– Э-э-э… а ведь могу, батенька! - оживился Гадюкин. - И он тоже может! Отставить тревогу, это у них, оказывается, такой способ общения - прямой тактильный контакт! Он говорит, что его зовут Ггхххбх… хххбх… м-да… Боюсь, я это не выговорю.

Эдуард Степанович обменялся с майором Атастыровым настороженными взглядами. Вот так, с бухты-барахты, верить в миролюбивые намерения космического террориста они не собирались. Мало ли - вдруг это он сейчас говорит устами профессора?…

– Профессор, вы можете доказать, что вы - это именно вы?… - с сомнением спросил Эдуард Степанович, не отрывая глаз (и прицела акустигана) от второй трубки пришельца.

Вдруг она тоже сейчас плюнет таким же паучком?…

– Разумеется, батенька! - лучезарно улыбнулся Гадюкин. - Я - это именно я! А вы, батенька, пушечкой своей не размахивайте, у нас тут, знаете ли, дипломатические переговоры намечаются… Наш дорогой гость приносит извинения, что проявил резкость - он не сообразил, что для землян его действия могли показаться агрессивными. На его родной планете это совершенно естественный способ общения - они переговариваются напрямую, тактильно соединяя разумы.

– Ну что ж, допустим… - неохотно кивнул Эдуард Степанович.

Но акустигана не убрал. И бойцы Атастырова по-прежнему продолжали удерживать пришельца на мушке.

– Ай-яй-яй, товарищи, ну мне буквально стыдно за вас… - покачал головой Гадюкин. - Что о нас подумает галактическая общественность? Перед нами, можно сказать, инопланетный Гагарин, а вы себя так ведете!

Инопланетный Гагарин защелкал клювом, что-то неразборчиво шипя, и по нити, соединявшей его с профессором, пробежала тоненькая дрожь.

– Он очень сожалеет, что причиняет нам невольные неудобства, - перевел Гадюкин. - Увы, его клюв не способен воспроизвести человеческую речь, а наши рты - его…

– Подождите, профессор. Вы же сказали, что они общаются напрямую? Этими… паучками на нитках.

– Верно, батенька, - благожелательно кивнул Гадюкин. - Но у них есть и звуковая речь - хотя и упрощенная, не передающая всех оттенков. Нетрудно догадаться, что способ, которым мы с ним общаемся сейчас, хотя и обладает множеством достоинств - к примеру, в нем отсутствуют языковые барьеры - все же грешит и множеством недостатков. Так, подобным образом нельзя одновременно объясняться более чем с двумя индивидуумами, нельзя говорить на расстоянии… Что делать, скажем, лектору в аудитории или диктору на телевидении?… Как мы когда-то изобрели письменную речь, так они в свое время придумали звуковую - для тех случаев, когда прямой контакт затруднителен…

– Хорошо, хорошо, я вам верю! - остановил его Эдуард Степанович. - Профессор…

– Да, батенька?…

– Этот… Гагарин, он что, тоже с Проксимы Центавра?

Органическая нить мелко задрожала - инопланетянин с Гадюкиным бесшумно переговаривались. Через несколько секунд профессор кивнул:

– Да. Именно оттуда. Я, знаете ли, был прав почти во всем - они действительно путешествуют с помощью «космических пушек». Он мне сейчас показал, как это выглядит - на орбите висит искусственный спутник, стреляющий капсулами с замороженными космонавтами… И они действительно целились именно в нашу планету - их телескопы на порядок совершеннее наших, так что они уже полвека внимательно за нами наблюдают… Вот, решили начать контакт - отправили посла…

– А как он вернется домой?

– В том-то и дело, что никак. До тех пор, пока центавриане не придумают более совершенного способа межзвездных путешествий, нашему гостю придется оставаться на Земле… Но он не возражает.

Эдуард Степанович задумчиво посмотрел на лучащегося довольством Гадюкина и застенчиво лупающего громадными глазищами центаврианина, и медленно сказал:

– Хорошо, я все понимаю… Кроме одного. Если он - центаврианин… то кто, черт возьми, тогда вот эти?! Татьяна!

Лаборантка Таня, уже давно испуганно выглядывающая из ЛТ-42, вывела за руки двух «старых» центавриан. Оливковокожие гуманоиды тут же зашевелили вибриссами, явно оживившись при виде «спрута».

– А-а-а, эти!… - усмехнулся Гадюкин, переглянувшись с «Гагариным». - Да, батенька, здесь у нас, знаете ли, недоразумение вышло… Понимаете, эти их «космические пушки» существуют не так уж давно, у центавриан не было полной уверенности, что живые существа переживут подобное ускорение… И потому первый запуск к нашему Солнцу был осуществлен с кшетьриххи внутри… это эти усатые так называются, - пояснил он. - Выбрали именно их, потому что среди фауны их родного мира они наиболее схожи с нами, землянами. Наш гость говорит, что были отобраны самые толковые особи - обученные, тренированные, коммуникабельные, даже способные подражать чужой речи подобно попугаям…

– А если вкратце, профессор? - поморщился Эдуард Степанович.

– Вкратце?… Если вкратце, батенька, то мы с вами три года пытались установить контакт с инопланетными Белкой и Стрелкой.

[1] Акустиган. Он же - акустический пистолет. Он же - проект «Сирена». Прибор ручного действия, генерирующий узкий пучок звука высокой интенсивности. На максимальной мощности - производит разряд, по ударной силе сравнимый с пулевым выстрелом. На минимальной - сбивает жертву с ног и лишает сознания, не причиняя серьезного вреда. Изобретен и сконструирован А. М. Гадюкиным в 2033 году.

– Продано! - вскричал аукционист, ударяя в гонг.

С помоста сошли двое - стройный юноша приятной наружности и чернокожий атлет с угрюмым лицом. Только что один из них купил другого.

– Идем, раб, - прорычал чернокожий.

– Да, хозяин, - грустно вздохнул юноша.

Йусуф, свежеиспеченный раб, со страхом думал о своем будущем. Он не ждал от него ничего хорошего - что хорошего может произойти с человеком, попавшим в долговую яму? Да еще не по своей вине - отец Йусуфа и Хадиджи был добрым, но глупым человеком, и умер, оставшись должен всем ростовщикам славного Исфахана. Хосров Аношерван, шаханшах великого Ирана, издал указ, по которому долги отцов должны оплачивать их дети. Мудрый и справедливый закон. Увы, Йусуф и Хадиджа не смогли вернуть таких денег, и посему их обоих только что продали в рабство.

За сестру Йусуф не боялся - ее купил Акбар, горшечник с соседней улицы, давно вздыхающий по прекрасной Хадидже. Ему пришлось продать коня и отцовский меч, чтобы совершить такую дорогую покупку, но зато теперь он, без сомнения, освободит свою любимую и женится на ней. Да благословит их священный огонь Хормузда…

А вот Йусуфу повезло меньше - у него не было друзей, достаточно богатых, чтобы выкупить попавшего в беду юношу. Поэтому он заранее приготовился стать чьим-то слугой, а то и отправиться на шахские рудники…

Но действительность оказалась еще хуже.

Человек, приобретший молодого парса, был хорошо известен в Исфахане. Настоящего имени этого ужасного африканца никто не знал, поэтому все называли его просто Эфиопом. За глаза, понятное дело - даже самые храбрые мальчишки не отваживались петь ему дразнилки, когда он шествовал по улицам, похожий на какого-нибудь грозного дэва.

Эфиоп редко открывал рот - первое время жители города даже считали его немым. Он всегда ходил в одних и тех же черных шароварах, перетянутых кожаным поясом. За ним неизменно висел один и тот же ятаган - жуткое оружие, похожее на клык огромного гвелвешапи.

Но сколь бы ни был страшен Эфиоп, куда больший ужас внушал его повелитель - тот, что теперь стал хозяином Йусуфа. Дряхлый колдун Мурарат, живущий в одной из башен шахристаны[1], не выходил из нее почти двадцать лет. Но за все эти годы ни один воришка не осмелился залезть к нему за золотом - а в народе поговаривали, что его там столько, сколько нет даже в царской казне…

Старик прибыл в Исфахан в тот самый год, когда в доме бедного медника появился на свет пищащий красный комок, за двадцать лет выросший в крепкого парня по имени Йусуф. Он купил эту башню и зажил в ней отшельником, не показываясь никому на глаза. Уже тогда он был очень стар - сколько ему сейчас, Йусуф боялся даже предполагать. Иногда по ночам над шахристаной Исфахана висело какое-то странное марево - его центр всегда приходился на башню Мурарата…