А в дневнике нацистского министра пропаганды за 10. 9. 43 г. отмечается: "Я спросил фюрера, можно ли что-нибудь решить со Сталиным в ближайшем будущем или в перспективе. Он ответил, что в данный момент нельзя… Фюрер считает, что легче иметь дело с англичанами, чем с Советами. В определенный момент, считает фюрер, англичане образумятся… Я склонен считать Сталина более доступным, поскольку Сталин — политик более практического склада, нежели Черчилль".
Но уже 23. 9. 43 г. следует другая запись: "Фюрер предпочел бы переговоры со Сталиным, но не думает, что они будут успешными".
Ну, разумеется, уважая Сталина и считая его политиком собственного склада, разве мог Гитлер надеяться на успех в период советских побед когда сам отверг компромиссный мир при победах Германии?
К концу войны "миротворческие инициативы" гитлеровцев, естественно, активизировались. Шелленберг все так же ориентировался на западные державы, летом 1944 г. он встретился в Швеции с представителем Рузвельта Хьюитом, который пообещал организовать настоящие деловые переговоры. В начале 1945 г. сотрудник Шелленберга Хеттль — начальник СД в Вене — установил в Швейцарии контакты с руководителем американской разведки генералом Донованом, и туда для переговоров были направлены представители Гиммлера Лангбен и Керстен. Обсуждались вопросы сепаратного мира, если англо-американцы ослабят натиск на рейнскую группу армий и дадут возможность перебросить войска на Восточный фронт. Но по данным радиоперехватов о начавшемся диалоге узнал Мюллер. Опираясь на Кальтенбруннера, он немедленно начал расследование, а Гиммлер, как только узнал из их докладов, что игра засвечена, перепугался и оборвал ее. Но переговоры с Западом пытался вести и Риббентроп с ведома Гитлера. В. январе 1945 г. его представитель Хессе навел было мосты для закулисного диалога в Стокгольме. Но сведения об этом каким-то образом проникли вдруг в открытую печать, разразился скандал, и фюрер приказал Риббентропу прекратить операцию.
Что же касается переговоров Вольфа с Даллесом, самых известных в нашей стране благодаря "Семнадцати мгновениям весны", то Ю. Семенов добавил в эту историю большую долю художественного вымысла. Во-первых, как раз к этим переговорам Гиммлер с Шелленбергом отношения не имели. Инициатива исходила от самого Вольфа, главного уполномоченного СС и полиции в Северной Италии, и промышленников Маринетти и Оливетти, которым не хотелось, чтобы Италия стала ареной боев со всеми вытекающими последствиями. Во-вторых, они имели частный характер, только для данного театра военных действий — и к обсуждению предлагались условия, вроде бы, выгодные обеим сторонам: немцы сдают Италию без сопротивления, но и без капитуляции, а американцы и англичане позволяют им беспрепятственно уйти за Альпы. А Германия таким образом получает возможность использовать эти войска на Востоке. А в-третьих, Вольф не решился на подобный шаг, пока не согласовал его с Гитлером. 6. 3. 45 г. он сделал доклад фюреру в присутствии Кальтенбруннера, убеждая в пользе контактов. Гитлер отнесся к идее скептически, но действовать разрешил.
И только после этого в Цюрихе начались встречи Вольфа с Даллесом. Американцы закидывали удочки насчет капитуляции группы армий «Ц» во главе с Кессельрингом, а Вольф втайне от Гитлера повел свою игру — стал вентилировать возможность сепаратного мира или союза с американцами, если удастся избавиться от фюрера (Гиммлера он тоже отправлял за борт, как фигуру слишком одиозную). И партнеры до того увлеклись в своих фантазиях, что даже принялись составлять списки будущего германского правительства во главу прочили Кессельринга, министром иностранных дел Нейрата, а себе Вольф скромненько застолбил пост министра внутренних дел. Но его поездки в Швейцарию засекло гестапо, информация дошла до Гиммлера, и он устроил Вольфу разнос за то, что тот полез в такое дело без его санкции, и запретил дальнейшие действия.
А Советский Союз об этих переговорах известил вовсе не "штандартенфюрер Штирлиц" — их заложили сами англичане с американцами. Портить отношения с Москвой в конце войны им не хотелось, и после первой же встречи Вольфа с Даллесом они забеспокоились — а вдруг Сталин что-нибудь пронюхает и осерчает? И решили поставить в известность СССР. Уже 11. 3 посол США в Москве официально уведомил Молотова о контактах с Вольфом. А наркомат иностранных дел заявил на это, что не будет возражать против переговоров при условии участия в них советского представителя. Тут союзники спохватились, что советский эмиссар наверняка отпугнет Вольфа и тем самым сорвет возможность без потерь занять Италию. Принялись выкручиваться, 16. 3 ответили, что идут еще не переговоры, а "подготовка почвы" переговоров, и участие России преждевременно. Но не тут-то было, Молотов тут же встал в позу — дескать "нежелание допустить советского представителя неожиданно и непонятно", а раз так, то СССР согласия на переговоры дать не может. Госсекретарь США и военный министр попытались и дальше действовать отговорками, но куда им было переспорить Москву! 23. 3 и 4. 4 последовали два письма Сталина Рузвельту, а 13. 4 генерал Донован вызвал в Париж Даллеса и объявил, что об их переговорах знают в СССР, поэтому закулисные игры нужно прекращать.
А тем временем и над Вольфом сгустились тучи. Под него крепко копало гестапо и доказывало Кальтенбруннеру, что он изменник. Его опять вызвали в Берлин, и Мюллер действительно собирался арестовать его прямо на аэродроме, но такого Гиммлер не допустил — правда, встречать отправил не Шелленберга, а своего личного врача и помощника Гебхарда. Перед рейхсфюрером СС Вольф сумел оправдаться, сославшись на разрешение Гитлера. А 18. 4 фюрер разрешил все споры, дав санкцию на продолжение переговоров. С условием, что главная их цель — поссорить Запад и СССР. Но он уже утратил чувство реальности, 16. 4 русские прорвали фронт на Одере, и обстановка стремительно выходила из-под контроля нацистского руководства. И следующий этап переговоров с Вольфом уже проходил в присутствии советского представителя генерала А. П. Кисленко, от интриг спецслужб они вышли на уровень военного командования, и торг на них шел всего лишь об условиях сдачи итальянской группировки.
Ну а Гиммлера уговорили взять на себя ответственность и начать переговоры с Западом через шведского графа Бернадотта только 19. 4, когда Германия быстро погружалась в хаос, и было уже поздно предпринимать какие бы то ни было шаги. Да и сама мысль о таких переговорах выглядела полным абсурдом — и о столь глупом предложении рейхсфюрера СС вскоре раструбила на весь мир радиостанция Би-Би-Си.
Но любопытно, что до последнего момента Гитлер сохранял и надежду договориться с СССР. Так, в записи за 4. 3. 45 г. Геббельс отмечает: "Фюрер прав, говоря, что Сталину легче всего совершить крутой поворот, поскольку ему не надо принимать во внимание общественное мнение".
Отмечает он и то, что в последние дни Гитлер "ощутил еще большую близость к Сталину", называл его "гениальным человеком" и указывал, что сталинские "величие и непоколебимость не знают в своей сущности ни шатаний, ни уступчивости, характерных для западных политиков".
А вот запись от 5. 3. 45 г.: "Фюрер думает найти возможность договориться с Советским Союзом, а затем с жесточайшей энергией продолжить войну с Англией. Ибо Англия всегда была нарушительницей спокойствия в Европе… Советские зверства, конечно, ужасны и сильно воздействуют на концепцию фюрера. Но ведь и монголы, как и Советы сегодня, бесчинствовали в свое время в Европе, не оказав при этом влияния на политическое разрешение тогдашних противоречий. Нашествия с Востока приходят и откатываются, а Европа должна с ними справляться".
Ну, насчет советских зверств остается только заметить: "чья бы корова мычала". Но надежды найти общий язык с Кремлем в данный момент, конечно же, не имели под собой никакой почвы. Потому что если для Гитлера персонально уважаемый Сталин являлся только государственным, политическим противником, то для Сталина обманувший его фюрер стал и личным врагом. А личным врагам Иосиф Виссарионович не прощал никогда.
