Бушмин так и не выстрелилув этом уже не было нужды. Стряхнув оцепенение, он бережно укутал «В-94» в маскировочную накидку.

Если в этих апартаментах появится новый хозяин и так же, как прежний, станет плести над городом свою смертельную паутину, тогда свое веское слово скажет Кондор или кто-то другой, достав из запасника смертоносную «В-94».

Командир спецгруппы в который уже раз бросил обеспокоенный взгляд на часы. Машины и личный состав, а также одно гражданское лицо, Елена Розанова, находятся уже на борту самолета, приписанного к военно-транспортной авиации РФ. Для полного комплекта недостает только Кондора.

Транспорт уже вырулил на взлетную полосу. Диспетчер на вышке дал «добро» на взлет. Предрассветную тишину нарушил усиливающийся гул мощных авиационных турбин. Все, кто находился внутри борта, напряженно следили за ходом часовой стрелки.

Мокрушин, которому врач заканчивал делать перевязку, заметив возле все еще открытой аппарели женскую фигурку, показавшуюся ему одинокой и какой-то неприкаянной, громко выкрикнул:

— Лена, он успеет! Кондор всегда держит слово!

— В крайнем случае доберется своим ходом, — сказал обычно немногословный Глеб. — Такие не пропадают!

Шувалов шагнул с бетонной полосы на аппарель. Из кабины вышел штурман и направился к командиру спецгруппы.

«Ну давай же. Кондор! — заклинал про себя Шувалов. — Поезд отходит! Цепляйся за подножку, если сумеешь — это твой шанс!»

— Время, Командир, — сказал штурман. — Пора взлетать! Шувалов еще раз сверился с часами. Секундная стрелка пошла совершать последний оборот. Пожалуй, ждать дольше уже нет смысла.

— Смотрите! — вдруг встрепенулся присоединившийся к ним только что Тихий. — Там, где ворота! Он, точно он!!!

Глеб, как самый глазастый, первым заметил отсвет автомобильных фар. Джип влетел в распахнутые настежь ворота, заложил на чудовищной скорости вираж, огибая ангары, и вымахнул на бетонную полосу. В считанные секунды, идя под две сотни, Кондор преодолел трехкилометровой длины взлетную полосу, в конце которой под всеми парами ожидал военный транспортник. Резко сбросив обороты, уже по инерции «Чероки» мягко вкатил на борт по ребристым листам кормовой аппарели.

— А вот теперь полный комплект! — удовлетворенно кивнул Шувалов. — Передайте командиру экипажа, штурман, что вы получили «добро» на взлет!

Ранним предрассветным утром прошел короткий ливень. По-летнему теплый, он лишь прибил пыль, освежив изумрудный наряд подмосковных лесов. Ветерок бодро растолкал хмарь по краям горизонта, раздернув голубую ширь неба. Дымка тумана истончилась, затем вовсе сошла на нет, выпав капельками росы на почву. А к десяти часам утра солнышко разулыбалось на весь белый свет, тепло и щедро.

Два черных лимузина, не близнецы, но из одной элитной породы, оснащенные спецмигалками, в сопровождении машины с охраной свернули на одной из развилок к закрытому городку Балашиха-2. Беспрепятственно миновав на своем пути два КПП, лимузины проехали на территорию объекта, построенного в восьмидесятых годах для нужд Комитета, занимаемого ныне «антитеррором» ФСБ и подразделением П-ЗР «А-центра».

На плацу подле приземистого двухэтажного строения замер в строю личный состав подразделения «активной разведки». На флагштоке, поднятый еще в восемь утра, лениво полоскался государственный флаг. Сотрудники подразделения были экипированы в новенький, с иголочки, камуфляж, но ни знаков отличия, ни даже эмблем на полевой форме спецагентов не было. Спецгруппа, о существовании которой знали лишь единицы, еще не успела заявить о себе фомкими делами. Эти дела непременно будут, удачные и не очень, разные. Но одно можно сказать уже сейчас: о существовании такого рода подразделения, функционирующего под тем или иным названием, равно как и о его сотрудниках, настоящих «нелегалах дела» и «нелегалах личности», будут и спустя годы знать лишь единицы избранных людей.

Председатель правительства, хотевший казаться строгим в такой день, в присутствии всех этих спецагентов, пытался хмуриться, напускал на себя важный вид «крупного государственника», но у него все это не очень хорошо получалось. Настроение у премьера в отличие от крайне трудных, весьма тревожных последних нескольких суток было таким же, как солнечное утро, — теплым и щедрым. И сам он выглядел гораздо лучше, усталость и раздражение как рукой сняло.

Накануне поездки в Балашиху-2 он получил обнадеживающие новости из Бонна и Парижа, сразу из нескольких заслуживающих доверия источников. Никто больше не пытался оказывать давление на правительство и лично на него как на главу кабинета. Все разрешилось как бы само по себе, как будто добрый волшебник взмахнул магическим жезлом, разом разрубив тугой клубок противоречий, грозивший превратиться в удушающую петлю.

Председатель правительства лично принял доклад у командира спецподразделения. В прошлом сам сотрудник внешней разведки, он подмечал каждую деталь и подробность. Пройдя в сопровождении М. и Шувалова вдоль строя, премьер распорядился:

— Я прошу оставить на плацу только сотрудников четвертого звена. Личному составу первых трех звеньев, Виктор Константинович, я объявляю благодарность.

На плацу осталось шестеро, включая премьера и М. Виктор Константинович, как и по дороге на «базу», хранил молчание. Премьер застыл напротив куцего строя — Шувалов тоже встал в шеренгу к остальным. Именно ему, командиру спецподразделения, и задал свой первый вопрос глава правительства:

— Что у вас с лицом, подполковник? Это вы с… отдыха в таком виде явились?

— Так точно.

— Подполковник по дороге в Балашиху угодил в небольшую аварию, — пояснил стоявший рядом с премьером М. — ДТП возникло по вине… другого водителя. Ничего серьезного, пара ссадин, синяки, это скоро пройдет…

Скосив взгляд на М., премьер как-то странно хмыкнул, затем шагнул в сторону, внимательно посмотрел на сотрудника, стоявшего рядом с Шуваловым. У Тихого было касательное огнестрельное в бок, остальное, вроде растяжения связок на ноге, можно считать пустяком. Затем остановил глаза на Горгоне, эта держится молодцом, перевел взгляд на Леона — его слегка пошатывает, причем амплитуда колебаний с каждой новой минутой увеличивается.

Лицо сотрудника, на которого внимательно смотрел высокий гость, тоже было в синяках и ссадинах, а кроме того — здесь не нужен и парафиновый тест, — на нем виднелись следы пороховых частиц.

Премьер ничего не сказал, лишь в задумчивости покивал в такт головой каким-то своим мыслям.

— Как вам служится в мужском коллективе? — спросил премьер, подойдя к девушке, похожей на мальчика-подростка. — Вас здесь не обижают?

Лицо девушки стало напряженным, а ее глаза сосредоточились на шевелящихся губах визитера.

Глава правительства посмотрел на руководителя «А-центра».

— Что это с ней?

— Она вас не слышит, — сказал М. — Контузия! Я вам рассказывал о том ЧП, которое произошло чуть более суток назад. Те двое, что погибли, из четвертого звена. Остальным, как видите, тоже досталось…

Премьер неожиданно взял руку девушки, стал ее рассматривать. Та же картина: ссадины, синяки, пороховая гарь… Под ногтями траурная каемка грязи. Он непроизвольно сжал ладошку — получилось вроде дружеского рукопожатия. Затем остановился напротив светловолосого парня.

Горгона стала незаметно придерживать Леона сзади за брючный ремень. Тот раскачивался все сильнее, уже и гость стал смотреть на него не столько удивленно, сколько обеспокоенно.

— Вы командир звена, я так понимаю? Представьтесь, пожалуйста!

Левицкий широко открыл рот, набрал в легкие воздух, но кроме странных звуков — «ла-лу-лу-у», — ничего внятного ему произнести не удалось. Его лицо напряглось, затем перекосилось, из уголка почти целиком заплывшего правого глаза покатила крупная слеза.

— Все трое контужены, — вмешался М. — Они пострадали во время взрыва, я вам писал докладную! У них проблемы со слухом, и они не смогут ответить ни на один ваш вопрос!