Федор впервые за всю эту историю всерьез испугался: не иначе, принимают их за белых шпионов… Еще не хватало. Но понял и другое: надо взять себя в руки и говорить спокойно, не вилять и не задерживать с ответом - не так поймут. Кто ж их знает, может, и вправду белые близко…

- Как написано, так оно и есть, товарищ командир. В нашем коми крае второй год подряд неурожай и голод. А мы с Паршуковым дрова поставляем в Питер, в Москву. Много ли нарубит в лесу голодный мужик? Вот нас и послали. Я старший, должен купить хлеб лесорубам. А товарищ мой, Паршуков Григорий Иванович, он из Усть-нема, мне в помощь определен товарищем Вишняковым, который мандат подписал.

- Вы, други милые, вот чего… станете отпираться, поставим к стенке как белогвардейских лазутчиков и отправим к праотцам вместе с вашим мандатом.- Это вступил в разговор второй командир, который только что прочитал документ и отбросил его на стол.- Ваша грамотка - она на дураков рассчитана. Двадцать девятого октября выехали вы из Усть-Сысольска, а сегодня у нас что? Сегодня аккурат двадцать девятое ноября. Месяц прошел! За такое время человек на край света успеет, не только в Чердынский уезд.

- Это правильно, дней мы много на дорогу убили,- спокойно, как только умел, подтвердил Федор.- Григорий Иванович ногу на болоте вывихнул. Пришлось лечиться да ждать, пока боль отпустит, сидели мы в зимовье, том, что ближе к деревне Канава. Десять дней пережидали. Пока нога отошла, пока болота примерзли… по мокрому болоту Паршуков уже не мог идти, товарищ командир.

- Во заливает, белая сволочь!- вмешался щербатый.- Да по ихним мордам видать, какие они уполномоченные! Чикаться тут с ними… Шлепнем за сараем, да и все дела.

- Прекрати разговоры, Рябинин!- оборвал командир щербатого.- А ну, выйди и подожди в сенях.

Красноармеец забурчал что-то себе под нос и вышел.

- Плохо работаете, господа, и офицерики ваши в разведке - тьфу! придумщики… На чем решили нас провести? Вот этой бумажкой? Совнархоз… какой-то лесозаготовительный округ придумали… Вы сразу скажите: от печорских белобандитов посланы или от прохвоста Латкина? К кому направлены? Для чего деньги?

- Мы посланы Советской властью, как сказано в бумаге,- почти в отчаянии, чувствуя, что здесь не верят ни единому его слову, сказал Федор.- Мы ничего не придумываем, все как есть. Запросите Усть-Сысольск… Хоть уездный комитет партии, хоть военкома, хоть вот Вишнякова. Меня знают, я делегатом был на съезде Советов, на последнем, в Усть-Сысольске…

- Ах-ха! Вот и раскрылся! Думаете, на дураков нарвались? Вокруг пальца обвести? По Печоре, по Ижме и в верховьях Вычегды - кругом белые. И в Усть-Сысольске тоже…

У Федора аж в глазах помутилось: как - белые? Откуда они в Усть-Сысольске? Что он городит, этот молодой, в ремнях? И что он еще сказал? По Ижме - белые… Там же Ульяна! Надо было что-то отвечать, Федор попытался собраться:

- Пока мы шли, товарищ командир, время тоже не стояло, за месяц бог весть - кто куда пришел. Это нам не известно.

- Вот и славно, вот и хорошо. А теперь и скажи: куда идете, кому несете… Последний раз спрашиваю, какое имеете задание?

- Задание я сказал: идем за хлебом, чтобы перевезти на Вычегду для лесорубных артелей. Другого задания у нас нету. Не верите - ведите нас к своему командиру, пусть разбирают по всей форме.

- По форме, значит, хочешь,- с недоброй усмешкой сказал тот, что постарше.- Будет тебе и по форме… Я вот думаю,- обратился он к молодому,- посадить их в амбар на ночь, мозги прочистятся в холодке, может, и вспомнят, кто их послал и куда.

- Да нечего нам вспоминать!- крикнул Федор.- Хватит уже! Сами сидят тут, чай пьют… А мы месяц в дороге, ноги в крови… Совсем уж спятили, что ли, коми мужика за шпиона приняли! Тьфу.

Хозяйка давно уже ушла из-за стола и все время допроса тревожно смотрела то на тех, то на других, стояла она у печки.

Крик Федора, кажется, поколебал уверенность молодого.

- Отправим в штаб, нехай там из них выбьют сведения,- сказал он, вытащил из полевой сумки бумагу, карандаш и начал быстро писать.

«Ишь ты, грамотный какой»,- подумал Федор, глядя, как бегает карандаш по бумаге.

Написанное молодой вложил в конверт, туда же сунул мандат Федора. И заклеил.

- Рябинин!- позвал он.

В сенях никто не отзывался. Второй командир подошел к двери, открыл и кликнул вторично. Вошел щербатый.

- Возьми Чигринова, доставишь задержанных в штаб полка. Вручишь вот этот пакет и деньги,- приказал молодой.

- Товарищ командир, стемнеет же скоро,- заныл щербатый.- А до Покчи почти тридцать верст… это ж нам всю ночь пилить!

- Боец Рябинин! Выполняйте приказание!- повысил командир голос.- А завтра к двенадцати быть в роте.

- Есть доставить задержанных, пакет и деньги в штаб полка. К двенадцати быть на месте.- Щербатый выпрямился, взял пакет, взял мешок с деньгами. Федор подумал, если все-таки какая-то дисциплина есть среди этих вояк, может, и обойдется… А то ведь, отобрав такие деньги… черт их знает, чего им взбредет в голову. Тоже ведь… соблазн.

- Забирай свои шмотки и выходи на улицу!- скомандовал щербатый. На улице он крикнул: «Чигринов, ко мне!»

К нему подскочил молоденький красноармеец, мальчишка совсем.

- Ты со мной. Доведем белых шпионов в Покчу, в штаб полка.

- Заладил,- не выдержал Федор,- шпионов они поймали…

- Заткнись!- замахнулся щербатый.- В штабе хайло раскроешь!

- И когда же мы их поведем?- поинтересовался молоденький.

- А прямо сейчас приказано.

- Да ведь скоро ночь,- заканючил Чигринов.

- Ночь-полночь, приказано - значит, веди. Иди возьми у Сандрина наган с кобурой, с наганом удобнее, и свяжи шпионам руки сзади, чтоб не вздумали рыпаться.

- Рябинин… да мы ж всю ночь будем топать…- опять заныл красноармеец.

- Выполняй приказание, мать твою туды-сюды!- Щербатый выругался зло и похабно и толкнул молоденького в нужную сторону, так что тот сразу набрал скорость. Скоро он вернулся обратно. На боку висела кобура, а в руке он держал тонкую веревку.

- Да куда мы денемся,- удивился Федор.- Вы хоть ему-то не вяжите, он с больной ногой не дойдет без палки,- сказал Федор щербатому, когда тот начал вязать Паршукову руки.

- Жить захочет - он у меня бегом побежит, он у меня лошадь обгонит,- со злым весельем отрезал Рябинин, и Фёдор понял по тому веселью: этого Рябинина ничем не взять, ожесточился, от такого добра не жди.

- Потерпи, Григорий Иванович,- обратился Федор к товарищу,- что тут поделать? Скоро кончатся наши беды… Придем в штаб, разберутся там, потерпи,- подбадривал Федор, но тревога уже заползала в сердце: что за спешка такая, на ночь глядя пускаться за тридцать верст…

- Молчать, белая сволочь!- рявкнул щербатый, злясь все более.

Федор решил больше ни в чем не перечить и молчать до самой Покчи. Судя по всему, ночь им предстояла адская, все силы придется собрать, чтобы со связанными руками отмахать этакий конец.

- На том свете кончатся наши мучения,- ответил Паршуков по-коми. И сразу получил пинок от щербатого:

- Кому сказал - заткнуться!

За спиной Федора, почти у самого уха, фыркала лошадь парнишки-конвоира, а на Паршукова почти беспрестанно орал щербатый, подгоняя когда словом, а когда и пинком. Могли бы подводу дать, подумалось Федору. Сани какие… Тоже мне, заботники… Тридцать верст отмахать пешком, да с такою ногой, как у Иваныча, да чтоб конвоиры вернулись к двенадцати завтра… Это ж бегом надо бежать… Как это он считал, версты и время… интересно. Мне не верит, что месяц сюда тянулись, а сам… Но эти мысли о несоответствии времени и расстояния снова заслонили думки об Ульяне. Как она-то, с ребенком… если там кругом белые?.. А может, соврал молодой командир, брал их с Паршуковым на пушку? И такое вполне может быть,- немного успокоился Федор. Насчет Усть-Сысольска он явно загнул… для проверки, наверное. А он, тютя деревенский, сразу поверил. Но, может, и хорошо, что поверил, клюнул, так сказать, на удочку. А то ведь война, она и есть война - шлепнут за сараем, ищи виноватых на том свете…