Всего «диких» в районе временного лагеря, где на бывших колхозных полях там и сям возникли глубокие раскопы, было под сотню человек. Среди них едва не половина бывших зеков, вдобавок прошедших через «зону» комбината и через его глубокие карьеры. Публика — отчаянная. У них даже своя собственная охрана завелась. Наверняка пара-тройка стволов имеется, а уж колючих и режущих предметов не счесть — хотя бы те же кирки и лопаты.

Съездили они вначале с Караганом на комбинат, а уже оттуда, во втором эшелоне вслед за катившимися на двух «рафиках» «зон-дерами», двинулись в поход на «диких»… До сих пор вспоминать неприятно… Из микроавтобусов вышли крепкие здоровые ребятки, всего их восемь было, дружно раскатали спецназовские маски, у троих в руках «калаши» с навинченными «пэбээсами», у остальных метровые отрезки арматуры… Местные старатели, те, что успели заметить опасность, — бросились врассыпную, потому как «зондеров» здесь все боятся насмерть. Ну а кто не успел выбраться из ям-раскопов или задержался в наспех сколоченных бараках… Этих били, что называется, по чем попало и куда попало. Даже Бушмина, который кое-что успел повидать в этой жизни, и то с непривычки замутило…

Короче, им пришлось с Караганом чуток окоротить разбушевавшихся боевиков, причем остановить эту «отмороженную» публику оказалось далеко не просто…

«В гробу я видал такую работу, — сказал он тогда Карагану. — Это не по мне».

И в таком вот «приподнятом» настроении, едва успев переодеться в соответствующий случаю костюм, отправился в «Балтию», а уже оттуда, после краткого инструктажа, переместился с полудюжиной сотрудников к Дому художника, где должна была состояться крупная сходка губернской знати с участием зарубежных персон.

Сама выставка художественных изделий из янтаря, в честь открытия которой, собственно, и намечалось указанное мероприятие, была развернута на втором этаже здания, в помещении «Арт-галереи». Владельцем ее является Казанцев, а заведует всем этим хозяйством Вадим Ломакин, известный дизайнер по янтарю, владелец к тому же двух крупных мастерских, специализирующихся на изготовлении художественных изделий из «солнечного камня». Бушмину в компании с тем же Караганом доводилось не раз бывать в мастерских, их охрану также осуществляет «Балтия», — видел он и экспозицию, развернутую в «Арт-галерее», — ларцы с секретными отделениями, разные там трюмо-зеркала, отделанные обработанным янтарем различных расцветок, шкафчики с тончайшими барельефами, настенные панно и т.д. и т.п. Стоимость — от тысячи долларов и выше. Любой образец можно приобрести на месте или заказать что-нибудь похожее. Для солидных людей, судя по достигшим ушей Бушмина слухам, существуют специальные каталоги, а в них вещи гораздо круче и дороже, нежели те, что выставлены на всеобщее обозрение.

Прежде чем здесь появилась серьезная публика, сотрудники «Балтии», как водится, тщательно проверили само здание, паркинг и ближние подходы. Карсаков определил каждому место и задачу. Попытался было Бушмин с ним поговорить и по поводу акции в —Зеленоградске, и о собственном будущем, но тот лишь с досадой отмахнулся: после, мол, поговорим…

Эпизод, который еще долго будет вспоминаться Андрею, имел место быть уже под занавес тусовки, во время фуршета. Он прохаживался по вестибюлю, остальные сотрудники находились либо у машин, либо держались возле «тел», когда по парадной лестнице застучали чьи-то каблучки. Он обернулся на звук: молодая женщина, на вид ему незнакома, личико приятное, да и фигурка, кажется, ничего… И только потом разглядел, что за ней увязался сам Казанцев — лощеный сорокалетний делец с черными блестящими волосами, ростом заметно выше среднего, атлетичной комплекции.

Обычно на лице у него холодное отстраненное выражение, вроде как весь окружающий его люд — это мусор, навоз, быдло и т.п., и только он один в этом говенномадире чего-то стоит. Ну а тут, по наблюдению Бушмина, едва из смокинга на ходу не выпал — настолько он был возбужден. Гнался он, значит, за этой самой молодой особой — она уже была в верхней одежде, при сумочке и зонте. И какие-то слова ей говорил, вроде куда ты, на хрен, денешься, все равно я своего добьюсь. Крепко поддат был Казанцев, хотя ребята говорили, что он практически «не употребляет»…

На Бушмина, естественно, ноль внимания — в его глазах он такая же малость и хреновина, как, к примеру, стул или гардеробная вешалка. У самой двери, как раз именно с этой точки Андрей и наблюдал сию странную сценку, он, то бишь «янтарный барон», уже практически нагнал девушку, норовя ухватить ее за локоть и не выпустить наружу. Та, в свою очередь, умоляюще заозиралась, и поскольку в вестибюле, кроме Бушмина, не было ни единой живой души, не считая пары «полканов», следовавших по пятам за Казанцевым, то она с мольбой уставилась именно на него.

Короче, Андрюша, сам не ожидая от себя такой прыти, осадил резвого дельца на полном скаку… Нет, не ударил, боже упаси, просто взял того за локоток, давая девушке возможность скрыться за дверью. Что за этим воспоследовало, зная суровый норов «барона», представить несложно…

Однако любопытно другое. Судьба, эта мастерица затейливых комбинаций, выбросила неожиданный фортель. Не так давно, когда он готовил «акцию возмездия», ему удалось надыбать в Дачном пустующий каменный дом, вполне добротный, но смотревшийся так, словно хозяева не были здесь несколько месяцев кряду. «Ничейная фазенда», как он впоследствии выяснил, принадлежала покойному отцу Елены Розановой, а именно так звали «спасенную» им девушку, и однажды ему даже довелось лицезреть появление в тех местах любопытной компашки: Белицкий, Сотник и… Розанова изъяли из тайника, устроенного в подполе, какие-то бумажки и умчались восвояси…

Но хватит воспоминаний. Стрелки на «Командирских» показывают уже половину третьего ночи. Пора баиньки, Андрюша… Какой-нибудь глюк опять привидится… А может, наоборот, что-нибудь приятное приснится, какие-нибудь радужные картинки из безмятежной поры детства и отрочества — не все ж по ночам являться разным там «духам» и «черным монахам»…

Рука под подушкой, рядышком с «ПСС», «сторожевые датчики» работают на автомате, а самого стремительно затягивает в черный бездонный омут… Пошло «кино» — цветное, объемное, с полным эффектом присутствия.

Привиделось ему следующее.

Как будто оказался он на короткое время в телесной оболочке совершенно незнакомого ему человека, глазами которого он в тот момент смотрел на окружающий мир. Незнакомец, истинное обличье которого так и осталось для Бушмина загадкой, судя по всему, был важной персоной. О размерах помещения, в котором он увидел себя, равно как и о его функциональном предназначении, из-за царившего там полумрака судить не мог. Но некоторые детали интерьера, доступные его взору, указывали на то, что помещение это скорее всего было служебным кабинетом.

Массивное резное кресло придвинуто вплотную к столу, освещенному зыбким рассеянным светом антикварной лампы. Что касается самого хозяина апартаментов, то он недвижимо застыл посреди кабинета, как раз на зыбкой границе света и тьмы. Окна при этом плотно зашторены, дабы наружу не смог проникнуть даже лучик света. Отсюда можно сделать вывод, что дело происходит в темное время суток — и чуть позже эта догадка подтвердится.

Но вот он направляется к письменному столу. Для начала увеличивает яркость настольной лампы, затем берет в левую руку какую-то штуковину, в правую, соответственно, лупу и начинает скрупулезно рассматривать через увеличительное стекло эту самую вещицу.

И здесь-то начинается самое интересное. В руке у него не что иное, как часы. А именно, наручные часы марки «Командирские», слегка поврежденные, с замутненным или даже чуток оплавленным стеклом, покрытым к тому же густой паутинкой трещин. Металлический браслет заметно деформирован и покрыт гарью — кажется, часы побывали в огне.

Затем внимание хозяина привлекла надпись, выгравированная на задней крышке «Командирских». Кто-то до него уже постарался очистить металл от следов копоти, поэтому буковки можно прочесть без особого труда: