И всё же Саламура был рад победе над здоровяком. Она, эта победа, вселяла в него веру в свои силы. К Саламуре вернулась надежда избавиться от господина Бей-Нежалей.

«В конце концов, не вечно же будет длиться это заточение? — убеждал себя Саламура. — До каких пор эти злые люди будут использовать меня в своих грязных делах?!».

Бей-Нежалей потрепал ученика по щеке.

— На сегодня хватит, — сказал он ласково, — отдохни. Завтра о тебе заговорит весь город!

В тот вечер Бей-Нежалей вернулся домой пьяным в стельку. Он целую вечность возился с ключом — не мог нащупать замочную скважину. Потом ещё долго ходил по комнате, натыкаясь на стулья и на тахту. Саламуре показалось, что старый боксер не мог найти свою кровать.

— Саламура, Саламура! — звал Бей-Нежалей своего ученика. — Ты спишь или притворяешься?.. Помнишь, как я отдубасил твоего Але-Гопа?

И наконец что-то с шумом упало. Саламура понял — это старый боксёр наткнулся на стул. Потом ещё что-то с грохотом повалилось — на сей раз упал сам Бей-Нежалей.

— Эх, постарел я, Саламура, очень постарел. Видишь, как развезло меня от стаканчика вина, — жаловался старый боксёр. — В молодости я пил бочками… В молодости вино мне было нипочём. — Бей-Нежалей стал заговариваться. — В молодости я был крепким… И в боксе не знал равного себе… Все валялись в моих ногах… А теперь вот вино меня свалило… свали… сва… хр… хрр…

Старый боксёр захрапел. Пастушок осторожно слез с тахты. Так же осторожно подошёл он к лежащему на полу старому боксёру, прислушался и… вдруг увидел оставшуюся открытой дверь. Пьяный Бей-Нежалей забыл закрыть её на ключ.

Саламура не поверил своим глазам. «Может, мне это только кажется», — подумал он.

И ещё раз посмотрел на дверь. Он увидал боксёрский город и усеянное звёздами небо. Звёздное небо напомнило ему о Байе. Однако времени для воспоминаний у него не было. Саламура быстренько оделся и юркнул в темноту. Некоторое время он бежал по тихому переулку, потом вышел на главную улицу.

Саламура и сам не знал, куда бежит, — просто следовал за дорогой. И вдруг остановился, словно перед ним разверзлась пропасть.

Что же произошло? Почему стоял Саламура на улице? Оказывается, он забыл под подушкой коробок с жучками. Как берёг Саламура верных друзей, как скрывал их сначала от Але-Гопа, потом от старого боксёра! А сейчас? Сейчас его божьи коровки и Байины светлячки остались под подушкой. Что же делать Саламуре: вернуться или бросить друзей в беде?

Вернуться!

А что, если Бей-Нежалей уже проспался? Тогда всё пропало! И Саламура долго не сможет вырваться из когтей старого боксёра. Но если он уйдёт, что будет с несчастными букашками?! Нет, Саламура даже думать об этом не хочет. Он вернётся, он должен вернуться.

Обратная дорога показалась Саламуре намного длиннее. Он шёл, шёл, а дом старого боксёра всё не был виден. «Может, я заблудился? — подумал Саламура. — Но нет, улицы освещены, да и из окон домов льётся свет. Я не мог заблудиться».

Наконец он свернул в переулок, где стоял дом господина Бей-Нежалей.

Пастушок замер — ноги отказывались идти. Дверь была открыта! Саламура подбежал к дому и заглянул в комнату. Старый боксёр уже не лежал на полу. У Саламуры сердце в пятки ушло. «Так и есть, — решил пастушок, — он проснулся и поджидает меня за дверью. Вот сейчас схватит за ухо и влепит оплеуху… Эх, была не была, войду», — решил Саламура и перешагнул через порог.

В комнате никого не было. Пастушок бросился к своей постели, достал из-под подушки коробок и спрятал его за пазуху.

— Надо скорее бежать, — сказал он вслух и испугался своего голоса.

Потом подошёл к двери, оглянулся по сторонам и снова исчез в ночи. На этот раз Саламура не пошёл главной улицей.

«Бей-Нежалей, проснувшись, понял, что случилось, и, наверное, ищет меня, — думал пастушок. — Конечно, ему в голову не пришло сначала, что я решусь бежать по освещённой улице, поэтому он определённо метался по всем переулкам, а не найдя меня, как раз сейчас и выйдет на главную улицу. Так что на этот раз мне надо держаться переулков».

Вскоре Саламура оказался за городом.

Идя по переулкам, пастушок плохо ли, хорошо ли, но все же угадывал дорогу. А здесь, за городом, кромешная тьма, хоть глаз выколи. Саламура выпустил из коробка светлячков.

— Освещайте дорогу. Вот так! Теперь пошли.

— Куда? Куда? — зашумели светлячки.

— Куда? Я и сам этого не знаю. Первым делом, надо уйти отсюда подальше. А затем мы должны найти Байю.

У светлячков от сидения в коробке затекли крылышки. Бедняжки уже не светили так ярко, как в памятный вечер на опушке леса. Однако и тот тусклый свет, который они излучали, был достаточным для Саламуры.

Долго ли, коротко ли шёл Саламура, на пути его возник чудо-город. Такого райского уголка пастушок в жизни не видел. И сейчас, невольно сравнив его с парком Райских кущ на крыше дома канатоходцев, усмехнулся: если уж называть что-то раем, то только этот красивый город.

Саламура так настрадался у Але-Гопа и господина Бей-Нежалей; что решил и на пушечный выстрел не подходить ни к одному городу. Да, но и дальше идти полями и лесами, хорониться от людей? А Байя? Вдруг она здесь?

Она непременно в этом прекрасном городе. Где же ей быть ещё?! Если Саламура сглупит и пройдёт мимо, то не видать ему Байи, не освободить её из плена.

Город утопал в зелени. Улицы были окаймлены газонами со множеством благоухающих цветов. Пальмы обмахивались веерообразными листьями, навевая на город прохладу.

На кустах белых, красных, чёрных роз сидели соловьи и пели о бессмертии красоты. Почти на каждом шагу были удобные скамейки или открытые беседки. Площади были украшены фонтанами.

Саламура направился к одному из них. В центре бассейна, на искусственной скале стоял высеченный из мрамора мальчуган с крылышками за спиной. В руках он держал лук и стрелы. Тетива была туго натянута, и Саламуре показалось, что озорной мальчуган целится прямо в него. Пастушок спрятался за дерево — чего доброго, вырвется у шалуна стрела и поразит его. Саламура ещё не знал, что мальчик мраморный и не может стрелять.

Вокруг бассейна сидели, на равном друг от друга расстоянии, бронзовые лягушки с широко раскрытыми ртами. А из горлышек у них били тоненькие струйки воды.

Саламура прошёл немного и оказался у второго фонтана. Здесь было всё наоборот. В центре бассейна, опять же на искусственной скамейке сидела огромная лягушка с выпученными глазами, а вокруг неё толпились мраморные мальчики. Они целились в бронзовую лягушку, но вместо стрел в лягушку летели струйки воды. Саламура подумал, что ей куда приятнее под обстрелом воды, чем мальчику с того фонтана.

Солнце уже поднялось, а на улицах ещё ни живой души. Саламура шёл, разглядывая притаившиеся под раскидистыми деревьями особняки. Вокруг было тихо: муравей пройдёт — услышишь. Лишь изредка доносилось щёлканье соловья.

Вдруг Саламура уловил какой-то шёпот. Он посмотрел в сторону, откуда слышался шёпот, и увидел мужчину. Пастушок подошёл ближе к голубой беседке. Мужчина удобно сидел в кресле, положив ноги на стол и устремив взгляд в пространство. Он вдохновенно шептал что-то, теребя ухо, за которым был карандаш. В ногах у него, на столе, лежала общая тетрадь.

Заметив Саламуру, этот чудак с карандашом за ухом изобразил на лице удивлений и радость. Он торопливо опустил ноги и приветствовал гостя:

— Здравствуйте, здравствуйте!

— Добрый день! — ответил Саламура.

— Как давно вы приехали?

— Только что. Я не приехал, а пришёл пешком. И первым встретил вас.

— Очень приятно! Очень… очень приятно! Иначе и быть не могло, первым встретиться вам должен был именно я.

«Он принимает меня за кого-то другого, — подумал Саламура, — говорит, как со старым знакомым».