Франциско Серрано и Прим вышли из замка и направились через толпу людей и множество переулков на отдаленную Гранадскую улицу, украшенную многочисленными великолепными зданиями.

Вдруг мимо них проскользнула фигура, закутанная в черный плащ и скрылась в тени домов. Прим с изумлением посмотрел на нее: что-то промелькнуло в его воспоминании, но он не мог себе тотчас же дать отчета в том, где он прежде видел эту сгорбленную фигуру. Он ничего не сказал. Взоры Серрано были обращены наверх к освещенным окнам и балконам, в которых между цветущими гранатовыми деревьями мелькали женские лица.

Друзья приблизились к большому великолепному зданию, которое, бесспорно, было самое красивое на всей улице, населенной грандами.

Шесть толстых двойных колонн из белого мрамора поддерживали широкий балкон, покрытый тропическими растениями. Между этими столбами ступени из тщательно сложенной мозаики вели к пяти дверям, которые казались сделанными из прозрачного металла. За первой дверью видна была чудесная садовая беседка, за второй — было совершенно темно, а за третьей простирался двор, освещенный через разноцветные стекла и окруженный колоннадой, среди которой подымался фонтан из гигантской мраморной чаши, брызгая миллионами капель. Четвертая дверь, казалось, также вела в непроницаемую темноту, за которой, однако же, простиралась необозримая синева, и, всматриваясь в нее, чудилось, что любуешься безоблачным небом.

Это был дворец князя без дворянского диплома и без земли, но с неизмеримым богатством, единственного наследника предков в далеком восточном государстве.

Серрано и Прим подошли к чудесному дому, высокие окна которого были наполовину освещены матовыми лампочками, висевшими между тропическими растениями и пальмами.

Прежде чем дон Жуан успел сказать своему другу: «Это то большое здание, в которое вошла сегодня Энрика», как Серрано вдруг вскрикнул. Он смотрел на одно из высоких окон и вдруг заметил стоявшую у него женскую фигуру, одетую в черное.

— Энрика! Там стоит моя Энрика, она смотрит на меня, она ждет меня!

Прим посмотрел вверх на дворец и увидел Энрику, бледную и задумчивую.

— Через какую дверь она вошла? — с поспешностью спросил Франциско.

Прим стал думать, но то ему казалось, что первая дверь отворилась перед ней, то средняя, и, наконец, он должен был сознаться, что забыл, через какую дверь она вошла.

В эту минуту Энрика заметила двух закутанных в плащи мужчин. Франциско протянул к ней руки, она его узнала и позвала к себе.

Не медля более, Серрано толкнул среднюю дверь, которая вела во двор, окруженный колоннадой и покрытой матовым светом. Дверь легко отворилась. Нетерпеливый Франциско оказался в прохладном дворе. Он торопливо пошел по изящному мозаичному полу, не замечая драгоценных колонн, которые бесчисленными рядами окружали ротонду.

Дверь без шума затворилась за ним. Он очутился один в обширном дворе, в котором неприятно раздавались его шаги. Никто не выходил к нему навстречу, несмотря на то, что он стучал своей шпагой.

Томимый душевной тоской и нетерпением, он осмотрелся по сторонам и в первый раз увидел между колоннами дороги, ведущие со всех сторон во внутрь дворца.

Серрано не знал, куда идти.

Наконец, он поспешил к тому проходу, который лежал перед ним, думая, что он ведет в верхние этажи, не замечая однако же, что этот коридор, посредством большой дуги, соединялся со множеством других проходов. Он торопливо выбрал тот из них, который казался ему вернейшим, и достиг, наконец, нескольких ступеней. Теперь он надеялся добраться до верха, как вдруг новый проход привел его к чудесной садовой беседке, которую он видел за первой дверью.

Серрано был поражен великолепием, окружавшим его. Группы тенистых пальм и цветущих миндальных деревьев, красивые гроты, одни с душистыми розовыми кустами и роскошным жасмином, другие — с высокими алоэ, третьи — с низкими финиковыми пальмами, птицы, поющие при свете, ярком как днем, все это было осенено потолком в виде свода и представлялось взорам удивленного Серрано заколдованным садом.

На задней стороне гротов он заметил выходы. Быстро прошел он мимо кустов и деревьев, вошел в одну из этих каменных беседок, устроенных с удивительным изяществом, и нигде не нашел ни одного человека, все скамейки и стулья были пусты. Достигнув выхода из грота, он очутился опять в коридоре, который посредством дуги соединялся с новыми ходами, по которым он, наконец уже разгорячившийся, вернулся в ротонду.

Подумав немного, Серрано решился еще поискать лестницу, которая бы вела в верхние этажи. Он был убежден, что она непременно должна быть. Он выбрал другое направление между колоннами и пошел далее. Снова достиг он нескольких ступеней, но опять-таки обманулся. Запыхавшись, он сошел с них, пробежал еще через проход, спустился еще с нескольких ступеней и вдруг очутился в пространстве, наполненном голубым эфиром. Франциско пытался проникнуть в этот чудесный окружавший его свет, вбежал в него и наткнулся на холодный камень такого же голубого цвета. Он оглянулся и, куда только глаз его достигал, везде видел голубое небо, и даже дорога, по которой он шел, скрылась под этой синевой.

Дрожь пробежала по разгоряченным членам Серрано, он думал, что спит и все это видит во сне. Казалось, что чудный, но обманчивый образ заманил его в лабиринт, в котором он хотел найти этот образ и чем более его искал, тем более терял его.

— Энрика! Если действительно это была ты, а не видение, то отзовись! — воскликнул он так громко, что слова его оглушительно раздались по всему пространству.

На это восклицание он не получил никакого ответа.

После неутомимых розысков ему показалось, что он, наконец, находится в том проходе, через который пришел. Обрадовавшись этому, он попробовал вернуться в ротонду, чтобы отыскать выход.

Он опять пошел через проходы, которые ему казались то другими, то опять теми же. Но не нашел более колонн и, наконец, увидел дверь, непрерывно вертящуюся на своей оси. Через эту дверь он вошел в темное пространство и стал ощупывать стены, как вдруг услыхал чей-то шепот, который привел его в ужас. Он стал прислушиваться и не верил себе, как мог тот ужасный человек, которого он считал умершим, появиться вдруг здесь, где он надеялся встретить Энрику?

Франциско Серрано стал сомневаться в своем рассудке. Он думал, что попал в страшный волшебный дворец, в котором разные ужасы охраняют прельщающую любовницу.

Действительно, дворец, в котором он находился, был волшебный: его построил один знаменитый мадридский архитектор, представивший блистательный образец своего искусства. Этот дворец должен был походить на знаменитый лабиринт острова Крит, с его запутанными садами, проходами, залами, ротондами и салонами. Архитектору удалось создать творение такого сказочного великолепия и ловкого расчета, что во всем свете нельзя было бы найти ничего подобного.

Он надеялся, что молодой король или герцог Монпансье купят этот дворец, потому что для приобретения его необходимо было княжеское богатство.

Но эти знатные господа сделали своим супругам менее ценные свадебные подарки. Вместо них нашелся наконец какой-то странный чужеземец, которому дворец пришелся по вкусу и средствам. Он купил его у архитектора и тотчас же заплатил чистым золотом.

Этот Крез был Аццо. Он переехал во дворец с донной, одетой в черное, и с небольшим штатом.

Трудности, с которыми был сопряжен вход в этот лабиринт, привлекали молодого Креза, так же как и затруднения, сопряженные с выходом из него. Таким образом он имел преимущество перед нежданными посетителями и, кроме того, был уверен, что Энрика, которую он хранил как зеницу ока, не может внезапно покинуть дворец.

Он окружил свою возлюбленную княжеским великолепием и внимал каждому ее желанию. У него была одна мысль, одна надежда: со временем сделать ее своею и заставить позабыть Франциско.

Но мечты Аццо были напрасны.

Энрика отстраняла всякое великолепие от себя. Она попала в золотую темницу его дворца, потому что Аццо уверил ее, что он постоянно разыскивает Франциско. Она надела черное платье, потому что сердце ее изнывало не только по возлюбленному, но и по ее ребенку.