Вот было бы классно провернуть это под самым носом у домоправительницы!»

Почти полтора часа Тамара проскучала у себя в комнатушке, напряженно вслушиваясь в шорохи и приглушенные голоса, доносившиеся снизу. Почти полтора часа… но вот ступеньки ведущей на чердак лестницы заскрипели, и в дверях нарисовалась слоновья туша домоправительницы.

– Мне надо с тобой серьезно поговорить. – Фрекен Бок выглядела совершенно убитой, и Тамара впервые отметила, что толстокожей домоправительнице, оказывается, тоже не всегда удается удерживать эмоции внутри себя. – Только что моя мама рассказала мне, где Игнат на самом деле обварил себе спину и грудь.

– «На самом деле»? – не смогла перебороть любопытства Тамара. – Интересно, а как он объяснил это вам?

Как ни странно, толстуха не стала из этого делать секрета.

– Сказал, что ошпарился в душе. – Она присела на краешек «кресла» и уткнулась потерянным взглядом в носки своих тапочек. – В Москве, в гостинице, из душа будто бы неожиданно хлынул крутой кипяток. Он говорил так убедительно, что я ему поверила, – вздохнула Светлана Петровна, и Тамаре стало ее немножечко жаль. – Даже настаивала, чтобы он подал в суд на эту гостиницу.

– Если бы он, и правда, обварился в Москве, то как бы мог после этого здесь, в деревне, париться в бане вместе с Петром Тимофеевичем?

– Про то, что они с отцом парились в бане, мне ничего не известно. Игнат сказал мне, что заезжал на сутки сюда, и я, дура такая, еще удивлялась, как он мог, с такими ожогами вести машину…

– Что, серьезные ожоги?

– Ему даже предлагали госпитализацию, шла речь о пересадке кожи, но обошлось. Хотя Игнат неделю не выходил из дома, а последнюю повязку снял только вчера...

– Вы уже побеседовали с ним?

– Он сейчас спит…

«По такому случаю могла бы и разбудить».

– …Впрочем, я все равно хотела сначала поговорить с тобой. Расскажи мне, пожалуйста, все с самого начала.

– Про баню?

– С того момента, как Игнат здесь появился.

– Я еще спала, когда он приехал. А когда проснулась, спал уже он. Потом он с полчаса ругал меня за все, что только смог накопать в моем поведении, не соответствующее каким-то там нормам…

– Не смей говорить так, Тамара, – не удержалась чтобы не одернуть ее Светлана Петровна. – Я в курсе, что говорил тебе дядя.

– Будете слушать дальше?

– Да.

А Тамара, подумав, что дядюшке сегодня не поздоровится, с удовольствием принялась смаковать подробности его гусарского наскока на баню, закончившегося позорным фиаско.

– А ведь ты запросто могла его убить, – негромко заметила толстуха, когда Тамара закончила. – Ты об этом подумала?

– Как бы не дать себя изнасиловать, вот о чем я тогда думала.

– Да, да, конечно, – пробормотала Светлана Петровна, и в комнате ненадолго воцарилась тишина. Пока ее не нарушила Тамара.

– Что будет дальше? – спросила она.

– А дальше негодяю не помешало бы дать хорошего пинка. – Домоправительница подняла взгляд на Тамару. Ее глаза сверкали от ярости. – Если б не ты, я так бы и сделала. Но не могу же я оставить тебя один на один с этим подонком. Ведь он либо все равно до тебя доберется, либо ему откажут в правах на опеку, и ты окажешься в интернате. На себя опекунство я перевести не могу – ведь я не только не родственница, я даже не была близкой знакомой твоей семьи. Так что пока тебе не исполнится шестнадцать, с этим выродком придется мириться. Но можешь не сомневаться, – многозначительно сжала увесистый кулак фрекен Бок, – к тебе он больше не прикоснется. Все будет нормально, девочка. – Светлана Петровна поднялась из «кресла». – Тамара, кому еще ты рассказала об этой истории, кроме Анны Ивановны?

– Никому.

– Хорошо, – сказала толстуха, и Тамара отметила, что она с облегчением перевела дух. – И никому никогда не рассказывай. Об этом знаем лишь ты, я, мои родители и этот подонок. Достаточно! Сейчас устрою ему веселенькую побудку! А ты посиди здесь. Нечего тебе слушать, как буду его разбирать.

И Светлана Петровна принялась осторожно спускаться по лестнице. А Тамара подумала, что сегодня впервые домоправительница вызвала у нее хоть небольшую симпатию. Возможно, потому, что ее, абсолютно убитую, было просто по-человечески жаль.

И она, стараясь не скрипеть ступеньками, принялась спускаться следом за домоправительницей. Подслушивать, как будет драть задницу дяде Игнату.

Разве можно было пропустить подобное?

Анна Ивановна с Петром Тимофеевичем уехали на телеге за сеном, Тамара, как была уверена фрекен Бок, сидит в своей комнатушке, а потому домоправительница даже не думала о том, чтобы, устраивая выволочку дяде Игнату, хоть немного контролировать громкость. Все было слышно просто великолепно, и Тамара, затаившись за занавеской возле двери в дядину комнату, упивалась каждым доносившимся до нее толстухиным воплем.

– Похотливый мерзавец!!! – надрывалась Светлана Петровна. – Педофил!!! Вуайерист!!!

– Да ничего и не было, – безуспешно пытался оправдываться дядя Игнат. – Я просто боялся пускать ее в баню одну. Там котел с кипятком. Там печь…

– Почему ты мне наврал про душевую кабинку?!! Почему?!! Отвечай!!!

Дядюшка мялся.

– Отвечай, скотина!!!

Тамара за занавесочкой ликовала.

– Я просто хотел избежать кривотолков. Поверь мне, Света, я и в мыслях не держал…

– И не грозился отхлестать ее веником?!!

– Какой веник? Первый раз слышу.

– Что, хочешь сказать, что не пытался спекулировать разрешением ходить по ночам в клуб?!!

– Какие спекуляции, Света? Не понимаю, о чем ты…

– Отлично понимаешь, подонок!!!

– Я просто забыл в предбаннике сигареты. Зашел за ними и оттуда спросил, как у Тамары дела, не нужна ли какая-нибудь помощь. И вдруг дверь из парилки распахивается, выскакивает эта шалая стерва с ковшом и выплескивает мне на грудь кипяток.

– А одновременно и на спину? – тут же поймала Игната на вранье толстуха.

Но тот и не думал так просто сдаваться.

– Еще один ковш.

– Что, сбегала к котлу? Зачерпнула? Прибежала обратно? А ты стоял и ждал, когда тебя ошпарят повторно?

– Мне было больно, – захныкал дядюшка. – Ты даже не представляешь, какая это дикая боль! Я ничего в тот момент не соображал. А эта мелкая дрянь, действительно сбегала к котлу, набрала еще один ковш и выплеснула его мне на спину.

– Во что ты тогда был одет?

– В рубашку. И в джинсы.

– Та-а-ак! Через рубашку, я еще понимаю, можно было ошпарить тебе спину и брюхо. Но как через джинсы она ухитрилась так обварить тебе яйца? И откуда ей знать, что у тебя действительно красные плавки? Чего-то я здесь недопонимаю. – Дядя оказался прижатым к стене.

– Да чего здесь допонимать? – обреченно простонал он. – Неужели ты веришь этой паскуде?

– Да! Я ей верю! – торжественно продекламировала Светлана Петровна.

– Удавлю крысеныша!

«Еще хоть раз дернешься на меня, – подумала Тамара, – и я сварю тебе яйца вкрутую».

– Смотри, как бы самому не пришлось лезть в петлю! Ты просто решил оставить девчонку себе как наложницу. Так вот, имей в виду: не получится! Если произойдет еще что-то в этом духе, я от девки избавлюсь! А тебя сгною в тюрьме! Все понял, мерзавец?

– Все, – всхлипнул дядюшка. – Света, давай забудем про это. И не будем ругаться.

Дальше Тамара не слушала. Что-то ей подсказало, что скандал подошел к завершению – жаль, что так быстро. Она поспешила вернуться в свою комнатушку. Легла на кровать, положила перед собой раскрытую книжку и принялась еще раз прокручивать в голове подслушанный разговор:

«А все-таки классно домоправительница отдрючила этого идиота! Как ловко она подловила его на красных трусах! Сразу чувствуется училка! Любому следователю даст сто баллов вперед! А чего она там болтала про какое-то дело, которое дядюшка провернул так неуклюже? Что за дело? Что-нибудь по установлению надо мной опеки? А может, это связано с моим наследством, которое они надумали прикарманить? И как намерена фрекен Бок избавиться от меня, если произойдет еще что-то в этом духе? Убьет? Навряд ли. Какая бы она тварь ни была, но на такое она не способна. Отдаст в интернат? Вот на это похоже. И еще, почему дядюшка может попасть в тюрьму? Интере-е-есно! Надо бы разузнать обо всем этом побольше. А еще спросить у Кирилла, кто такая наложница.