Маги использовали свой голос как некий скелет, на который ложилась плоть их чар, волшебная энергия, называемая олейз. Заклинания, так же как амулеты, помогали разуму колдуна притягивать ее и облекать в действия либо в осязаемые предметы. На примере клятвы Черных здесь показывалось действие магии. С помощью слов, а также вещественных компонентов – кусочка ногтя, пряди волос, слезы – Дальвиг призвал на самого себя изрядную порцию энергии, которая будет оставаться с ним до самой смерти. Когда придет время умирать, эта энергия освободится и не даст разуму расстаться с телом, накрепко свяжет их вместе и подчинит тому, кто назовет тайное имя. Сила заклятия была такова, что только очень могучий волшебник мог бы попробовать снять его, да и то неизвестно, с каким результатом.

Дочитав до этого места, Дальвиг непроизвольно огляделся, будто ожидая увидеть над своей головой сияющий эфирный меч, зависший до поры до времени. Ему стало вдруг страшно и неуютно. Подумалось, что этот ритуал на самом деле ведет к гораздо более зловещим последствиям, чем это может показаться с первого взгляда. Не зря ведь Врелгин предостерегал его об этом.

Однако Дальвиг выбросил из головы плохие мысли и продолжил читать, жадно впитывая примеры чар и заклинаний.

Заранее придуманных вариантов было очень много, но никто не запрещал выдумывать и свои. Правда, помышлять об этом человеку, только вчера записавшемуся в волшебники, было еще рановато.

Слова легко запоминались – они будто оставались гореть перед взором Дальвига после того, как он перелистывал страницу. В конце концов совершенно внезапно он понял, что не видит ничего, кроме этих горящих букв. В ужасе он закрыл глаза, но и там от них не было спасения. Дальвиг в ужасе прянул назад, чтобы броситься наутек, и… с грохотом покатился по полу!

Оказывается, все это был сон – хищные буквы, горящие огнем и выбрасывающие пламенные языки. Неизвестно, когда он сдался сну, понятно только, что сейчас дело подходило к полудню. Солнце заглянуло в окно и нагрело половицы, на которые ошалевший от внезапного пробуждения Дальвиг оперся ладонью. Он встал невыспавшийся и голодный, но испугаться тому, что все – поездка в Крайл, вступление в Черную Лигу – тоже было сном, не успел. На столе лежала раскрытая книга с желтыми, плотно исписанными листами. Нет, вчерашний день ему не приснился!

Дальвиг вышел в темный и холодный коридор, поплотнее закрыв за собой дверь.

– Доброго утра, господин! – приветствовал его Хак. Он сидел в соседней комнате, рядом со столом, на котором стоял кувшин с давно остывшей водой и таз для умывания. На лице глупца блуждала всегдашняя расплывчатая улыбка.

Умывшись, Дальвиг прошел по коридору еще дальше, в маленькую комнату без окон. В стенных держателях вместо факелов и волшебных ламп горели лучины, дававшие совсем мало света – только чтобы разглядеть тарелки да вилки. На завтрак кухарка подала черствый хлеб, козье молоко в крестьянской кружке с отколотым краем, ломоть козьего сыра и два вареных яйца.

– Хорошо хоть яйца не козьи! – пробормотал Дальвиг, подбрасывая их в воздух оба сразу. Яйца шлепнулись о стол и разбились. Содрав с них скорлупу, юноша быстро проглотил одно за другим вместе с хлебом, отпил немного молока. Какое убожество! Завтрак аристократа, ничего не скажешь. От сыра несло так, что хоть беги… Правда, сам Дальвиг был уже привычен – от мужа и сына кухарки постоянно исходил такой же запах. Остается только надеяться, что сам не провонял им же.

Вошла Ханале, кухарка, и сразу принялась бить поклоны, приговаривая:

– Кушайте, кушайте, молодой господин! – Овечье выражение в глазах старухи в который раз вызвало раздражение в ее хозяине. Скривившись, он отвернулся в сторону, дожевывая последний кусок, потом вскочил и хотел уж было удрать, пока Ханале не увидела, что сыр остался несъеденным и не принялась упрашивать «докушать». Однако старуха быстрым движением погрузила руки в карман необъятного передника, свисавшего с ее согбенной шеи, и протянула Дальвигу небольшой скрученный лист бумаги.

– Вчера, покуда вас не было, до замка приезжал посыльный, оставил вам вот эту депешу. – Она подобострастно улыбнулась, ожидая, видно, радости или похвалы. Дальвиг равнодушно забрал рулон и покинул «обеденную залу». Взбежав по лестнице на пару пролетов, он нашел не слишком запыленный и загаженный птицами подоконник и сел там, чтобы почитать при ярком солнечном свете.

Ничего хорошего он найти не надеялся, ибо сверху свиток украшала печать замка Бартрес. Лист оказался небрежно оторванным клочком величиной с пару ладоней, а строчки на нем – кривыми, торопливыми:

«Милостивый Эт Кобос! Благоволя к вам, я решил послать это приглашение. Очевидно, вы знаете о большой радости, пришедшей в нашу семью. Мой возлюбленный сын Лорма Эт Сима женится на девице Изуэли из замка Аттер. Мы небывало растроганы этим значительным событием; кроме того, нам хотелось бы поделиться радостью со всеми, особенно с вами, прозябающим в тягостном одиночестве. Поэтому, забыв о неприятностях, возникших в связи с вашим появлением в замках Троллер и Оад в прошлом месяце, мы приглашаем вас завтра на торжество в наш замок. Ввиду вашей всем известной бедности подарок необязателен. С уважением, Высокий Сима Бартрес».

Дальвиг гневно отшвырнул свившийся обратно в рулон лист прочь, не заботясь, что он летит по грязным ступеням в темноту. Снизу донесся привычный вопль Ханале:

– Хак, подбери бумагу на растопку!

Сжав зубы, Дальвиг повернулся и стал сосредоточенно рассматривать лежащие за стеной холмы, на которых паслись ненавистные козы. Опять приглашение, опять написанное в нарочито доброжелательной манере! Да, его часто звали в гости. Он не мог удержаться и почти всегда ехал туда, где должен был по рождению своему веселиться в компании себе подобных, надеялся на чудо… Но чудес не случалось. В любом замке он служил мишенью для издевательств сыновей Высоких и даже их вассалов. Последние всегда старались больше первых, ибо как отказаться пнуть и оскорбить того, кто выше тебя происхождением? Когда и где еще такое позволят провернуть совершенно безнаказанно? Из раза в раз все кончалось потасовкой: прежде чем Дальвиг успевал добраться до главного обидчика и хотя бы раз дать ему кулаком в наглую, смеющуюся рожу, на него гурьбой наваливались слуги, отвешивали тумаков и выкидывали во двор.

Ну ничего, сегодня он покажет им всем до одного! Дальвиг бегом вернулся в спальню, рывком сбросил с кровати матрас и схватил меч.

Решимость, впрочем, оставила его очень быстро. Да, он был очень вспыльчивым и порывистым, но при том не до такой степени самоуверенным и глупым. Руки опустились… Неужели он собирался явиться в замок могучего Белого мага, да еще набитый доверху его соседями, ненамного менее сведущими в магическом искусстве, в одиночку, с одним только мечом в руках? В сердцах Дальвиг закинул Вальдевул в угол. Ножны с грохотом задели ножку стула и застыли, равнодушные и уродливые. С прежней решимостью Дальвиг поднял с кровати дудочку и поднес ее ко рту. Как же поступить? Зажать сразу все пять дырочек? Нет, нет, опять не то. Руки задрожали, и, всплеснув ими, юноша подошел к окну и с тоской поглядел в него невидящими глазами. «Кто я для них? – твердил он про себя, непроизвольно раскачиваясь и стараясь сдержать слезы. – Что для них моя месть? Что ответят они на мой призыв взять штурмом переполненный Белыми замок Бартрес?» Уж конечно, не возьмутся с воодушевлением за мечи. Если б они могли провернуть такую штуку, то давно мимо Беорна маршировали бы войска Черных. Нет, явившись на зов и услышав, в чем дело, члены Теракет Таце просто убьют Дальвига. Великая Необходимость потребует, чтобы такой тупица умер побыстрее, не успев сотворить еще какой глупости.

Он устало, с трудом, как немощный старик, поднял матрас и положил его на место. Нужно быть спокойнее, хитрее, сдержаннее, но где найти для этого сил? Как сидеть здесь и знать, что там веселятся и жируют ненавистные враги, которые не преминут потешиться над ним и в его отсутствие? Нет! Он должен поехать и взглянуть в их лица, и улыбнуться им холодной улыбкой человека, держащего в своих руках нити судьбы. О, это ощущение обещало быть превосходным.