Он на секунду вскинул глаза к потолку.
— Мой оклад был эквивалентен полутора тысячам долларов… Скромно, да? Ну да ладно, я человек умеренный. Так вот… Умножаем месячный оклад на шесть, как и положено делать в таких случаях, и получаем именно ту сумму, что задолжала мне ваша гнусная шайка.
Бушмин перевел взгляд на содержимое кейса. Он еще раньше бегло сосчитал количество пачек — их было всего двадцать пять — и прикинул в уме общую сумму налички — четверть миллиона долларов. Теперь вот стало на девять тысяч меньше.
Помимо долларового нала, в кейсе хранилось примерно с дюжину кредитных карточек. Бушмин не стал даже брать их в руки, защелкнув кейс на все замки. Конечно, четверть миллиона долларов по нынешним временам сумма немалая, и, прихвати он с собой кейс с наличностью, многие из стоящих перед ним проблем решать было бы гораздо проще. Но… Эти деньги — чужие. И не просто чужие, поскольку даже если они принадлежат Вадиму Ломакину, то все равно за ними стоит «янтарная мафия». Другими словами, это грязные деньги. А на чужих, тем более грязных деньгах Бушмин свое счастье, образно выражаясь, строить не намерен.
Он сунул кейс в разверстую пасть потайного сейфа, обнаружить местоположение которого, уж тем более вскрыть без «любезной» помощи самого хозяина ему вряд ли удалось бы.
— По правде говоря, ваши компаньоны задолжали мне гораздо больше той суммы, что вы предложили в качестве выкупа за свою гнилую душонку, — мрачно сказал Бушмин. — У них никаких денег не хватит, чтобы со мной расплатиться… Ладно, этот вопрос будем считать закрытым.
На верхней полке вместительного сейфа он обнаружил отделанный янтарем нарядный ларец. В таких обычно хранят ценные бумаги или драгоценности. Но внутри его оказался револьвер марки «смит-вессон» и две фабричные упаковки с патронами к нему. На вороненый металл напылен тонкий слой золота, богато инкрустированная рукоять и весь его вид в целом производили впечатление дорогостоящей игрушки. И все же, вне всякого сомнения, это —было настоящее боевое оружие.
Придвинув стул, Бушмин уселся напротив хозяина апартаментов. Откинув барабан, надорвал пачку и стал не спеша вгонять патроны в цилиндрические гнезда. Ломакина колотила мелкая дрожь, все шло к тому, что он вот-вот закатит истерику или же хлопнется в обморок.
Снарядив полностью трофей, Бушмин защелкнул барабан на место, затем смерил своего трусливого визави задумчивым взгляд дом.
— Учтите, Вадим Петрович, ваше будущее находится в ваших же руках… Я не маньяк и не сумасшедший, как вы, очевидно, решили про себя, но если вы откажетесь ответить хоть на один мой вопрос или попытаетесь соврать мне — я не задумываясь пущу вам пулю в лоб. Не забывайте об этом ни на секунду, и тогда, возможно, все для вас закончится небольшим нервным потрясением… Двигаем дальше. Я пока не знаю, как долго мне придется пользоваться вашим гостеприимством. Не исключено, что я уйду уже в ближайшие час или полтора, но возможно и такое, что мне придется здесь задержаться, равно как и вам, добавлю, на более длительный срок. Как бы ни развивались события, зарубите себе на носу одну важную вещь. Я приходил сюда за деньгами, ясно?! Ломакин испуганно закивал головой.
— Нет, вы ни черта пока не поняли, — досадливо поморщился Бушмин. — Когда все закончится, миром или стрельбой, пока мне, сие неведомо, вас, естественно, станут выспрашивать в подробностях о том, что здесь произошло. В ваших же интересах прикинуться дохлым бараном, в сущности, это будет недалеко от действительности… Что бы у вас ни спрашивали, как бы настойчиво ни пытались выудить малейшие детали и подробности, твердите, как попка-дурак, одно и то же: ничего не помню, ничего не знаю… Скажете, что находились в шоке или в состоянии полной прострации или вообще валялись без чувств…
Бушмин кивнул в сторону сейфа с открытой дверцей.
— Вам нужно будет это как-то объяснить… Скажете, что вас заставили под угрозой применения оружия… А все, что было дальше, не помните, пребывали в отключке. Так и передадите тем, кто у вас будет интересоваться: приходил, мол, стребовать должок по зарплате.
Он в задумчивости почесал подбородок кончиком вызолоченного ствола.
— Черт, слишком длинный у нас выходит базар… Короче, в ваших же интересах молчать в тряпочку, потому что ваши же дружки-компаньоны могут устроить вам полный капут, хотя вы весь из себя на фиг талантливый.
Убедившись, что притихший Ломакин проникся сказанными речами, Бушмин после небольшой паузы продолжил:
— А теперь я попрошу вас об одном одолжении. По правде говоря, вы мне абсолютно неинтересны, потому как понадобились исключительно в качестве наживки. Меня интересует гораздо более крупная рыба, чем вы, поэтому мне таки придется, Вадим Петрович, насадить вас на крючок, вроде навозного червя.
Ломакин, кажется, догадался, на что пытается подписать его опасный визитер, и был уже недалек от того, чтобы целиком и полностью выпасть в осадок.
— Так… Держите себя в руках! От вас, кстати, особых подвигов я требовать не буду, а возможно, и вообще обойдусь без вашей помощи… Итак, слушайте и запоминайте… Произошел несчастный случай, и вы являетесь прямым или косвенным, не суть важно, виновником ЧП.
Бушмин красноречиво взвесил в ладони «смит-вессон».
— Итак, вы решили похвастаться своей «игрушкой» и даже разрешили пареньку подержать револьвер в руках. Возможно, вы сами запамятовали, что это не дорогостоящий сувенир, а боевое оружие… Голубоглазый херувим толкает примерно такую речь: «Ежели, мэтр, вы меня бросите, я сведу счеты с жизнью». В шутку, естественно. И так же в шутку приставляет дуло .к виску и жмет на курок… Ваш юный друг, следовательно, тут же отдает концы, а это, согласитесь, оч-чень неприятный момент. Вы мечетесь и рвете волосы во всех местах, закатываете охранникам истерику, те тоже пребывают в полной растерянности. Здесь же, на сцене, присутствует юное бездыханное тело… Щекотливая ситуация, не так ли? Но у вас ведь имеются могущественные друзья, которые весьма ценят вас и потому не оставят в беде…
Бушмин убрал револьвер с глаз долой, чтобы не нервировать чрезмерно впечатлительного художника.
— Есть и другой сценарий, прямо противоположного содержания. Имеется в виду, Вадим Петрович, что жертвой несчастного случая становитесь именно вы. Паренек, стало быть, ухлопал вас в результате неосторожного обращения с оружием… И если сообщить эту новость господину… Н., то лично я глубоко уверен в том, что он не замедлит явиться в Дом художника собственной персоной.
На Ломакина в этот момент напала икота.
— Я еще маленько подумаю, какой из двух этих вариантов меня больше устроит. Проинформировать господина Н. — личность его будет расшифрована чуть позже — о наличии худых новостей я попрошу кого-нибудь из ваших «полканов», а от вас, если выберу первый сценарий, возможно, потребуется произнести в трубку пару-тройку слов рыдающим голосом. К примеру — «не виноватая я-я-я…».
Он поднялся со стула.
— Порепетируйте маленько, я скоро вернусь. Он обернулся уже от двери и круговым жестом руки указал на богатое убранство апартаментов.
— Зачем вам умирать, Вадим Петрович? Вы богаты, талантливы… Может, прославитесь на весь свет, к примеру, сделаете новую Янтарную комнату. Или уже тишком сбацали и теперь прячете ее со своими приятелями?
Реакция на эти слова, в которые Бушмин и не думал вкладывать потаенный смысл, а произнес их походя, оказалась довольно странной.
Для начала Ломакин обмочился, приведя в негодность свой дорогой и чертовски элегантный костюм. А еще через несколько секунд, так и не произнеся ни звука, он хлопнулся в глубокий обморок.
Стоило только Бушмину, опустившись на корточки, отодрать полоску пластыря, как Бокий тут же изрыгнул целую порцию ругательств, перемежаемых хрипами и стонами. Что, в общем-то, неудивительно: он полностью обездвижен, любое неосторожное движение лишь усугубляет адскую боль в выгнутом в дугу позвоночнике и вывернутых суставах, а тут еще прочные самозатягивающиеся петли глубоко впились в плоть, препятствуя нормальному кровообращению.
