— Как это? — удивилась девушка.

— А вот так! У нашего общего друга Сапара лавка-то не совсем своя. Отец его жены ссудил деньги, отдавать их зять будет долгие годы, и куда он теперь с этого крючка денется? Правильно, Гертли, никуда! А баба эта у него вот уже где сидит.— Ладонь Сониного собеседника выразительно чиркнула по горлу.

— Ну и что?

— А то,— назидательно ответил Лабес.— У него губы при виде каждой красивой женщины распускаются до самой земли! Все забывает, лопух несчастный!.. Но что я тебе рассказываю? — хохотнул он.— Ты же прекрасно сыграла свою роль. Просто несомненный талант! Вот и все дела. Разве плохо? — Он вытащил из кошеля драгоценности, и камни вспыхнули на солнце россыпью ярких блесток.— И никакой грубости, поножовщины, никакой тебе крови. Чисто, аккуратно, красиво. Учись, пока я жив, подруга, пригодится в жизни, не все же кинжалом размахивать!

— А ты откуда знаешь? — насторожилась Соня, которой совсем не понравился намек на будто бы известные обстоятельства ее жизни.

— Не беспокойся,— усмехнулся Лабес.— Я никому не скажу, ни кто ты, ни из какого рода. Хорошо, что ты пожила в богатой семье. Это очень полезно для наших дел: ты умеешь вести себя как положено…

— А ты не боишься, что когда-нибудь можно и попасться на таком мошенничестве? — прервала его девушка.

— Что поделаешь…— меланхолично отозвался Лабес.— Но если все хорошенько подготовить, то риска нет почти никакого. Правда, Гертли? Сколько раз мы попадались?

— Не было такого,— охотно отозвался гигант.— Он все так ловко продумывает…

— Вот-вот,— перебил его Лабес.— Существует множество сравнительно безопасных способов изымания лишних денег у всяческих лопухов, которых по всей Хайбории, если хорошенько поискать, видимо-невидимо. Главное, все подготовить, ну и чтобы приманка была стоящей…

— Это я, стало быть, приманка? — воскликнула Соня, несколько обиженная таким сравнением.

— А то? — лукаво прищурил глаза Лабес.— Вот мы сейчас едем в один городишко, так там еще не такую штуку провернем! — Он причмокнул губами, как будто предвкушая ждущее его впереди удовольствие.

— Какую?

— Я тебя продам кому-нибудь из местных сластолюбцев…

— Ну уж нет! — вспыхнула Соня.— Размечтался! Я тебе не какая-нибудь наложница!

— Да не шуми зря! — захохотал Лабес.— Ненадолго, ты и испугаться не успеешь. Получу деньги, а тут и Гертли появится…— Громкий хохот приятеля перебил его разглагольствования. Они долго и со вкусом смеялись, видимо вспоминая прошлые дела. А потом, утерев выступившие на глазах слезы, Лабес продолжал: — В этом городке наместник сильно суровый и… как бы это сказать попроще…— он замялся немного,— терпеть не может женщин и, сама понимаешь, к любому проявлению распутства относится весьма неодобрительно…— Они опять закатились в безудержном хохоте.

Соня настороженно глядела на своих веселящихся спутников, и в ней постепенно закипала злость — как на них, так и вообще на весь этот проклятый свинский мир.

— Да хватит вам, кретины! — не выдержав, крикнула она.

Гертли так и застыл с открытым ртом, а Лабес, удивленно посмотрев на девушку, тут же смекнул, в чем дело.

— Не надо так расстраиваться.— Он участливо заглянул Соне в глаза.— Мне все понятно, девочка, но так уж устроен мир, с этим тебе придется смириться…— Лабес вздохнул и, помолчав, продолжил: — А жить все-таки надо. Однако теперь о наших делах— Его голос стал жестким.— Так вот, мы выберем такого распутника, который будет как смерти бояться огласки, поэтому для нас он опасности не представит. Это уж моя часть работы! Клянусь, тебя и пальцем никто не тронет, ну, может быть, придется слегка приоткрыть кое-что из твоих прелестей,— он усмехнулся, но глаза его при этом оставались серьезными,— это не самое приятное, не стану спорить, однако необходимо для дела, так что ничего не попишешь. Скоро ты сама убедишься, как это просто.— Голос Лабеса потеплел, и девушка, только что вновь готовая сорваться на крик, внезапно успокоилась и спокойно выслушала главаря их небольшой шайки.

Впервые в жизни она столкнулась с такими суждениями о жизни, о мужчинах, просто о людях, их характерах и привычках… И откуда в этом невысоком лысоватом человеке такая сила убеждения и вера в то, что он говорит?

«Ладно, побуду с ними немного,— размышляла она про себя, продолжая внимательно слушать,— этот пройдоха мне начинает чуть ли не нравиться. Похоже, он и впрямь не врет, голова у него варит прилично, и заработать, наверное, с ним можно немало. То, о чем он говорит, жутко противно и мерзко, но коротышка прав: это работа, а кто и когда говорил мне, что работа обязательно должна быть приятной? А вот деньги мне действительно нужны, и очень много…»

Лабес не соврал: они встречали на своем пути множество желающих оказаться обманутыми и безропотно отдать им свои деньги. Порой Соня даже удивлялась, с какой легкостью удавалось им проворачивать аферы. Сначала она было решила, что их предводитель обладает какими-то колдовскими способностями, поскольку почтенные и далеко не всегда глупые люди — среди них попадались даже королевские чиновники — как самые последние сельские простаки, с легкостью попадались на уловки лысоватого пройдохи. Однако постепенно до нее дошло: человечек с бородкой клинышком, едва достававший ей до уха, был незаурядным знатоком человеческой природы и так хорошо использовал и глупость, и жадность, и страхи своих, как он называл их, «клиентов», что оставалось только подставить ладони, чтобы золотой поток наполнил их доверху.

Обычно, приехав в очередной городок, они останавливались в лучшей гостинице или постоялом дворе.

— У нас работа тяжелая,— говаривал Лабес, осматривая отведенные им комнаты,— поэтому мы должны отдыхать и набираться сил в приличных условиях.

Он сразу же, не торгуясь, оплачивал номера вперед за пять дней, чтобы в любой момент их было бы можно без промедления бросить, если того потребуют обстоятельства, и, оставив своих компаньонов отдыхать, отправлялся в город: на рынок, в таверны — «пасти лопуха», как он любил говорить.

Потолкавшись пару дней, Лабес с непостижимой точностью выискивал очередную жертву, осматривал все подходы, переулки около «огорода» — одно из великого множества метких словечек, которым он называл то место, где «лопух» должен был расстаться со своими деньгами или драгоценностями.

Особое внимание он уделял дому — где находятся окна, двери, выход в сад, изгородь, прикидывал, сколько челяди имеется в наличии у будущей жертвы, и наконец начиналось само действо — венец всей кропотливой предварительной работы. Приходил черед играть свои роли Гертли и Соне, и надо было быть как можно более внимательными и ловкими, чтобы не испортить с таким тщанием подготовленный «сбор урожая».

Иногда они проделывали то, что повергло в уныние несчастного Сапара, иногда, наоборот, Лабес прикидывался продавцом камней, и, когда они с хозяином были заняты осмотром товара, вдруг появлялась Соня, отвлекавшая купца, а неожиданный приход Гертли завершал представление. Но таким делами они обычно занимались в маленьких городках, потому что их надо было покинуть сразу же, чтобы не стать жертвой преследования местной стражи. В больших же городах, где поле деятельности было гораздо более обширным, они задерживались подольше, и посещение ювелиров оставляли напоследок, когда уже принималось решение покидать место.

Соня уже «поднабралась» опыта, и Лабес решил провернуть сложное дело, потребовавшее особенно тщательной подготовки. Он долго втолковывал что-то девушке, а по вечерам на постоялом дворе придирчиво проверял, как она усвоила его уроки. Потом на рынке были куплены несколько париков, богатый набор красок и несколько тонких кисточек…

Лабес остался весьма доволен, однако больше рисковать не пожелал — для мошенничества подобного рода приходилось проводить слишком серьезную подготовительную работу, и оно было значительно более опасным, чем их обычные трюки. В больших городах Соня обычно играла роль наложницы, которую Лабес «продавал» какому-нибудь богачу. Сначала девушка наотрез отказывалась участвовать в таких делах, но Лабес сумел ее уговорить, и она, скрепя сердце и покрываясь румянцем стыда, с трудом заставила себя в первый раз открыть грудь перед алчным взором купца, который желал предварительно убедиться, что предлагаемая ему красавица действительно так же хороша без покровов, как и в дорогих нарядах. Потом она проделывала это уже не смущаясь и по первому знаку своего якобы хозяина сбрасывала одежды, отчего большинство покупателей просто-напросто теряли рассудок. Обычно так и происходило: они начинали соображать только потом, когда все было уже кончено. Весь фокус состоял в том, что, пока покупатель приходил в себя от лицезрения прелестей предлагаемой ему девушки, Лабес успевал незаметно откинуть щеколду окна, а затем, получив деньги, уходил. Очередной сластолюбец, заперев дверь, бросался к предмету своего вожделения, но… С грохотом открывалось окно, и в комнате неожиданно появлялся разъяренный «брат» прелестницы.