- Не останавливайся! - прокричала Льявалла. - Клянусь светом Салары, мы примем этот бой!

   Решительный тон эскритки придал юноше уверенности, освободив скованный разум от страха. Сбросив оцепенение, он быстрее прежнего погнал скакуна вперед навстречу могущественному врагу.

   Когда до переправы оставалось не больше сотни метров, горбатая фигура неторопливо поднялась на ноги и, сделав несколько шагов, остановилась между скульптурами медведей, преградив защитникам путь к спасению.

   Вытащив на скаку оружие, защитники осторожно приблизились к колдуну, чье окутанное мантией туловище испускало вокруг себя мертвенный мрак.

   - Прочь с дороги! - властно приказала Льявалла, и посох в ее руке зарделся желтыми сполохами. - Тебе нечего здесь делать, колдун!

   В ответ раздался леденящий кровь громогласный хохот, накатывающий со всех сторон низким эхом и многократно им преумноженный. Казалось, из недр преисподней вырвалась жестокая ничем не обузданная сила, подавляя на своем пути любое желание сопротивляться.

   Грин почувствовал, как ослабевают скованные ужасом руки и ноги, но вместо того, чтобы обратить на это внимание выпрямил спину и поскакал прямо на горбуна.

   - Стой! Назад! - закричала Льявалла вслед удаляющемуся юноше.

   Дикий смех внезапно прекратился, оставив после себя шум в ушах.

   - Неужели ты еще не понял?! - низким голосом произнес горбун. - Сейчас я навсегда закончу твои муки. Давай сюда цветок и умрешь без страданий.

   - Назовись! - храбро воскликнул Грин, воздев моргенштерн. - Хочу знать, кто осмелился напасть на мой дом.

   Не дождавшись ответа, он поравнялся с горбуном и сходу нанес размашистый удар булавой, целясь в голову. Оружие рассекло черную дымку, так и не наткнувшись на препятствие. Там, где только что стоял горбун, разрастался сгусток черного марева. Почувствовав неладное, юноша натянул поводья и, развернувшись назад, застыл в изумлении. Вокруг не было ни единой живой души: исчезла Льявалла, горбун и черные всадники. Мир вокруг начал блекнуть, пока не сделался пепельно-серым. Оставшаяся после колдуна мгла разрасталась с невероятной скоростью с каждой секундой, захватывая все больше окружающего пространства.

   В попытке вырваться из серого плена, юный Коэл помчался обратно. Путь преграждал расползающийся во все стороны черный туман, но его это не остановило. Когда он пересек черную пелену, из вида пропало все кроме уходящих вдаль клубов мрака. Первый вздох отравленного воздуха отозвался в горле жгучим першением. Грин зашелся безудержным кашлем и с ужасом ощутил, что ему не хватает воздуха. Грудь налилась тяжестью, вытягивая из тела остатки сил. Безуспешно пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха, юноша забился в предсмертной агонии. Моргенштерн выскользнул из ладони, громко звякнув о каменную мостовую. Обмякнув в седле, он погружался в темную пучину забвенья. Перед глазами поплыли картины из далекого прошлого: отдельно вырванные кусочки жизни, о которых он часто вспоминал, когда ему было грустно.

   Среди быстро сменяющих друг друга видений, выделялось одно, которое он никак не мог вспомнить. Боясь упустить тонкую нить, Грин потянулся к нему мыслями и вскоре окружавший его мир грез начал меняться, погружая разум в события давно минувших дней.

   За накрытым столом, поверх которого стояла тарелкой с нетронутой едой, понуро свесив голову, сидел маленький мальчик. Со стороны ребенок казался болезненным: исхудалое лицо было прозрачно бледным, словно на него никогда не попадали лучи солнца; под глазами нависали темно-синие мешки, придавая выражению лица изнуренный вид. Больше всего Грина поразил безжизненный взгляд, которым мальчик смотрел сквозь него. В нем было столько потерянности и усталости, что сердце юноши болезненно сжалось.

   - Почему ты не ешь? - спросил Грин.

   - Я не хочу, - негромко ответил мальчик.

   Его каменное лицо осталось беспристрастным, и лишь в потухших глазах читалось не выразимое словами страдание.

   - Отпусти меня.

   Происходящее вокруг виделось Грину нечетким и расплывчатым, будто бы в глубинах темных вод. С трудом рассмотрев комнату, он вдруг понял, что находится в столовой собственного дома и горько заплакал. Сквозь застилающие глаза слезы и собственные стенания юноша нашел в себе силы еще раз взглянуть на мальчика. Губы сами прошептали одно единственное слово "прощай", и в тот же миг видение Флоуотера сменилось черной мглой. Не обращая внимания на сполохи скверны, мальчик улыбнулся и помахал рукой, как будто на прощание. За его спиной, разгоняя мрак, вспыхнуло благодатное свечение, из которого явилась прекрасная дева в белых одеяниях. Она ласково погладила парнишку по голове, возложив затем на его плечи светящиеся длани. За спиной девушки раскрылись ослепительно белые крылья, чей широкий размах без остатка разогнал чадящую призрачными клубами тьму. Медленно сведя их пред собой, она бережно укрыла мальчика. Округу озарила яркая вспышка, заполнив слепящим светом окрестности.

   - Скачи вперед, - далеким эхом донесся до Грина знакомый голос Льяваллы.

   Юноша пришел в себя и понял, что лежит, распластавшись на мосту с одной ногой в стремени. Лошадь покорно ожидала рядом и, заметив, что он пошевелился, радостно заржала. Окружающий мир вновь расцвел привычными красками, а от черного тумана не осталось и следа. Впрочем, пропал не только туман. С замиранием сердца Грин искал взглядом Льяваллу, но девушки нигде не было. Вместе с ней исчез и кошмарный горбун, а от черных рыцарей, что спешили ему на помощь, осталась лишь груда искромсанных тел. Рядом с мостом прогуливались по каменистому берегу Нивьен и Веснушка. Чуть поодаль от них паслись уцелевшие кони врага.

   Подобрав с земли оброненный Грозолом, Грин спустился к лошадям и, привязав Веснушку к своему седлу, ласково потрепал по холке белоснежную Нивьен.

   - Ну что? Где твоя хозяйка? - смахнув рукавом слезу, сказал он и печально улыбнулся. - Скачи за нами, что есть мочи и не вздумай отставать. Мы теперь пуще прежнего должны держаться вместе. Такие вот дела.

   По каменному мосту навстречу вечернему бризу мчался одинокий всадник. В безоблачных высях над ним простиралась яркая синева, озаряя путь сквозь речные просторы тусклым сиянием зашедшего солнца. Бурливые воды Нефриама встречали странника хмурыми волнами, в которых угадывалась поступь грядущих перемен.

   Сора встречала осень.

   Грин Коэл, волею судеб ставший защитником последнего алинтара, скакал на север, где на вечернем небосводе зажглась первая и самая яркая звезда.

   Он бежал от горя и печали, не оборачиваясь назад, и словно заклинание повторял про себя лишь несколько строк: