Поставив фонарь в коридоре так, что он освещал отверстие, Валентино вернулся к своему господину, нагнулся и с трудом поднял его на плечи. Это была очень тяжелая ноша, но он собрал все свои силы, чтобы вытащить дона Агуадо из этой комнаты, пропитанной гнилым, ядовитым запахом.

Добравшись до отверстия в стене, он сначала протолкнул в него своего господина, а потом вылез и сам. Он оставил фонарь, так как нести его вместе с Олимпио было неудобно. Валентино хорошо запомнил дорогу и впотьмах мог идти по ней со своей ношей.

Когда он добрался до конца лестницы, ведущей в коридор, ему послышался какой-то странный шум, похожий на неуверенные шаги, но он не обратил на это внимания, так как каждая минута промедления могла быть смертельной для его господина.

Если бы Валентино присмотрелся, то он увидел бы в темноте человеческую фигуру, которая плотно прижалась к стене, как только он поднялся по лестнице и шагнул в коридор, неся на плечах Олимпио.

Но Валентино не в состоянии был разглядеть сидящего на полу человека и еще менее узнать его, иначе он немедленно положил бы он дона Агуадо на пол, чтобы покончить с тем, кто, пользуясь покровом темноты, отыскивал тайный подземный ход в монастырь.

Человек этот был Эндемо, который очнулся и спешил найти приют у благочестивых братьев Антонио и Бернандо.

Валентино считал его убитым, но мнимый герцог был живуч, как кошка; оглушить его было трудно, умертвить же почти невозможно. Рана на голове и вывихнутые руки причиняли ему нестерпимую боль, но, несмотря на это, он надеялся добраться до монастыря.

Он настолько владел собой, что сумел спрятаться от Валентино и не издал ни малейшего звука.

Лишь только слуга прошел коридор и повернул в общий зал, где оставил Олимпио, Эндемо пополз вниз по лестнице в проход, ведущий к благочестивым братьям.

В эту минуту Валентино и не думал о негодяях, оставленных им наверху; все свое внимание он обратил на дона Агуадо, которого во что бы то ни стало необходимо было доставить в Пампелуну, поручить там врачу и затем немедленно известить обо всем полицию. Он видел, что хотя Олимпио находился в полном сознании, но положение его было крайне опасным, и Валентино придумывал, как лучше доставить его в город. Нечего было и думать о поездке верхом, даже в том случае, если бы Валентине шел рядом с лошадью; поэтому он отправился в конюшню разыскивать экипаж.

Он нашел маленькую кибитку, запряг в нее одну лошадь, другую же привязал сзади и повез своего господина в старый город Пампелуну.

Призвав врача и сообщив ему о случившемся, Валентине отправился в полицейское бюро. Доктор объяснил, что положение благородного дона чрезвычайно опасно и что он советует отправить его в Мадрид, где ему будут обеспечены лучший уход и присмотр.

Валентине заметил, что врач хотел отделаться от тяжелобольного, на выздоровление которого он не надеялся; поэтому, наняв удобный экипаж, Валентино отправился со своим господином по направлению к столице Испании.

Здесь он узнал, что Олимпио придется провести в постели несколько месяцев, но что исход болезни будет благоприятным. Обрадованный этим известием, Валентино сообщил своему господину, что Долорес в Мадриде; дон Агуадо немедленно позвал его к знакомому маршалу Серрано.

К несчастью, последний был в отлучке. Только через несколько недель вернулся он в Мадрид и поспешил к Олимпио, которого глубоко уважал.

Противники со времен войны карлистов горячо пожали друг другу руки, и Серрано с радостью объявил Олимпио, что готов сделать для него все на свете.

Валентино повеселел, потому что маршал был все еще сильным, влиятельным лицом при испанском дворе. Королева Изабелла любила безумнее чем когда-либо своего протеже, с помощью которого, без сомнения, легко было узнать о местопребывании сеньоры Долорес Кортино.

Выслушав рассказ Олимпио, Серрано обещал сделать все, что только в его силах, и скоро сообщил ему, что сеньора, по ложному известию, будто она дочь Черной Звезды, заключена в монастырь на улице Фобурго.

Услышав, что несчастная томится в инквизиционном монастыре, известном под именем Санта Мадре, Олимпио стал умолять Серрано заступиться за Долорес, сам же он был все еще болен и не мог встать с постели.

Маршалу удалось наконец получить от королевы приказ освободить Долорес, которая со слезами радости вернулась к своему Олимпио! Это было счастливое, трогательное свидание, заставившее доброго Валентино пролить много радостных слез.

Попеременно с ним Долорес ухаживала за любимым человеком и, когда тот совершенно выздоровел, Серрано устроил ему место при испанском посольстве в Париже. В сопровождении верного Валентино Олимпио поехал в столицу, чтобы обвенчаться со своей Долорес.

Мы уже видели, как был прерван брачный обряд в соборе Богоматери.

Не из благодарности, а для того, чтобы успокоить общественное мнение, Наполеон дал Софье Говард титул графини и замок Борегар близ Парижа.

Евгении были известны прежние отношения императора с этой англичанкой; воспоминание о них было ей так неприятно и тягостно, что она не давала покоя Бачиоки, прося его погубить эту женщину.

Софья Говард, или графиня Борегар, приехав однажды в театр, вела себя так гордо и надменно, что привела императрицу в сильную ярость, потому что общество знало о прежнем соперничестве этих двух женщин.

Поэтому следовало устранить Борегар. Как – это было уже делом государственного казначея.

Мы уже слышали его разговор с Габриэль Беланже, отравительницей из Бельвиля; расскажем теперь о последствиях этого разговора.

Из-за того, что Маргарита не захотела вернуться к своей жестокой матери и только через много времени была найдена у сторожа, который спас ее, дело неожиданно затянулось.

Габриэль Беланже сделалась настоящей фурией, узнав от Бачиоки, что ее безумная дочь отказалась от предложения, сделанного ей в Тюильри. Не вмешайся в это дело граф, бесчеловечная женщина изувечила бы несчастную девушку, а может быть, ослепленная яростью, убила бы ее. Он разыграл роль защитника и освободителя Маргариты, отправил ее в верное убежище, куда мы, в одной из следующих глав, последуем за ней.

Затем он вступил в тайные переговоры с Габриэль относительно ничего не подозревавшей Софьи Говард и торг окончился тем, что после благополучно совершенного преступления Габриэль получит пятнадцать тысяч франков, капитал, весьма соблазнительный для нее.

Графиня была больна. Говорили, что она страдает расстройством нервов, которое хотя и не было опасно для жизни, но доставляло ей немало беспокойства. Так, прислуга рассказывала, что Софья часто просыпалась по ночам, жаловалась на невыносимую головную боль и произносила безумные, бессвязные слова.

Однажды вечером, едва Софья Говард отослала горничную спать, к замку подъехал экипаж. Из него вышли плотно закутанная в плащ дама и господин. Они пошли по направлению к замку, а экипаж остался ожидать их возвращения.

Замок Борегар, окруженный парком и красивой оградой, был построен на горе. Старые ветвистые каштаны придавали ему меланхолический вид, и все здание, окрашенное серой краской, с высокими окнами и безмолвными порталами, чрезвычайно напоминало древнюю крепость.

Софья Говард не любила многочисленной прислуги; она не гналась за блеском и роскошью. Жизнь ее была надломлена, и она сознавала это так хорошо, что радость и веселье сделались ей чуждыми навсегда. Она обманулась в самых заветных мечтах и грезах; но если в ней иногда просыпалась оскорбленная страсть, если порой она чувствовала злобу и ненависть к тем, кто не понял и раздавил ее, то и в эту минуту Софья Говард не походила на Евгению Монтихо, которая ради тщеславия и честолюбия не брезговала никаким средством для достижения своих целей.

У нее была только одна горничная и лакей, служившие ей еще в то время, когда ее посещал Наполеон. Садовники и женщины, присматривающие за садом и парком, жили в нижнем этаже замка.