— Угу! — промычал тот.— Через четыре дня буду там. Мне необходимо посоветоваться с предками.

— Наши роды нередко враждуют между собой,— невесело усмехнулся Астамир.— Но перед этой охотой все вожди собирались вместе на большой совет, и всем было приказано жить в мире. Сейчас такие времена, что если боссонцы будут воевать между собой, то аквилонцы перебьют нас поодиночке.

— Но ведь вас тоже раньше считали аквилонцами! — вспомнила Соня рассказы Гуинхея о народах, населявших мир.

— Что верно, то верно,— согласился Астамир.— Но мы живем как бы сами по себе, отдельно от них. Видишь, и жизнь у нас совсем другая.— Он обвел рукой полукруг, и непонятно, к чему относился его жест, к лесу или людям у костра людям.— Мы, боссонцы, особый народ, так уж получилось. Если бы не пикты, то все было бы хорошо и спокойно, а теперь, как мне рассказывали, аквилонцы привели большую армию в Велитриум. Это неспроста, от них можно ожидать чего угодно. Чувствую, здесь скоро начнется большая война…

— С кем? — не поняла девушка.

— И с теми и с другими,— заключил боссонец, вытирая руки о лежавшее рядом полотняное полотенце.— Но я сказал, что на всякий случай дам тебе провожатых. Королевские отряды могут появиться и в этих местах — все-таки Аквилония совсем недалеко.— Он посмотрел на Соню. Девушке было приятно то внимание, которое оказывал ей вождь генахов.

— Спасибо,— поднимаясь, ответила она.— Надеюсь, что мы еще встретимся.

— Я бы очень хотел этого.— Астамир посмотрел на Соню долгим печальным взглядом, потом, словно спохватившись, отошел к своим людям, и она услышала его громкий властный голос, отдававший приказы.

— Поедете вдоль берега, до переправы, а потом, если все спокойно, сворачивайте на дорогу к Охотничьему Холму,— напутствовал Астамир своих воинов, придерживаясь за стремя Сониной лошади, словно хотел подольше оставаться рядом с ней.– Через три дня мы с Кантенфласом приедем туда.— Он посмотрел на девушку взглядом, в котором она заметила тоску.

— Я буду ждать тебя.— Она наклонилась и задержала на мгновение руку на плече Астамира.— Приезжай!

Пятерка всадников покинула поляну и по лесной тропе направилась к берегу реки. К вечеру они должны были достичь заставы харганов у переправы на левый, аквилонский, берег Громовой и потом, переночевав, весь следующий день скакать до Охотничьего Холма, где, по словам Астамира, Соня должна дождаться его и Кантенфласа.

Поросшие лесом холмы привели их к берегу реки, и дальше отряд шел по мелководью и плесам. Боссонцы не отличались особой словоохотливостью, и большую часть пути всадники проделали молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, обсуждая выбор направления на той или иной развилке.

— Осталось совсем немного,— обернулся к Соне один из ее спутников, указывая рукой куда-то вперед.— Обогнем этот утес и будем на заста…— Он вдруг умолк на полуслове и прислушался к звукам леса, остановив жестом руки девушку и всадника, ехавшего справа от нее.

Соня тоже прислушалась, и ей показалось, что она слышит лязг железа. Двое скакавших впереди оглянулись, увидев, что их товарищи отстали.

— Что там? — крикнул один из них и в тот же миг, покачнувшись, упал с лошади.

Девушка успела заметить, что стрела, пущенная откуда-то из леса, пронзила его шею.

— Назад! — крикнула Соня, разворачивая коня, но тут же поняла, что слишком поздно: они напоролись на засаду, и несколько всадников в аквилонских черных доспехах уже выезжали из леса, преграждая путь к отступлению.

Соня, услышав свист стрелы, пригнула голову к шее коня и стремительно помчалась его в лес, надеясь там спастись от засады. Наверняка впереди тоже поджидают вооруженные всадники, и ускользнуть от них на открытом пространстве речного берега невозможно. Ветви хлестали по телу, но конь, решительно подгоняемый Соней, все-таки карабкался вверх по склону прибрежного холма. За спиной слышались крики и шум погони, пару раз стрела просвистела прямо над головой, но девушка тем не менее чувствовала, что теперь ее вряд ли догонят. Вдруг конь словно наткнулся на невидимую преграду и упал на передние ноги. Соня, перелетев через его шею, успела все-таки сгруппироваться и, коснувшись земли, сразу же вскочила на ноги, оглядываясь на бившегося сзади нее скакуна.

«Аквилонские ублюдки протянули веревку или сеть!» — догадалась она, выхватывая меч, но в тот же миг ей на плечи свалилось что-то тяжелое.

— Взял одного! — раздался над ее ухом голос, и напавший вывернул ей руку за спину.

Локтем левой она чувствительно врезала ему по шее, и тот ослабил хватку. Мгновением позже Соня уже всаживала в брюхо аквилонца нож.

«Повезло еще, что он без лат»,— успела подумать она, и тут же словно провалилась в темноту: кто-то оглушил ее ударом сзади.

Очнулась Соня от того, что на ее лицо обрушился холодный поток воды.

— Очухалась, стерва! Плесни-ка еще! — Вновь, заливая рот и ноздри, хлынула вода.

Девушка открыла глаза. Прямо над ней склонились несколько хохочущих рож:

— Ну как? Не нравится?

Соня дернулась, попытавшись приподняться, но ее крепко держали за плечи, вдавливая голову в песок. Она повела глазами вокруг, но смогла увидеть только сапоги обступивших ее солдат. Девушка сделала еще одну попытку вырваться: выгнулась всем телом, приподнимаясь на носках, но тут же получила сильный и чрезвычайно болезненный — видимо, один из солдат неплохо знал свое дело — удар сапогом по колену и, едва сдержав крик, вновь рухнула на спину.

— Брыкается, сучка! — жизнерадостно крикнул кто-то, не видимый Соне.— И вообще, красотка — что надо! Крепкая, тварь! Люблю таких!

— Командующий едет! — внезапно раздался крик, и шум вокруг девушки сразу затих.

Рожи, наклонившиеся над ней, отпрянули, а ноги вокруг задвигались, видимо освобождая кому-то проход. Соня скосила глаза и сквозь строй солдатских сапог увидела приближавшиеся к ней лошадиные ноги.

Девушку рывком поставили на ноги. Теперь она видела все, что было вокруг. Первое, что бросилось в глаза,— это аккуратно сложенные один к другому, окровавленные тела ее недавних спутников. Около дюжины аквилонцев в латах и со щитами стояли полукругом, открывая проход всадникам. Их возглавлял крупный мужчина в шлеме с павлиньими перьями на гребне. За ним ехал еще десяток всадников в богато украшенных шлемах и оружием в дорогих ножнах. Соня почувствовала резкую боль в сведенных за спиной руках. Она непроизвольно наклонилась, повинуясь движению державших ее солдат. Теперь девушка могла, да и то с трудом, лишь поворачивать голову направо или налево.

— Мой господин,— услышала она чей-то голос.— Поймали вот птичку. Хотела было убежать, но мы…

— Заткнись,— перебил говорящего четкий и властный голос.— Сам не слепой. А это кто, охрана?

— Точно!

— Молодцы. Отпустите ее.— Слова относились, по всей видимости, к державшим Соню солдатам, потому что руки девушки тут же оказались свободными и она наконец смогла выпрямиться.

Командующий сверлил ее долгим взглядом, не говоря ни слова. Все вокруг затихли, и в наступившей тишине слышался только плеск воды о песчаный берег.

— Кто такая? — прозвучал наконец вопрос.

Соня молчала, глядя исподлобья на врагов и растирая запястья рук.

— Немая? — Аквилонец даже не повысил голос.

«Прикинусь глухой,— решила Соня,— какой спрос с убогой. А там видно будет».

— Посмотри, есть ли у нее язык! — И тут же двое схватили Соню, держа ее голову так, что она не смогла шевельнуться, а третий ножом принялся разжимать ей зубы. Она уступила, и тот, заглянув девушке в рот, гаркнул:

— Точно!

— Что точно? Я спросил, есть у нее язык или нет!

— Точно! Есть! — испуганно повторил солдат.

«Дурацкая страна,— Клемансаль вновь ощутил тяжесть в затылке,— сыро, холодно, девки немые! Боги, до чего мне это все надоело!»

— Что с ней делать? — спросил один из его свиты.

— А,— махнул рукой Клемансаль,— отдайте солдатам, а потом делайте что хотите.