Наследником российского престола Елизавета назначила Карла-Петра-Ульриха, герцога Гольштейн-Готторпского, своего племянника, сына сестры — Анны Петровны (дочери Петра Великого). Елизавета подобрала ему жену — принцессу Софью Фредерику Августу Анхальт-Цербстскую, названную после принятия православия Екатериной Алексеевной. И современники, и историки совершенно отказывали Петру в качествах, необходимых для того, чтобы быть императором. Елизавета решила передать российский трон его сыну Павлу Петровичу, минуя Петра. Но сделать задуманного не успела. Петр III правил с 1761 по июль 1762 г. Несмотря на короткий срок царствования, при нем был принят ряд важных решений, в частности, указ «о вольности дворянства», и упразднена так ненавистная всем Тайная канцелярия, продолжены действия по секуляризации монастырских и церковных земель.
Придворная аристократия ненавидела Петра и за личные качества и за симпатии к прусскому королю Фридриху, а также всему немецкому, унижавшему национальные чувства русских людей. Он стал жертвой заговора гвардии, возглавленного Екатериной.
Таким образом, в «эпоху дворцовых переворотов», длившуюся 32 года (1730–1762), российский трон занимали шесть самодержцев.
Столь частая смена императоров на российском троне являлась следствием разрушенной Петром I системы престолонаследия и всесилия гвардии. В этом смысле Россия очень напоминала Древний Рим времен цезарей и Византию, где чаще всего властители сменяли один другого с помощью переворотов и убийств.
Из российских императоров и императриц, царствовавших после Петра Великого, Екатерина II менее других имела право на престол. Точнее сказать, она вообще его не имела, и о легитимности власти не могло быть и речи. Добавим к этому личное участие в заговоре против законного императора и мужа, закончившегося его смертью, и перед нами предстает эдакая леди Макбет. Тем более, что на ее совести не только Петр III. При восшествии Екатерины на трон в Шлиссельбургской крепости томился свергнутый Елизаветой Петровной император Иван VI Антонович. Он отравил Елизавете всю жизнь, не давал ей покоя напоминанием о совершенном ею перевороте. Но она, по крайней мере, не решилась предать смерти узника. Иван Антонович был убит 5 июля 1764 г. при попытке поручика Мировича освободить его и восстановить на российском престоле. В какой мере виновна в том Екатерина, трудно сказать, но надо думать, без высочайшего повеления стражники вряд ли решились бы на убийство свергнутого императора. После смерти Петра III власть по любому раскладу должна была перейти к его сыну, Павлу Петровичу, несмотря на его несовершеннолетие, но никак не к жене. Насколько Екатерину терзали угрызения совести по поводу всего этого, трудно сказать. Но судя по жизнелюбию императрицы, кошмары с «кровавыми мальчиками в глазах», которые, согласно Пушкину, свели в могилу Бориса Годунова, ее не донимали.
Зато общеизвестно, что она преследовала тех, кто брал под сомнения ее право на российский престол. Например, жестоко расправилась с митрополитом Арсением Мацеевичем, выступившим против секуляризации церковных и монастырских земель. Заключив его сначала в монастырь, а потом в Ревельскую тюрьму, она велела следить за узником очень строго: «…боюсь, чтоб… не заводил в междуцарствии свои какие ни на есть штуки, и чтоб не стали слабее за сим зверком смотреть, а то нам от того не выливались новые хлопоты».
Екатерина, лично проявляя такое внимание к в общем-то рядовому узнику, боялась не его акций против изъятия земель у церквей. Этот процесс шел довольно ровно, и митрополит Арсений мало мог ему помешать. Он опасен был своими непотребными речами, заявлениями вроде такого: «…величество наше не природное и в законе не тверда и не надлежало бы ей престола принимать, но следовало бы Ивану Антоновичу».
Умная, с хорошими внешними данными (не красавица, но привлекательная), живая в общении, доброго веселого нрава, внимательная к окружающим, тактичная и т.д. — такой представлялась Екатерина современникам.
Попав в чужую, неведомую ей страну, став женой не любящего ее и нелюбимого ею человека, она понимала всю зыбкость своего положения и не полагалась только на природные данные, чтобы это положение упрочить. Прежде всего, хорошо изучила русский язык, историю и обычаи России, приняла православие.
В доме своих родителей, мелкого немецкого княжеского рода, Екатерина не получила системного образования и занялась им уже будучи в России при дворе Елизаветы. Она не стеснялась говорить о скромном уровне своей подготовки: «Что делать — девица Гардель не могла выучить меня лучше. Она была старая француженка и образовала меня довольно, чтобы быть в замужестве за кем-нибудь из наших соседей».
Оказавшись в одиночестве (муж не интересовался ею, оставлял подолгу одну), без своего круга общения, жена наследника престола занялась чтением. Платонов пишет: «Она перечитала массу исторических сочинений, путешествий, классиков и, наконец, замечательных писателей французской философии и публицистической литературы XVIII века. В эти годы она и получила ту массу сведений, которой удивляла современных людей, тот философский либеральный образ мыслей, который принесла с собой на престол… благодаря постоянному напряжению стала исключительным человеком в русском обществе своего времени».
Все современники и историки отмечают эрудицию Екатерины. У Грота читаем: «…как Петр и большая часть великий людей, Екатерина любознательностию и стремлением к самоусовершенствованию скоро вознаградила эти недостатки воспитания, и с помощью чтения, размышления и собственных авторских занятий, стала в уровень с самыми образованными людьми своего века. Ей были коротко известны труды лучших, не только современных, но и древних философов и политиков. На этом знании основывались ее либеральные и филантропические стремления».
Интересны и другие характеристики, данные Гротом императрице: «Мы видим в ней удивительное сочетание свойств, украшающих частного человека, с великими политическими способностями. Живость, веселость и любезность нрава, блестящее остроумие и быстрое соображение сопровождались у нее, в редкой степени, глубиною и проницательностию мысли, наблюдательностию и трудолюбием».
А вот что сама Екатерина писала о себе французскому эмигранту Сенак-де-Мельяну: «Несмотря на мою природную гибкость, я умела быть упрямою и твердою (как угодно), когда это было нужно. Я никогда не стеснялась ничьего мнения, но в случае надобности имела свое собственное. Я не люблю споров, убедившись, что каждый всегда остается при своем мнении; притом же я не умею говорить особенно громко. Я никогда не была злопамятна, потому что так поставлена Провидением, что не могла питать этого чувства к частным лицам и находила обоюдные отношения слишком неравными, если смотреть на дело справедливо. Вообще я люблю правосудие (la justice), но нахожу, что вполне строгое правосудие не есть правосудие, и что одна только справедливость (L'equite) соразмерна с слабостию человека. Но во всех случаях человеколюбие и снисхождение к человеческой природе предпочитала я правилам строгости, которую, как мне казалось, часто превратно понимают. К этому влекло меня собственное мое сердце, которое я считаю кротким и добрым. Когда старики проповедывали мне строгость, я, заливаясь слезами, сознавалась им в своей слабости, и случалось, что иные из них, также со слезами на глазах, принимали мое мнение. Нрав у меня веселый и откровенный, но на своем долгом веку я не могла не узнать, что есть желчные умы, которые не любят веселости, и не все люди могут переносить правду и искренность».
Все эти качества обаятельной женщины и мудрого человека позволили не только понравиться Елизавете Петровне, выбравшей ее в невесты наследнику трона, но и покорить придворную русскую аристократию, прежде всего молодежь, служившую в гвардейских полках. Что в конечном счете и позволило ей стать императрицей.
Насколько предпочтительно выглядела Екатерина рядом со своим мужем, можно судить по похоронам Елизаветы. Трудно говорить, в какой степени переживали ее смерть он и она — в душу к ним никто не заглядывал, но поведение их у гроба своей благодетельницы было совершенно противоположным.
