– У-ух!! – рявкнул злопамятный дро. К счастью, движения его вовсе не были стремительными, к тому же ярость помешала ему прицелиться поточнее. Валун с оглушительным плеском упал совсем рядом с правым боком Дикаря. Волна от этого падения была настолько мощной, что свалила коня в воду – но испуганное до полусмерти животное с пронзительным ржанием тут же вскочило на ноги и мигом выпрыгнуло на покрытый мелкой галькой берег. Дальвиг, которого выбросило из седла, не мог похвастаться такой же ловкостью и скоростью. При падении он пребольно ударился спиной о подводный камень, с виду похожий на луковицу. Извиваясь, как перерубленный лопатой червяк, Эт Кобос едва не нахлебался воды: от неожиданности, испуга и боли он не мог сразу сообразить, куда следует выныривать и воткнулся лбом в дно. Наконец он смог вынырнуть и со стоном втянуть в себя воздуха. Бестолково топчущийся в реке дро издал радостное урчание и нацелил на него новый валун, на сей раз решив не торопиться и прицелиться тщательнее. Мокрый, дрожащий Дальвиг прижался спиной к камням. Вода доходила ему до пояса, но он не поднимался во весь рост, а сидел в реке, так что наружу торчала только голова. Как только валун в лапах чудовища пошел вниз, Эт Кобос что было сил оттолкнулся руками и ногами от камней. Вспенивая воду, он броском преодолел пару шагов, перевернулся на спину и выдернул из ножен меч.

– Уоххх! – выдохнул дро, выпуская камень из лап. Его снаряд врезался в тот камень, к которому Дальвиг только что прижимался спиной, и во все стороны со свистом полетели осколки. Они резали воду, вздымали вверх крупные и мелкие фонтанчики, проносились в опасной близости от торчавшего над рекой носа Эт Кобоса и секли тело дро. Один крупный кусок все-таки стукнул Дальвига в плечо, но сила удара была невелика. Зато дро получил свое: когда он нагнулся, чтобы подобрать со дна реки очередной снаряд, то наткнулся прямиком на острие выставленного вверх Вальдевула. Эт Кобос в очередной раз погрузился с головой и едва не захлебнулся, когда увидел прямо над собой переливающееся мутью злобное «лицо» чудовища. На сей раз казалось, будто оно не каменное, а водяное, и злоба в глубине глаз, похожих на дыры посередине самых бешеных водоворотов, сияла как лед при свете луны. Не помня себя, Дальвиг принялся беспорядочно и проворно махать мечом туда-сюда, словно бы отмахиваясь палкой от надоедливой осы. Вальдевул двигался то легко и быстро, то начинал увязать в плоти дро, когда хозяин пытался двигать им плашмя. Во все стороны летели крупные ошметки дрольего тела, похожие на выливаемую из ведер жидкую грязь. Чудовище со всей возможной для него поспешностью отшатнулось и замахало ручищами. Дальвиг тут же встал на колени и вдохнул воздуха без опаски хлебнуть при этом воды. Пока дро, нелепо пританцовывая, разворачивался для побега, Эт Кобос смог оправиться настолько, что поднялся на ноги, сделал шаг вперед и срубил противнику уродливую голову. С жалобным уханьем и присвистыванием она полетела прочь, бултыхнула и скрылась в бурных волнах Нолана. Безмолвно дергаясь, обезглавленное тело зашаталось, а потом тяжело рухнуло. Через несколько мгновений не осталось даже воспоминаний, что здесь происходила схватка, – только промокший до нитки, дрожащий от холода и пережитого волнения человек.

Дальвиг смог, оскальзываясь и рискуя снова очутиться в реке, на четвереньках выбраться на берег. Дикарь несмело выглянул из-за ближайшего дерева, толстого кедра с замшелой корой. Не увидев опасности, конь виновато поджал уши и, понурив голову, подошел к хозяину. Тот обессиленно опустился на колени и стоял, упершись ладонями в острые камешки. Вода лилась с одежды ручьем; Вальдевул сиротливо валялся рядом. В тот вечер Дальвиг уже не смог продолжить путь.

Эта ночь прошла ужасно. Большой костер, зажженный с помощью кое-как сработавшего заклинания, никак не мог просушить одежды и тело; холодный ветер дул между редкими деревьями до самого утра. Дальвиг просидел все это время не смыкая глаз. Прижавшись спиной к камню, сжимая в руках обнаженный меч, он всматривался в мечущееся под порывами ветра пламя костра невидящими глазами. Временами ему казалось, что там, в кромешной тьме, за обманывающими глаза метаниями огненных языков, бродят смутные тени. Сквозь треск костра слышались загадочные и неразборчивые звуки. Был ли это разозленный дро, не решающийся напасть на готового к бою обидчика, или же видения, посланные усталым разумом, – Эт Кобос не знал.

Под утро костер погас. Небо стало незаметно, но быстро светлеть. Одна за другой гасли звезды, а месяц, выбравшийся на небосвод незадолго до восхода, бледнел и терялся в голубеющих просторах. Тут и там из сумрачных глубин проявлялись тонкие полосы перистых облаков, стремительно плывущих на запад.

Мир отпечатывался в замутненной голове Дальвига отдельными картинами. Раз! Он пялится на багровые угли и струящийся в небо жиденький дымок. Два! Он вздрагивает и видит перед собой небо. Кажется, дым поднялся уж очень высоко и теперь стал далеким прозрачным облаком. Три! Перед носом шершавый бок камня, бугристый, с несколькими мелкими трещинами и сине-зеленой полосой, исчезающей в одной из них. Верхушка камня ярко освещена солнечными лучами. Рядом, в буреломах, шумно возятся и пищат бурундуки, а где-то невообразимо высоко клекочет коршун, высматривающий мышь.

Больше всего на свете Дальвигу хотелось очутиться в мягкой и теплой постели, выпить большую кружку подогретого красного вина, съесть здоровенный кусок мяса… Тело ломило так, словно он простыл до лихоманки. Руки и плечи зябко дрожали, ноги же словно онемели – он их совершенно не чувствовал. Со стоном и чуть ли не слезами из глаз Дальвиг заставил себя встать. Солнце было еще слишком низко… Он мог бы погреть ладони, если бы вытянул их вверх над головой, чтобы поймать бледный желтый луч. Эт Кобос поежился, всей кожей чувствуя мерзкую заскорузлость не просохшей до конца одежды. Вместо удобств, о которых он только что мечтал, впереди ждали сухари с душком и скачка в надоевшем седле.

Превозмогая желание свалиться и лежать на мягком мху, на верхушке так обольстительно округлого валуна, под теплыми лучами солнца, которое наконец-то перевалило верхушки деревьев, Дальвиг понесся по знакомому ущелью. В обратный путь. Удалиться как можно скорее от отвратительных гор Гирм-Марах, убраться из Белоранны. Теперь, когда он получил в руки армию (пускай и такую, которую еще предстоит создать), путь впереди только один: в самое сердце Энгоарда, к гнезду ненавистного Симы. Скользя взглядом вокруг себя, Дальвиг высматривал в листве редких берез и осин желтые и красные листья. Пока их было мало, даже здесь, в северных краях. Тем не менее заканчивается первый месяц его странствий, а вместе с ним – и лето. Впереди долгая дорога на восток… Тут Дальвиг усмехнулся, в который раз ощутив глубоко внутри тревожный укол, словно невидимая игла впивалась в селезенку или печень. Что-то не так пошло в его судьбе. Страшный груз, который он вез в сумке, ни капли не радовал и не наполнял силами и уверенностью, как должен был. Наоборот, все время, как сосущее чувство голода, вертелась подлая мыслишка: может, он поступил неправильно? Отчего он решил слепо довериться Рголу и Толохе, зачем взял эту жуткую голову? Конечно, теперь поздно сожалеть о содеянном, но не думать о том, что такое решение было далеко не лучшим, он себя заставить не мог.

Разве о том он мечтал, удирая из отцовского замка месяц назад? Тогда Дальвигу представлялось, как он вернется с триумфом. Высокий и гордый колдун, одетый в богатые черные одежды, с внушающим ужас врагам черным мечом, на огромном черном коне, во главе армии непобедимых и суровых черных воинов. А на самом деле? Все тот же мальчишка в истрепанной одежде, с хорошим, но уж больно неказистым Вальдевулом в ножнах. И армия – орава гнилых мертвяков, тупых и вонючих. Тьфу!

Погрузившись в такие невеселые размышления, Дальвиг дал волю коню и не заметил, что после того, как они миновали устье ущелья и повернули на запад, Дикарь выбрался на утоптанную дорогу, невесть откуда взявшуюся в густом лесу. То тут, то там у обочин мелькали лужайки, смахивающие на кладбища, только вместо могильных камней к небу торчали черные стволы деревьев. На самом деле эти милые лужайки были мелкими болотцами, затянутыми густой яркой ряской. Чуть позже дорога пошла вверх и болота исчезли. Лес стал еще гуще и темнее, хотя теперь на пути стали встречаться настоящие прогалины с поникшей, уже осенней травой и гнилыми пнями. Перед одной из них ветвь дерева больно стегнула Даль-вига по ляжке и вывела из задумчивости. Встрепенувшись, он выпрямился в седле и непонимающе оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся прямо на него крупноячеистую сеть из тонких нитей. Сеть больно ударила Эт Кобоса по лицу и вырвала из седла; падая, Дальвиг пытался размахнуться левой рукой, а правой дотянуться до ножен, но от этого только запутался еще сильнее. Раздался громкий треск, вернувший было трепыхавшейся «дичи» надежду на избавление, – но оказалось, что сеть оторвалась от деревьев, к которым была привязана. Все, что это дало Дальвигу, – способность кататься по дороге взад и вперед. Наконец, после нескольких попыток вырвать из плена хотя бы руку, он затих. Дальше по дороге раздалось гневное ржание. Эт Кобос еще раз перекатился и уставился в ту сторону налитым кровью глазом. Дикарь метался под деревьями на противоположном конце прогалины, с арканом на шее. За другой конец веревки держался невысокий плечистый человек в кожаных одеждах. Умело гася рывки коня, он дергал за свой конец аркана и заставлял Дикаря хрипеть. Наконец скакун, которому почти не доставался воздух, сдался и опустил голову.