Нервы В гневе — небо. В постоянном гневе… Нервы, нервы, каждый час — на нерве! Дни угарны… И от дома к дому Ниагарой хлещут валидолы… «Что слова?! Слова теперь — как в бочку! Однова живем на этой почве!» Все неважно, если век изломан… Где серьезность ваша, старый Лондон? Где, Париж, твоя былая нега? Жесткость крыш и снова — нервы, нервы! Над городами — от Ржева и до Рима — клокотанье бешеного ритма!.. Ты над дочкой застываешь немо? Брось, чудачка! Нервы, нервы, нервы!.. Руки вверх, медлительность провинций! Нервный век. Нельзя остановиться. Столб, не столб — спеши осатанело… Братцы, стоп! Париж Воюют надписи А здесь вовсю воюют надписи! Разборчивые. Ключевые. Категоричные до наглости. Короткие, как очевидность… С плаката сытого, лощеного, нахмуренная личность глянула. В нее листовка, как пощечина (аж брызги разлетелись!), вляпана!.. А эту надпись нынче ночью сдирали, будто кожу — заживо! Сдирали так, что даже ноготь остался — в штукатурку всаженный! А этот лозунг взяли подкупом, и он сползает со стены… Война идет! Я пахну порохом неслышной буквенной войны. Париж Венеция И когда, казалось бы, уже придумать нечего — все видано-перевидано, думано-передумано, даже как-то слишком… И – на тебе! — Венеция. Будто ветром брызнуло. Будто светом дунуло… На тебе! Прохаживайся, учи досконально. На тебе! Глуши ее восторгами увесистыми!.. А она помалкивает в улочки-каналы. Очень театральная Очень человеческая… Можешь притворяться бдительным и зорким. Требовать от гида политической ясности. Пожимать плечами: «Глупая экзотика…» Глупая. А все ж таки хороша дьявольски! Глупая. А нам ее все мало, мало! Глупая. Но лезут слова высокопарные! Мы теперь матросы знаменитого мавра, и под нами площади покачиваются, как палубы… Мы ложимся за полночь, разомлев от нежности. Дремлем, улыбаясь красоте по-доброму. В кубриках ворочаемся, слушая Венецию. И плывем с Венецией к дому. К дому. На аэродроме Орли
Ровный клочок земли, слабенькая трава. Аэродром Орли. Мы улетаем в два. Обычная толчея. Прощай, страна Марианн!.. Вот ожидает семья рейса на Монреаль. Монашки гуськом идут — качается связка книг. Скоро и нам… Но тут женский голос возник. Я ощутил его сразу и навсегда. Плыл он из ничего! Падал он в никуда! Как шелестенье птах, как долгожданный взгляд… Дикторша?! Разве так дикторы говорят?.. Вслушайся! Рассуди — как я это стерплю?!. Так говорят: прости. Так говорят: люблю!.. Я во французском — профан, но сердце перевело. Я чувствую, что пропал! Мне боязно и тепло!.. Голос — полночный гимн, медленный, будто степь. Шепотом жарким таким любимых зовут в постель! Он — как бедра изгиб. Он — как в сердце ножом… Братцы! А я погиб! Хлопчики! Я пошел… Сам не знаю, куда голос меня зовет… А друг говорит: «Балда! Объявлено — наш самолет…» Париж |
