– Чаю хотите? – спросил он и дрожащей рукой потянулся к чайнику.

– А где Конькур? – нерешительно спросила Гермиона.

– Я… я его во двор вывел, – ответил Огрид и, переливая молоко в кувшин, затопил весь стол. – Он на привязи в огороде, где тыквы. Думаю, пускай посмотрит на… деревья… свежим воздухом подышит… пока…

Руки у него затряслись так, что кувшин выскользнул; осколки разлетелись по полу.

– Дай я сама. – Гермиона подбежала собрать осколки.

– В буфете другой есть. – Огрид сел и вытер лоб рукавом.

Гарри глянул на Рона – тот совсем растерялся.

– Вдруг что-то еще можно сделать? – яростно спросил Гарри и подсел к Огриду. – Думбльдор…

– Он пытался, – ответил Огрид. – Нет у него власти идти против комитета. Он говорил, что Конькур неопасный, а им страшно… Вы ж Люциуса Малфоя знаете… запугал их, я так понимаю… палач, Макнейр, он Малфоев кореш с давних времен… но это все быстро… и я с ним буду…

Огрид сглотнул. Взгляд его метался по хижине, словно ища хоть лучик надежды или утешения.

– Думбльдор тоже придет на… процедуру. Написал мне утром. Говорит, хочет быть… со мной. Великий человек Думбльдор…

Гермиона, роясь в буфете в поисках кувшина, коротко, задавленно всхлипнула. Потом выпрямилась, сжимая новый кувшин, храбро борясь со слезами.

– Мы тоже с тобой останемся, – начала она, но Огрид покачал кудлатой головой:

– Вы в замок валяйте. Говорю же, нечего вам на такое глядеть. И вообще, вам здесь и быть не след… Ежели Фудж с Думбльдором увидят, что Гарри без разрешения пришел, ему не поздоровится.

Гермиона беззвучно проливала слезы. Чтобы Огрид не заметил, она захлопотала над чайником. Взяла кувшин, занесла над ним молочную бутылку и вдруг взвизгнула.

– Рон! Ты… ты только посмотри – это же Струпик!

Рон вытаращил глаза:

– Чего?

Гермиона подошла к нему и перевернула кувшин. С диким писком, царапая коготками в бесплодных попытках залезть обратно, на стол выскользнула крыса Струпик.

– Струпик! – потерянно сказал Рон. – Ты-то здесь откуда?

Он сгреб крысу и поднес к свету. Струпик извивался; выглядел он ужасно. Совсем отощал, шерсть повылезала клоками – остались проплешины. И он отчаянно вырывался.

– Уймись, Струпик! – уговаривал Рон. – Тут нету кошек! Никто тебя не обидит!

Неподвижно глядя в окно, Огрид внезапно поднялся. Румяное лицо стало пергаментным.

– Идут…

Гарри, Рон и Гермиона развернулись. Вдали по ступеням из замка спускались люди. Впереди шел Альбус Думбльдор, и под закатным солнцем его серебряная борода отсвечивала золотом. Рядом трусил Корнелиус Фудж. Следом шагали дряхлый представитель комитета и палач Макнейр.

– Уходите скорей, – заторопился Огрид. Его колотило. – Не хватало, чтоб вас тут увидели… Валяйте…

Рон запихал Струпика в карман, а Гермиона взяла плащ.

– На зады вас выпущу, – сказал Огрид.

Они вышли за Огридом на задний двор. Все было какое-то нереальное – так казалось Гарри, особенно когда поблизости он заметил Конькура, привязанного к дереву за тыквенной грядкой. Наверное, Конькур понимал, что дела нехороши. Он свирепо мотал башкой и беспокойно рыл землю.

– Все путем, Конька, – еле слышно успокоил Огрид, – все путем… – И повернулся к ребятам: – Ну, давайте. Идите уже.

Но они не пошевелились.

– Огрид, мы не можем…

– Мы расскажем, как все было…

– Ну как можно его убить?..

– Идите! – рявкнул Огрид. – И так все плохо, не хватало еще вам в беду попасть!

Выбора не оставалось. Гермиона набросила плащ на Рона и Гарри. На переднем крыльце раздались голоса. Огрид посмотрел туда, где только что исчезли ребята.

– Быстро, – просипел он. – И не слушайте…

В переднюю дверь постучали, и Огрид зашагал назад в хижину.

Словно в трансе Гарри, Рон и Гермиона медленно и тихо обогнули дом. Когда оказались у двери, она с грохотом захлопнулась.

– Пожалуйста, пойдемте скорее, – зашептала Гермиона. – Я не могу, я не вынесу…

Они направились вверх по склону к замку. Солнце быстро катилось за горизонт; прозрачное небо посерело и отсвечивало пурпуром, но на западе полыхало рубиновое сияние.

Рон остановился как вкопанный.

– Рон, ну пожалуйста, – начала Гермиона.

– Да Струпик… не хочет… сидеть на месте…

Рон согнулся пополам, засовывая крысу в карман, но Струпик окончательно обезумел – визжал как ненормальный, извивался, молотил лапками и норовил вонзить зубки Рону в руку.

– Струпик, дурень ты этакий, это же я, – зашептал Рон.

Позади них отворилась дверь. Раздались мужские голоса.

– Ой, Рон, пожалуйста, пошли скорее, они уже начинают! – выдохнула Гермиона.

– Ладно… Струпик, тихо!

Они пошли дальше. Гарри, как и Гермиона, старался не прислушиваться. Рон опять остановился.

– Не могу его удержать! Струпик, да тихо ты, услышат же…

Крыса верещала как бешеная, но они все равно уловили, что творится в огороде за домом Огрида: невнятные голоса, молчание, а затем вдруг – свист, который ни с чем не спутаешь, и стук топора.

Гермиона покачнулась.

– Уже! – прошептала она, обращаясь к Гарри. – Это не… немыслимо… они его казнили!

В голове у Гарри помутилось. Все трое застыли от ужаса под плащом. Последние лучи заходящего солнца бросали кровавый отсвет на разлинованную длинными тенями землю. Сзади раздался звериный вой.

– Огрид, – прошептал Гарри. Ничего не соображая, он хотел уже броситься назад, но Рон с Гермионой схватили его за руки.

– Нельзя. – Рон побелел как бумага. – Ему совсем кранты, если узнают, что мы приходили…

Гермиона дышала часто и неровно.

– Как… они… могли? – задыхалась она. – Как могли?

– Пошли отсюда. – У Рона стучали зубы.

Они вновь направились к замку – медленно, чтоб не высовываться из-под плаща. День стремительно угасал. Когда они ступили на газон, тьма сгустилась как по волшебству.

– Струпик, сиди тихо, – шепотом прикрикнул Рон, прихлопнув его ладонью. Крыса бешено извивалась. Рон резко затормозил и попытался запихнуть Струпика поглубже в карман. – Да что с тобой такое, тупое животное? Сиди тихо… ОЙ! Он меня укусил!

– Рон, не кричи! – горячо зашептала Гермиона. – Фудж вот-вот выйдет…

– Он… не… хочет… сидеть… смирно…

Струпик был вне себя от страха. Он вертелся изо всех сил, вырываясь из кулака.

– Да что с ним такое?

Но тут Гарри увидел: низко припав к земле, светя в темноте желтыми глазищами, к ним подкрадывался Косолапсус. Непонятно, видел он их или шел на визг Струпика.

– Косолапсус! – простонала Гермиона. – Нет! Иди отсюда, Косолапсус! Брысь!

Но кот надвигался…

– Струпик, НЕТ!

Слишком поздно – крыса выскользнула из пальцев, плюхнулась на землю и шмыгнула прочь. Одним прыжком Косолапсус рванул следом. Гарри с Гермионой не успели помешать: Рон сбросил плащ и скрылся в темноте.

– Рон! – снова застонала Гермиона.

Они с Гарри переглянулись и кинулись за Роном. Под плащом бегать трудно, они сдернули его, и он развевался позади флагом. Они неслись на топот Рона и дикие крики:

– Отстань от него! Пошел прочь! Струпик, ко мне…

Что-то упало.

– Попался! Пошел отсюда, гнусный кот!..

Гарри с Гермионой чуть не рухнули на Рона, однако в последний миг затормозили. Рон растянулся на земле, зато Струпик был у него в кармане; карман трепетал, и Рон держался за него обеими руками.

– Рон… вставай… под плащ, – пропыхтела Гермиона. – Думбльдор… министр… вот-вот…

Но они не успели спрятаться, не успели даже перевести дыхание – послышался глухой стук гигантских лап… Что-то мчалось на них из темноты – огромная, светлоглазая, угольно-черная собака.

Гарри потянулся за палочкой, но слишком поздно – собака прыгнула, и две громадные лапы толкнули его в грудь; в шерстяной сумятице Гарри упал на спину – в лицо дохнуло жаром, мелькнули дюймовые зубы…