Дагоберт, зябко кутаясь в плащ, усмехнулся в бороду:

— Жаль прерывать мгновения любви — каждое из них мнится последним, особенно когда не так уж часто предаешься этому упоительному занятию. Ты заставил нас ждать, а стены твоего дома ходили ходуном от вашей страсти!

Охотники засмеялись. Астамир нахмурился и вскочил в седло. Он взял поводья из рук Дагоберта. Молодой воин, Хельмер, в латах более пригодных для войны, чем для охоты, протянул ему четыре охотничьи стрелы. Вир, неразговорчивый человек с резкими чертами потемневшего лица, передал ему пращу и сумку с камнями.

— Они благословлены землей?

— Да,— ответил Хельмер.— Каждый камень и лезвие принесут в награду мясо.

Астамир приладил стрелы за спиной и, бросив последний взгляд на полуоткрытую дверь, пустил своего коня рысью вслед за Дагобертом через южные ворота.

Дождь немного утих. Всадники преодолели ров и на мгновение остановились полюбоваться открывшейся перед ними местностью.

— Мы поедем охотиться на берег озера,— сказал Дагоберт.— Сами великие боги озер будут направлять нашу охоту.

Они пустили лошадей в галоп и некоторое время скакали по слегка проминающемуся под копытами торфу, потом проследовали через небольшой перелесок и узкое ущелье среди продуваемых ветром скал. Дальше их путь лежал вдоль ручья, несущего свои воды к великой реке Громовой, реке душ, их священной реке.

Вскоре всадники уже стояли, затаив дыхание, на склоне холма, с которого открывался берег большого озера. После поклона в знак мирных намерений они спустились к берегу, где собирались охотиться. Астамиру удалось сразу подстрелить двух водяных крыс, животных с гладким лоснящимся мехом, их мясо было очень вкусным в жареном виде. Он приторочил их к седлу и намеревался продолжить охоту, когда вдруг его чуткое ухо уловило тревожный звук боевого рога. Астамир, скрываясь в узкой расселине под навесом скал, поджидал, когда озерные обитатели покинут свои норы. Он дернул за повод лошадь и выскочил снова на дождь, прислушиваясь, откуда раздался потревоживший его звук.

Высоко на горе, где был расположен алтарь для весенних жертвоприношений, он заметил силуэт одинокого всадника. Человек поднял высоко над головой узкий боевой щит: затем опустил его, указывая на юг, и сразу же поскакал наверх, чтобы с удобной точки обозреть того, кто вторгся в их пределы.

Астамир видел, как с другой стороны на берег поднимаются Дагоберт и остальные спутники. Тревогу поднял Хельмер, который уже скакал к Астамиру, размахивая поднятым мечом. Этот молодой воин испытывал неодолимое влечение к схваткам и битвам. Приближаясь к старшему товарищу, он кричал:

— Аквилонцы! Это они! Клянусь мечом великого духа войны, мы прольем сегодня много крови, Астамир!

Все вместе они вернулись на гребень холма, и Астамир стал всматриваться сквозь пелену дождя. На отдаленном расстоянии увидел всадников, которые направились к главному руслу Громовой. Они пришли оттуда, с одной из долин, принадлежавших лундакам, другому племени боссонцев, среди которых род Астамира, Генах, был главным. Если бы они были людьми из Аквилонии, то их путь должен был бы лежать дальше к востоку.

Несмотря на то что всадники выглядели утомленными и чем-то испуганными, Астамир выхватил у Хельмера рог и, протрубив в него, закричал, что это боссонцы.

Губы Хельмера искривила горькая усмешка, а в глазах появилось выражение растерянности. Всадники вдали видимо, услышав звук рога, остановились. Тогда Астамир распахнул кафтан, и его необычные тонкие доспехи, словно чешуей покрывавшие тело, заблестели, он посмотрел вниз и увидел ответный сигнал от того, кто узнал его или по крайней мере эту необычную кольчугу. Астамир взмахнул щитом, указывая то место на западе, где встречаются потоки вод и где они также могли бы пересечь свои пути, и вскоре он уже скакал впереди Дагоберта, чтобы соединиться с отрядом южан.

К тому времени, как они встретились, дождь внезапно прекратился, хотя все еще продолжал свистеть холодный ветер. Люди с южной долины сбросили свои кожаные кафтаны, и когда Астамир приблизился к ним, он был поражен видом открывшихся ему ран. Из знака на щитах, которые были у них — ремень, подвешенный на ветке черного дерева,— стало понятно, кто они. Как и предполагал Астамир, это оказались гонцы лундаков, сильного племени, обитателей хорошо укрепленных крепостей.

Дагоберт приложил свою ладонь к ярко-зеленой одежде командира лундаков. Его рука окрасилась кровью; предводитель закашлялся и вздрогнул.

— Мир Генаху,— с трудом проговорил он слова традиционного приветствия.

— Быстрая рука Лундаку.

— Наши руки подвели нас, Дагоберт. Если бы мы были проворнее, то не знали бы сейчас такого стыда.

Астамир, так же как и Дагоберт, отнесся к прибывшим с некоторой настороженностью. Их кожа была более смуглого цвета, а лицо предводителя казалось совсем темным от выступившей на щеках щетины. Темное лицо и темные пятна крови на груди…

— Вы знаете мое имя, но я что-то не узнаю вас,— сказал Дагоберт.

— Я Аайдис, сын Аоргика, воеводы лундаков, того, кто сейчас лежит на своем собственном копье, обескровленный одним из тех, пришедших из ночи.

— Теперь я узнал тебя, Аайдис драр Аоргик. Я помню, ты был на состязаниях.

Астамир тоже вспомнил этого человека — молодого воина, со сверкающими глазами. Самонадеянный и спесивый сын командира лундаков чрезвычайно гордился своим родом и своими успехами. Тогда, на состязаниях, стоя по пояс в воде, Лайдис побеждал каждого, кто выступал против него, кроме Астамира.

Теперь Лайдис был бледен и мрачен, его глаза смотрели затравленно — давали знать о себе раны и серьезная потеря крови.

— Клянусь смертельным громом Буревестника, мы отомстим! — вскричал Дагоберт, хватаясь за меч и быстро проводя клинком по своему запястью.

Тонкая красная полоска мгновенно набухла на его коже, и воин встряхнул рукой, так что капли крови закапали на землю. Астамир вытащил свой меч и последовал его примеру, все генахи поступили так же. Лундаки смотрели на это, с одобрением кивая головами. Один из них, наиболее жестоко израненный, повернул свою лошадь и встал за спиной Лайдиса. Двое соплеменников крепко обнялись, произнеся слова клятвы. Затем воин проворно поднялся на вершину холма и спешился. Астамир видел, как он поразил себя блестящим клинком. Смерть спасает честь — таков обычай рода Лундака.

— Судьба отвернулась от нас, несмотря на то, что мы были под защитой Матери-Земли.

Дагоберт понимающе кивнул, и оба отряда медленно двинулись к крепости. Младшие гонцы генахов были посланы через все долины Громовой к другим родам боссонцев.

Астамир стоял на земляном валу, окружавшем крепость, провожая взглядом гонцов. Теперь на нем был короткий боевой плащ, что вручили ему родители, когда он достиг возраста воина. Плащ скрепляла на плече брошь из священного нефрита, подарок Эльбены. Гонцы были уже далеко, их силуэты сливались с окружающей местностью, и Астамир внезапно понял, что вновь пытается найти взглядом послание Рыси, великой богини, которая, он знал, была где-то рядом… Он не должен был ошибиться — эта погибшая от рук аквилонцев рыжая девушка неспроста тогда здесь появилась…

Всадники скакали предупредить воинов, чтобы те готовились отразить нападение тех, кто атаковал долину лундаков. Вожди соберутся еще до темноты, и тогда совет решит, объявлять ли войну.

Тем временем приготовления в крепости шли споро и возбужденно. Астамир слышал смех и шутки мужчин и женщин, которые радовались тому, что наконец-то они смогут вновь взяться за мечи после долгого спокойного периода, заставившего их деятельные воинственные натуры томиться от скуки. Самому Астамиру этого не хотелось — ведь Рысь может прийти к нему. Боги, что за бред! Что заставило его думать, будто у нее есть время для него? Если бы он был нужен, неужели она не нашла бы возможности его позвать?..

Астамир резко повернулся и поспешил в крепость.