- Ты помолчал бы, Вася,- сердито одернул его Дмитрий Яковлевич.- Коли есть декрет - тут не до шуток.
- Комбед это не койбедь,- сказал Федор.- Это будет комитет деревенской бедноты. Защитник, значит, самых бедных.
- Как же это?- рассудительно произнес староста,- Ежели выберем Совет, так на кой тогда комбед?
- Я, Дмитрий Яковлевич, так рассуждаю: в Совет могут выбрать всякого, и того, кто побогаче, тоже, в Совете мужик с умом нужен,- ответил Федор.- Ну а комбед… это как бы постоянная бедняцкая опора, что ли. Поддержка, да. Вот, скажем, по Эжве, слышал я, все посевы морозом побило. И по Вишере тоже. Горюют люди, то терпели голод в надеже на урожай, а теперь как вытянуть?.. Коли этим летом ничего не соберут, как жить-то?
- Да, незадача…- вздохнули мужики.
- Что и говорить, голодом сидеть придется.
- Так вот,- продолжал Федор.- Я комбед так понимаю: он не даст людям с голодухи помереть. Раз такое дело - помочь обязаны, кто имеет возможность. Вдоль рек на открытых полях морозом побило. А у кого на подсеках да опушках леса - у тех чего-нито вырастет. Делиться придется…
- Бумагу надо составить, Россия поможет,- огладил бороду староста.
- Россия нынче сама в большой нужде. Война не шутка. Потому и велят комбеды выбрать. Своя власть не даст помереть с голоду. Что с новым урожаем прибудет, все надо взять на учет. Да миром определить, сколько кому оставить, чтоб безобидно, а лишнее собрать да выручить людей. Свой же народ, негоже своим-то помирать рядом с куском хлеба…
- Кусок-то он кусок, да чужой,- засомневался Митрофан.- А как я не дам излишку? Да и какой там излишек-то… слова одни.
- Как это не дашь?- удивился Федор, для него этот вопрос был яснее ясного.- Из беды как еще и выходить, ежели не сообща, всем миром.
- А вот не дам, да и весь сказ,- подначил Митрофан, но столь серьезно, не понять, шутит ли он.- Не дам. Силой, что ли, отберешь, Федор Михайлович?
Федор смутился. Никак не входило в его планы кого-то запугивать, угрожать кому-то. Тем более кто он - да никто, такой же мужик, как и все. Просто увлекся маленько, и обдуманные свои мысли высказал на нечаянной этой сходке. И получилось, будто он свое или чье-то решение высказал.
- Да бог с тобой, Митрофан, какая сила промеж своими… Досель ничего друг у друга силой не отбирали. Как можно? Да ведь я же так сказал, ну, как понимаю. Я же не себе. Людям. Скажем, у отца моего будет лишку хлеба, неужели голодным не поможем? Разве ж станет он отпираться от божьего дела?
Батя от неожиданного такого поворота кашлянул, строго глянул из-под бровей на сына, разошедшегося некстати.
- Гм, да… оно конешно, ежели что… Рожь на подсеке, слава богу, зреет… и ячмень, само собой… Прижмет людей, ну, поделимся, конечно, было б чем делиться. В копне еще не сено, в скирде еще не хлеб… Завезем в амбары, тогда и разговоры можно разговаривать, да.
- Это верно, особых лишков не будет сей год,- сказал староста.- Но ремешок придется и нам затянуть, да потуже. Хотя, по совести сказать, когда и жили мы с отпущенным-то ремешком?..
- Да уж… это как водится.
- Жисть - она мужика в одну сторону жмет,- согласно зашумели вокруг.
- Помочь - это конешно, отчего не помочь, но я так разумею: хлеб-соль дадим заимообразно, долг платежом красен. Придется записать, кто сколь даст да кому сколь дадено. Так оно крепше,- заключил Дмитрий Яковлевич. Не зря его мужики Изъядора выбрали старостой, ой не зря.- До конца лари пустошить не станем, это само собой. Опять же оплату попросим, может, и не деньгами, а вот, скажем, нужным товаром. Ну и бумагу, бумагу-то подождем, спешить не будем, сначала, значит, бумага, а потом, стало быть, ответ на нее - хлебушком или как…
На том пока и порешили. Федор с отцом попросили у Дмитрия Яковлевича, как у старшего на деревне, позволить порубку леса. Объяснили положение, так, мол, и так, задумано новый дом рубить.
- Валите. Можно с бора за Бадъелью, почему нельзя, валите. Только с Иван Николаевичем, ну, который в Няшабоже, акт составьте. Сколько бревен возьмете, мы в книге отметим. Теперь еще неизвестно, какая цена у новой власти на лес. Но как узнаем, тогда и расплатитесь. По порядку, мужики. Власть-то она и своя, дак ведь и своей казне деньги не помеха…
Так и договорились: расплатятся Тулановы, когда цену узнают, а пока, время дорого, станут лес валить да возить.
До самого начала жатвы ячменя работали не разгибаясь: отец, Федор с Ульяной да Агния. Валили лес и возили на место будущего дома. Федор с Ульяной валили, Агния возила бревна на волокуше, а отец разгружал и ошкуривал. Место для дома выбрали неподалеку от родительского, но поближе к лесу. Почти полмесяца отец с сыном стучали топорами - рубили сруб. А бабы тем временем, слышно, ритмично колотили высушенные в овине снопы - тэп-топ-тап… тэп-топ-тап. Федор и сам любил, играючи, хлопать билом цепа. В такие минуты сердце крестьянское до краев радостью наполняется - вот он, добытый тобою продукт… Но в этом году не многие на гумнах цепами хлопали да радовались. Неурожай…
Рубили вдвоем, а одну неделю помогал им Васька Зильган: охота ему, сказал, с Федором об разном поговорить, так что сколько может - поможет. И на самом деле рубил до самого верхнего ряда сруба. Можно было уже перекинуть матицы от стены к стене - Федор задумал дом в три больших комнаты, с сенями да сеновалом. Перекинуть матицы, завершить сруб последним рядом и сделать потолок. Завершили, сделали.
- Все. Это мы хорошо успели, на этот год хватит,- подвел отец.- Теперь до следующего года пусть сохнет, садится. Выберем время, попилим доски. А ныне другие работы на пятки наступают.
Знал бы Федор, что настали теперь такие времена… что жизнь закрутит его, завертит - и сруб нового, такого желанного дома надолго останется сохнуть… Сохнуть, уплотняться и темнеть.
Сразу как выкопали картошку, приехал из волости верхом на лошади заместитель председателя Совета из Кыръядина. Он и привез бумагу про выборы в Изъядоре новой власти,- тоже Совета крестьянских и солдатских депутатов, а также комбеда. И жизнь забурлила. Как же, новую власть велено выбрать!
На сходке в Изъядоре избрали в новый Совет пять человек. Попал в депутаты и Федор. И старого старосту - Дмитрия Яковлевича - тоже избрали: власть, она, конечно, новая, но знали мужики Дмитрия как рассудительного хозяина и справедливого заступника. Такого заботника и надо председателем. Так и порешили.
Затем Дмитрий Яковлевич, уже как новая власть, с представителем из волости объехали верхом на лошадях все деревни в округе и всюду, вот так же, избрали депутатов новой власти. По три депутата от Няшабожа, Горояга и Кероса, эти деревни были поболе прочих, от Шушуна - двое и из того самого Переволока, где жили семьи двух братьев,- старшего из них, Василь Дмитрича. Всего получилось восемнадцать депутатов, из них избрали исполком. Новым председателем дружно назвали Дмитрия Яковлевича, бывшего старосту. Тут же представитель из волости зачитал декрет Совета Народных Комиссаров и постановление из Усть-Сысольска об организации комбедов. Руководить местным комбедом определили Федора Туланова. Сказано было вслух такое: Федор - кронштадтский матрос, стало быть, классовое чутье у него обостренное. Человек он честный, не злой. Они все такие, Тулановы: зря других не обидят. Для такой ответственной должности - оченно нужные качества. Федор от неожиданности растерялся и начал было отказываться. Но его и слушать не стали.
- Послужи обчеству, Федор Михайлович.
- Тогда помощником мне прошу определить Васю Зильгана. Вася из бедняцкой семьи, политику Советов принимает близко к сердцу, и хоть язык у него бывает быстрее соображения, так это по молодости, это пройдет, а работать он будет с охотой.
Вася Зильган с радостью согласился. Кроме них в комбед назначили еще четырех человек, по одному из каждой деревни.
Комбед начал с того, что побывал в каждой избе и взял на учет приспевающий урожай. В деревне больших секретов нету, все деревенские знают приблизительно про богачество своего соседа…
