И дальше подробно разбирается, в чем виновата жена, в чем теща. И далее: «Сын молча поел и пошел спать, пока продолжалось исследование под увеличительным стеклом логических ошибок», — пишет нам читатель. А мне кажется, здесь и без микроскопа видно, кому хуже всех: сыну, конечно. Потому что подать на стол еду и сделать замечание ребенку — не воспитание и даже не заменитель его. Что он там так долго делал, на улице, что уже спать пора, а он только пришел? О чем он вообще думал сегодня? Поел и спать — вот что такое для него семья. Как же мы с него будем завтра требовать, чтоб он был отцом и мужем, если он с 6 лет знает, что семья — это раздражение друг против друга и мелкие постоянные склоки, а любовь к ребенку — накормить (это дело матери) и прочесть нотацию (это дело отца)?
Я спрашивала разных людей, что любят дети, и все отвечали по-разному. «Конфеты», — сказала одна женщина. «Ходить в гости», — сказала другая. «Шуметь и кричать, и все портить», — пожаловалась третья. А одна бабушка сказала: «Дети любят, чтобы им говорили правду». Эта бабушка — настоящий воспитатель, и скажите, пожалуйста, разве нужно какое-то специальное время, чтоб говорить правду?
Честное: «Я устала, мне сейчас трудно тебя слушать, давай поговорим через часок, когда я отдохну», обращенное к сыну, возбужденно рассказывающему о конфликте с товарищем, лучше, чем лживое: «Иди делай уроки, я занята». Да, мы устаем, но и дети устают. Они, как и мы, имеют право на усталость, и на плохое настроение, и на нашу ласку. И надо же обеспечивать им это право, и кому же, как не нам, гладить ребенка по головке и твердить ему: «Ты хороший, ничего, что двойка, ничего, что синяк, что порвал рубашку, исправим, вылечим, зашьем, а ты хороший, лучше всех».
Мне написала одна моя подруга, как она боролась с жадностью дочки. «Моя Ирка часто жадничает. Чуть что, начинается нытье: «А почему Оле больше?» И вот вчера папа принес огромный арбуз, собрались все у стола, а я и говорю: «Пусть Ира делит». Что с ней стало, ну прямо какой-то взрыв альтруизма. Она была готова есть одни корки, только бы всем было хорошо, только бы сказали, какая она справедливая, как хорошо разделила».
Миг педагогической победы — удача, улыбка. Он пройдет, и окажется, что в следующий раз надо начинать сначала. Настоящий результат складывается из тысячи однотипных и бесконечно разнообразных решений, а принцип у всех них один: мать поверила в лучшее в своем ребенке, и он стал лучше.
Чтобы научить ребенка быть ласковым, надо приласкать его, и не раз. Нельзя научить любви, не любя.
В школе на втором этаже шло последнее в году родительское собрание с детьми в 3-м классе, а со двора кто-то бросал в окна комья земли. Выглядывали по очереди родители, кричали: «Прекратите немедленно!». И чуть отойдут от окна — опять следует продолжение. Так бы и осталась эта маленькая тайна: кто и зачем хулиганит? — тайной для меня, если бы я случайно не задержалась в школе. Собрание закончилось, родители с радостными детишками разошлись домой, и мы с дочкой увидели этого невидимку. Он ковырял ногой землю, а потом эту же землю бросал в окна школы. Застигнутый врасплох, он что-то буркнул и убежал. «Кто это?» — спросила я, видя, что дочка явно с ним знакома. «Это Гена, самый плохой мальчик в нашем классе, его оставили на осень». Где причина и где следствие? Гена хулиганит, и поэтому все считают его плохим? А если наоборот? Все считают не просто плохим, а самым плохим, так вот вам! Не любите меня? А мне и не надо, потому что я вас — ненавижу! Нет такого человека, которому не нужна любовь, и если он говорит и делает, как будто ему это не нужно, это как вой сирены «скорой помощи».
На одну из своих статей я получила отклик. Молодой мужчина развелся со своей женой через год после рождения ребенка и, рассказав историю своей любви с 17 до 22 (это годы, а не время суток), выплеснул на многих страницах непередаваемую грязь о матери своего сына. И вдруг: «Я рос без отца, мне алиментов никто не платил, почему же я должен давать деньги?» Человек проговорился: все годы полусиротства прорвались в коротенькой фразе, мы лицом к лицу столкнулись с неожиданным воспитательным результатом: сын хочет быть, как отец, которого он в глаза не видел. Зернышко зла, посеянное более 20 лет назад, проросло и дало горький плод: новое зло, похожее на то, что было давно, как зерно на зерно, как сын на отца. Воспитание совершается всегда, даже когда его как бы и нет вовсе.
Поэтому вопрошать «Когда воспитывать ребенка?» смешно. В этот момент оно тоже происходит, это самое таинственное воспитание. Мы снимаем с себя ответственность за будущее своего ребенка (нам некогда, мы заняты — подразумевается, что есть вещи важнее) — он может невзначай оказаться сообразительным и усвоить этот урок: есть вещи важнее, чем семья. Памятью сердца ребенок запомнит и лживый пафос вопроса, и трусливую сущность умолчания. А чем это обернется завтра, узнают те, кто завтра будет с ним. Всегда, даже когда ребенок спит, воспитание продолжается. Помните, в фильме: утром у кроватки новенькое платьице, и дочка просыпается с улыбкой: «Мама, я спала, а ты мне шила?» Вот теперь время сказать об аккуратности: вас услышат, потому что вы положили не нечто матерчатое около кровати, а свою любовь, свою заботу. И аккуратность ребенка будет продиктована не проявлением бережливости к вещи, а желанием сберечь эту материнскую ласку.
Сущность воспитания — не одеть и накормить, а спросить и ответить. Летом мы вместе с детьми отдыхали на юге, в доме отдыха, и вот что я увидела. Гуляет по всей территории любознательная и веселая малышка лет 2, играет с шишками, с камушками, и за ней целый день ходит мама с изнуренным лицом и тарелкой каши в руках, и стоит девчурке зазеваться и слишком широко улыбнуться кому-то, как ротик ее заполняет ложка манной каши. Спрашиваю: «Зачем вы это делаете?» Мама с тоской: «Ой, как я с ней намучалась: ничего не ест». Так хочется быть хорошей матерью, но ведь такое страдающее по мелочам материнство не видит ничего: ни солнца, ни моря, ни улыбки собственного ребенка. Неужто эта несчастная манная каша — главное в жизни? Много книг написано о том, как кормить и купать малыша, во что одевать, как гулять, и мама по часам кормит и по часам гуляет, а улыбнуться ему некогда. Ребенок растет быстро, смотришь, уже и в школу пошел, а методы воспитания не изменились: «Ты поел? Почему у тебя рубашка криво застегнута?» За десятилетним нет нужды ходить с тарелкой, значит, и материнские обязанности подсократились. Каждый день с утра и до обеда, а потом с обеда и до вечера ходили мы на пляж, и были мамы, за месяц ни разу не назвавшие своих сыновей уменьшительными именами.
Мне кажется, надо говорить об этом как можно чаще и не бояться ни высоких слов, ни банальных истин. Ни джинсы, ни магнитофоны, ни кроссовки — ничто из этого не окупается. Улыбка, доброе слово, внимательный взгляд — вот что, не имея цены, стоит того, чтоб подарить и получить в подарок. В классе, где учится один из моих сыновей, меня поразил мальчик с робким и туповатым лицом. Шло родительское собрание, последнее в году, и учительница говорила о его слабых успехах. «Ну, завтра отправлю его в лагерь на три смены», — весело и по-деловому отозвалась мама. «Он же весь год на продленке, хоть месяц побудьте с ним!» — чуть ли не взмолилась учительница. «Да когда же мне?» — удивилась мать. И вот тут мальчик улыбнулся. Так мы улыбаемся, когда нам напоминают о заблуждениях нашей юности: грустно, и насмешливо, и безнадежно. Безнадежная улыбка ребенка — вдумайтесь только! Мамы и папы, дети нас любят! Они не кормят нас и не стирают на нас, они хотят доверить нам свою тайну и поделиться радостью, они хотят обнять нас. Не спрашивайте, недовольно оторвавшись от телевизора: «Чего тебе? Иди играй». Поговорите с ними. Только это и нужно ребенку — чувствовать, что ему рады, а вовсе не джинсы и не черная икра.
Когда дитя еще в пеленках, мать спит вполглаза и вполуха прислушивается: как он там? Она не реагирует на грохот полночного трамвая под окном, зато мгновенно вскакивает, если чуть дрогнуло дыхание малыша. Вот так подросший ребенок впитывает вас, ваше отношение ко всему на свете: когда вы дома и когда на работе, когда готовите и когда смотрите телевизор. Это впитывание и называется по-научному «семейное воспитание».
