Вот и спрашивается — смогли бы вести себя подобным образом русские промышленники начала века, разные Третьяковы да Морозовы со своей "широкой душой"? А русские инженеры — цвет тогдашней интеллигенции? А русские рабочие разве стали бы спокойно смотреть, как на их заводе губят и загоняют "рабов"?
Или возьмем жуткие опыты над людьми нацистских врачей — по замораживанию, разным формам отогревания замерзших, воздействию отравляющих веществ, заражению тифом и гепатитом, стерилизации мужчин и женщин. Да, они проводились «специалистами» СС, но тайной не были, о них знали в медицинских кругах Германии, результаты публиковались в специальной литературе, обсуждались на научном уровне — и никаких протестов не вызывали. Наоборот, многие медики считали такие результаты уникальными и очень ценными. Скажем, в мае 1943 г. СС-овские врачи К. Гебхардт и Ф. Фишер прочли в военно-медицинской академии лекцию по провоцированию газовой гангрены у заключенных. Их выслушали с огромным вниманием. А присутствовавший профессор Ф. Зауэрбах, светило немецкой медицины, который впоследствии прослыл антифашистом и даже "участником Сопротивления", сделал единственное замечание — мол, "хирургия лучше сульфаниламида". При Страсбургском университете нацист Хирт решил собрать коллекции черепов и заспиртованных трупов мужчин и женщин, принадлежащих разным народам евреев, славян, «азиатов». Экземпляры, тщательно отобранные в лагерях, доставлялись сюда еще живыми, и хотя умерщвляли их СС-овцы, но последующей обработкой и препарированием тел для такой коллекции занимались обычные научные сотрудники, врачи и лаборанты, в том числе и французы. Это просто была их работа, они ее и делали.
И опять спрашивается — смогли бы так вести себя русские врачи поколения "доктора Живаго"? А ведь им предлагали! Осенью 1918 г., в начале красного террора, московским врачам и научным работникам предложили брать в любом количестве трупы расстрелянных для исследований — не согласился не один. Вспомним и о том, что концлагеря продавали пепел сожженных в качестве сельскохозяйственных удобрений. Раз продавали — значит, было кому покупать. А стали бы покупать такое удобрение русские крестьяне или помещики?
А в Рейхсбанк поступали в огромных количествах вещи казненных золотые часы, серьги, кольца, браслеты, зубные коронки. Приходовались они на счет под шифром "Макс Хейлигер", но это тоже было не ахти какой тайной. Потому что с 1942 г. подобные ценности Рейхсбанк стал закладывать в муниципальные ломбарды, чтобы обратить их в наличные. И операции приняли такой размах, что к началу 1944 г. Берлинский ломбард оказался ими переполнен подобными ценностями, известив Рейхсбанк, что далее он их принимать не в состоянии. И опять сопоставим — могли ли безропотно выполнять аналогичную работу русские банковские служащие — те самые, что в 17-м начали «саботаж», и несмотря на увольнения и угрозы расстрелов, отказывались выполнять распоряжения большевиков? Я нарочно сравниваю с дореволюционными временами. Советские инженеры, советские врачи, советские рабочие и служащие уже могли. Но ведь для этого коммунистам сперва пришлось изломать всю национальную психологию, национальную мораль, культурные традиции, сокрушить церковь, испоганить народную душу.
Впрочем, даже и в сталинские времена вопрос о том, чья психология оставалась более «рабской» — российская или западная, остается спорным. Выше уже отмечалось, какие масштабы приняла стихийная антикоммунистическая борьба в годы войны. Однако в качестве яркого примера можно привести и народную борьбу против оккупантов. И отметить, что из всех европейских государств только в двух возникло массовое партизанское движение — в СССР и Югославии. В Советском Союзе на партизанскую борьбу поднялось около 2 млн. чел. Конечно, тут имела значение и организующая роль компартии — но без народного, стихийного подъема она вряд ли смогла бы осуществить такое, поскольку сперва население оккупированных территорий было настроено против нее самой. Развернув свою программу тотального экономического грабежа, из всех захваченных стран нацисты выкачали материальных ценностей на 104 млрд. марок (26 млрд. долл.). Но из России, которую и рассматривали-то не иначе как гигантскую богатейшую «кормушку», они сумели взять только на 4 млрд. марок (1 млрд. долл.). А. Даллин, произведя соответствующие подсчеты, пришел к выводу, что "Германия, ведя обычную торговлю, могла бы получить гораздо больше".
Разумеется, и в других странах возникали группы Сопротивления, партизанские отряды, но с российским Сопротивлением никак не сопоставимые. Они были весьма ограниченными и по численности, и по своим задачам. И их деятельность, в основном, носила пассивный характер — поддерживать и развивать антинацистские взгляды, распространять пропагандистскую информацию и т. п. А более-менее заметные масштабы и активные формы борьба стала приобретать лишь на заключительном этапе войны — там, где власть нацистов уже шаталась и теряла контроль над захваченными регионами. Наконец, европейское Сопротивление в значительной своей части направлялось и подпитывалось извне, либо из Москвы — по линии местных компартий, либо из Лондона — по линии "правительств в изгнании". Ну а, скажем, в Дании король не эмигрировал, а при вторжении приказал сдаться. Так и прожила Дания под немцами безо всякого Сопротивления.
Или взять историю с французской армией и флотом. При высадке англо-американцев в Северной Африке в ноябре 42-го французы против них упорно оборонялись — поскольку их марионеточное правительство было "в дружбе" с Германией. А когда немцы по поводу данной высадки решили оккупировать и Южную Францию и подступили к военно-морской базе в Тулоне, французские моряки предпочли затопить корабли — вместо того, чтобы уйти в Африку и сражаться против поработителей своей страны. Приказа такого не было. А в сентябре 1943 г., когда Италия, свергнув Муссолини, заключила сепаратное перемирие с Англией и США, как повела себя ее армия? Немцам, находившимся на Апеннинском полуострове в подавляющем меньшинстве, оказалось достаточно цыкнуть, и итальянские дивизии без единого выстрела сложили оружие и послушно зашагали в лагеря военнопленных. Ну а сталинскую практику репрессий и ГУЛАГа после войны очень успешно переняли и чехи, и поляки, и венгры, и восточные немцы, и болгары, и румыны — переняли безо всяких массовых протестов и народных восстаний. Так чья же психология все-таки получается более рабской — у русских или у европейцев?
Анализируя события Второй мировой, можно обнаружить еще одну интересную закономерность — чуть ли не на мистическом уровне. Большинство государств, охваченных ею — по крайней мере, европейских, получили в этой войне точное отражение своих собственных прегрешений, совершенных в Первую мировую! Посудите сами. В 1918 г. Россия заключила сепаратный мир, оставив союзников без второго фронта. Во Второй мировой она сама вынуждена была сражаться без второго фронта. Причем немцы относительно легко смогли захватить именно ту территорию, которая прежде была отдана им по Брестскому договору, и лишь дальше — под Ленинградом, Смоленском, на Дону встретили действительно сильное сопротивление. Зато русским пришлось возвращать эту землю с большими потерями, как бы заново отмывая ее кровью.
Или обратим внимание на Чехословакию. В Первую мировую она предавала всех и вся. Сначала Австро-Венгрию, потом сибирских белогвардейцев. Во Второй мировой предали ее. И кстати, в последние дни перед Мюнхенским предательством, когда Чехословакия намеревалась защищаться и объявила мобилизацию, там назначили «боевого» премьер-министра, которого торжественно опоясали мечом в соборе св. Витта — им стал генерал Сыровой. Тот самый, который выдал на расправу Колчака, принятого под международную защиту. Символично, правда? То же самое можно сказать об Эстонии и Латвии, купивших мир с Советами ценой предательства своих союзников. Обе изгоняли и депортировали прибалтийских немцев, Латвия обманула и германских добровольцев, и поляков, Эстония нанесла удар в спину белогвардейцам Юденича и переморила тысячи русских беженцев в концлагерях. И получили четкое отражение своих прежних действий в виде пакта Молотова-Риббентропа и того, что за ним последовало. А вот Финляндия вышла из заварухи Второй мировой довольно благополучно, с минимальными людскими и территориальными потерями. — но ведь она и в Первую мировую никому не нагадила, никого не предала, ни за чей счет не наживалась.
