– Она сказала, что видела в хрустальном шаре: если я вам скажу, со мной произойдет ужасное несчастье! – всхлипнул Невилл, неуклюже слезая вниз к Гарри и Рону, которые наконец подобрались к самому люку.

– Какое удобное провидение, – фыркнул Рон. – Знаешь, я уже думаю, что Гермиона права, эта тетя, – он большим пальцем ткнул вверх, – просто мошенница старая.

– Ага, – отозвался Гарри и тоже поглядел на часы. Уже два. – Поторопилась бы она, что ли…

Вышла Парвати, раздуваясь от гордости.

– Она сказала, что у меня все задатки Провидицы, – сообщила она Гарри с Роном. – Я столько понаразглядела… Ну, удачи!

И она поспешила по винтовой лестнице вслед за Лавандой.

– Рональд Уизли, – раздался с потолка загадочный голос. Рон скривился и полез наверх.

Гарри остался один. Он сел на пол, привалился к стене и стал слушать, как муха бьется в залитое солнцем окно. Мыслями он был с Огридом.

Прошло двадцать минут, и наконец в люке показались большие ноги Рона.

– Ну как? – спросил Гарри, вставая.

– Ерунда, – ответил Рон. – Ничегошеньки не увидел, зато напридумывал кучу всего. Вряд ли она поверила, конечно…

– Встретимся в гостиной, – пробормотал Гарри – голос профессора Трелони уже позвал:

– Гарри Поттер!

В круглой комнате было жарче прежнего; шторы опущены, в камине огонь, а от приторного запаха Гарри закашлялся. Он пробрался между столами и стульями к профессору Трелони и большому хрустальному шару.

– Добрый день, милый, – тихо сказала она. – Загляни в шар, будь любезен… Не спеши, не торопись… и скажи мне, что видишь…

Гарри склонился над хрустальным шаром и вгляделся, вгляделся изо всех сил, умоляя шар показать хоть что-нибудь помимо клубов белого тумана, но ничего не вышло.

– Ну что? – деликатно спросила профессор Трелони. – Что там?

Жара лишала сил, в носу щипало от душистого дыма из камина. Гарри вспомнил, что сказал Рон, и тоже решил притвориться.

– Э-э-э… – сказал он. – Темная фигура… хм…

– На что она похожа? – подсказала профессор Трелони. – Подумай как следует…

Гарри наспех пораскинул мозгами и вспомнил о Конькуре.

– На гиппогрифа, – решительно объявил он.

– В самом деле! – прошептала профессор Трелони и рьяно что-то нацарапала, держа пергамент на колене. – Мой мальчик, скорее всего, ты Видишь исход дела бедного Огрида, его тяжбы с министерством магии… Взгляни пристальнее… Как тебе кажется, у гиппогрифа есть… голова?

– Да, – твердо сказал Гарри.

– Ты уверен? – настаивала профессор Трелони. – Ты вполне уверен? Быть может, он корчится на земле, а призрачная фигура заносит над ним топор?

– Нет! – Гарри слегка затошнило.

– Никакой крови? Плачущего Огрида?

– Нет! – повторил Гарри. Отчаянно хотелось сбежать из этой комнаты, из этой изнурительной жары. – Нормальный гиппогриф, он… улетает…

Профессор Трелони вздохнула:

– Что ж, дорогой, полагаю, достаточно… Я немного разочарована… но ты, конечно, сделал все что мог.

Возрадовавшись, Гарри встал, взял рюкзак и направился было к люку, но тут за спиной раздался громкий, хриплый голос:

– Это случится сегодня вечером.

Он резко обернулся. Профессор Трелони закаменела в кресле; глаза вперились в никуда, челюсть отвисла.

– П-простите? – переспросил Гарри.

Но профессор Трелони его не слышала. Глаза у нее закатились. Гарри в панике замер. Кажется, у нее сейчас случится припадок. Он помялся – может, в лазарет сбегать? Но тут профессор Трелони заговорила снова, голосом хриплым и чужим:

– Черный Лорд лежит в одиночестве, всеми забытый, покинутый друзьями и последователями. Двенадцать лет верный слуга его был в заточении. Сегодня, до полуночи, слуга вырвется на свободу и отправится искать своего господина. При споспешествовании слуги Черный Лорд восстанет вновь, могущественнее и ужаснее прежнего. Сегодня… до полуночи… слуга… отправится… искать… своего господина…

Профессор Трелони уронила голову на грудь. Не то всхрапнула, не то всхрюкнула. И вдруг вскинула голову снова.

– О, прости меня, дитя, – сонно произнесла она, – такая жара сегодня… я на минуточку задремала…

Гарри зачарованно смотрел на нее.

– Что-то не так, дорогой?

– Вы… вы сейчас мне сказали, что… Черный Лорд восстанет вновь… и к нему вернется его верный слуга…

Профессор Трелони страшно перепугалась:

– Черный Лорд? Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут? Мой славный мальчик, такими вещами не шутят… Восстанет вновь, это надо же!..

– Но вы сами сказали! Только что! Вы сказали, что Черный Лорд…

– Ты, наверное, тоже задремал, деточка! – отрезала профессор Трелони. – Я никоим образом не взялась бы делать столь несообразные предсказания!

Вниз по серебристой лестнице, а потом по винтовой Гарри спускался в полном недоумении… Он что, услышал настоящее предсказание? Или профессор Трелони считает, что так эффектнее завершать экзамены?

Через пять минут он уже стремглав несся мимо троллей-охранников. Слова профессора Трелони грохотали в голове. Навстречу Гарри – во двор, вкусить долгожданной свободы – пробегали смеющиеся гриффиндорцы. Когда он добрался до общей гостиной, там уже почти никого не было. Но в углу сидели Рон с Гермионой.

– Профессор Трелони, – задыхаясь, выпалил Гарри, – сейчас сказала…

И осекся, увидев их лица.

– Конькура осудили, – пролепетал Рон. – Вот, Огрид прислал.

На сей раз пергамент был сух, ни следа слез, но, видимо, рука у Огрида ужасно тряслась: слова почти невозможно было разобрать.

– Надо идти, – тотчас сказал Гарри. – Что ему, в одиночестве сидеть там и палача ждать?

– Но на закате, – отозвался Рон, остекленело уставившись в окно. – Нам не разрешат… особенно тебе, Гарри…

Гарри обхватил лицо ладонями и задумался.

– Будь у нас плащ-невидимка…

– А где он? – спросила Гермиона.

Гарри рассказал, как случилось, что плащ остался в секретном тоннеле под одноглазой ведьмой.

– …и если Злей снова меня там увидит, мне крышка, – закончил он.

– Это правда, – согласилась Гермиона и встала. – Если он увидит тебя… Как, ты говоришь, открывается постамент?

– Надо… надо постучать по нему и сказать: «Диссендиум», – ответил Гарри, – но…

Гермиона не дослушала; она решительно прошагала по комнате, толкнула портрет Толстой Тети и скрылась.

– Неужели за плащом пошла? – Рон глядел ей вслед.

Да, именно за плащом. Через пятнадцать минут Гермиона вернулась – под мантией прятался аккуратно свернутый серебристый плащ.

– Я прямо не знаю, Гермиона, что на тебя нашло! – воскликнул пораженный Рон. – То ты с Малфоем дерешься, то у профессора Трелони дверью хлопаешь…

Кажется, Гермионе это польстило.

Они отправились на ужин вместе со всеми, но в гриффиндорскую башню не вернулись. Гарри спрятал плащ под мантию, и пришлось сидеть, сложив руки на животе, чтобы никто не заметил выпуклости. Потом они притаились в пустой комнатушке у вестибюля и подождали, пока тот опустеет. Наконец прошла последняя припозднившаяся с ужином парочка; хлопнула дверь. Гермиона высунула голову в вестибюль.

– Порядок, – прошептала она, – никого… надеваем плащ…

Тесно прижавшись друг к другу, чтоб никто не заметил, они на цыпочках прокрались по вестибюлю и по каменным ступеням спустились во двор. Солнце уже садилось за Запретным лесом, золотя верхушки деревьев.

Ребята добрались до хижины Огрида и постучали. Прошла минута; потом он открыл и стал озираться. Он был бледен и трясся с головы до ног.

– Это мы, – прошептал Гарри. – Мы в плаще-невидимке. Впусти, мы тогда его снимем.

– Зря пришли! – зашептал Огрид в ответ, но посторонился, и они переступили порог. Огрид быстро захлопнул дверь, и Гарри снял плащ.

Огрид не плакал, не бросался им на шею. Он как будто не понимал, где он и что надо делать. Эта беспомощность убивала их почище слез.