— Это не просто административный вопрос, Джордж. Это криминал. Криминал . Это, между прочим, означает, что, если мы еще что-то найдем, я опять доложу об этом.

Он решил попросить Сильвию Вирджил вмешаться. В конце концов, это не выглядело так, будто ему не хватило собственного влияния. Относительно своих действий Хатч объяснила все замечательно, и с ней все было в порядке. Когда Джордж был готов к разговору, Хатч предложила говорить из купола, где он мог бы встать рядом с огромным креслом, спиной к стене, заставленной рядами книг, и в такой обстановке высказать свою просьбу. Джордж объяснил, чего именно хочет. Контактеры были очень осторожны при осмотре убежища, сказал он, и уже начинали понимать окружавший их чужой быт. Они открыли это место, когда никто не хотел заниматься подобными поисками, и заплатили за это кровью . А теперь Академия намерена присвоить эту находку.

Джордж говорил, все больше горячась, но заставляя себя сохранять спокойствие. Пусть видит, что он обижен. И что Академия могла бы заплатить за проложенный к открытию путь. Но пусть не думает, что он превратился в маньяка.

В итоге попросил, чтобы Могамбо был у него в подчинении. И сделал это, на его взгляд, дипломатично.

Хатч предупредила, что пройдет несколько дней, прежде чем можно будет рассчитывать на ответ, но ничего странного в этом нет — они наверняка получат его раньше, чем прибудет «Лонгворт». Из этого Джордж понял только, что она не думает, что его просьбу удовлетворят. Но Хатч ничего не сказала, лишь выразила надежду, что он в лучшем положении, чем она. А еще у Джорджа сложилось впечатление, что сама Хатч не слишком высокого мнения о Могамбо.

Одну ночь Хатч все-таки провела в палатке с Ником, Джорджем и Аликс. (Тор то ли в поисках вдохновения, то ли демонстрируя свою независимость, остался в шаттле.) И этого ей хватило. Ее никогда не привлекали коллективные ночевки, а эта компания была просто неугомонной. Их всех зациклило на важности всего происходящего сейчас здесь для истории, а Джордж потакал им, занося в свой портативный компьютер все подряд, как будто кто-то через тысячу лет стал бы интересоваться тем, что Ник спал неважно, а первой проснулась Аликс.

По сути, они так ни разу и не воспользовались Убежищем по-настоящему. (К тому времени его название уже писали с большой буквы.) Понизив голос, контактеры говорили о том, сколько времени потратят на книги, когда те переведут. Хатч подумала: «Итог был бы невероятный. Окажись эти тома монографиями по небесной механике или философскими трактатами о душе, они бы разобрались с ними очень быстро». Когда они стояли в полутемной гостиной, Ник заметил:

— Сейчас они напоминают женщин. — Речь шла о книгах. — Они загадочны, внешне привлекательны, и мы не можем даже коснуться их. Но однажды их выставят на всеобщее обозрение, где каждый сможет видеть все… — Он пожал плечами. Замолчал. Понял, что ступил на минное поле.

Хатч кивнула, но сделала непроницаемое лицо.

— Мужчины совсем не такие.

— Нет, мы не такие. Мы не полагаемся на загадку.

— Тем лучше, — сказала она.

«Аутпост» направил в прессу ряд новых сообщений по поводу открытий, связанных с Тихой Гаванью, Раем и Убежищем. Они получили их с комментариями Вирджил, что за ними наблюдает весь мир. Может быть, но, судя по всему, совсем по иным причинам. Люди были потрясены ядерным опустошением на Тихой Гавани и гибелью Пита и Германа в инциденте, который приобрел известность как «встреча с ангелами-убийцами». Хатч подозревала, что для большей части публики, обслуживаемой прессой Объединенных Наций, самым интригующим в Убежище стало присутствие тел в могиле на внутреннем дворе.

Ко времени передачи журналисты не знали об Убежище почти ничего, кроме одного: оно существовало. Но они умудрились акцентировать внимание на том, что опасность (не исключая возможности встречи с новыми «свободно разгуливающими» толпами кровожадных инопланетян) остается реальной. После чего вновь переключились на обычные перестрелки на Ближнем Востоке, серийного убийцу в графстве Дербишир, мятеж в Индонезии и корпоративные споры относительно того, что реально дают новейшие процедуры долголетия.

В одной из передач Вирджил давала интервью Брейс Кампаник из «Ворлдвайд». Она выразила тревогу по поводу потерь, понесенных экспедицией, но убедила всех, что попытки проникнуть в неведомое всегда связаны с опасностью. Однако «далеко идущие открытия „Мемфиса“ наконец-то помогут нам получить представление о том, как выглядят наши соседи».

В целом она справилась со своей задачей хорошо. Она неизменно скатывалась в напыщенность и свое обычное многословие, но на сей раз нашла правильный тон, подтвердила репутацию Академии (явно не блестящую) и выразила надежду, что мистер Хокельман и его доблестный экипаж скоро целыми и невредимыми вернутся домой.

Они отсняли камерами и создали виртуальную модель Убежища, и теперь Хатч имела возможность воссоздать его на «Мемфисе», чтобы, отключив защитные костюмы и пользуясь голографической камерой, проводить там время. Билл даже произвел полную реконструкцию дома, с тем, чтобы вернуть ему видимую новизну, и несколько ужал его в размерах, так что теперь земляне могли видеть окружающее таким, каким его видели обитатели дома. Но это было чисто моделирование. Джордж и его окружение предпочитали явь: палатку, соседство с могилами и книги. Всегда книги. И ожидание. Они уповали на их содержание, на мудрость передовой расы, ее историю, этику, суждения о Боге и Сотворении мира, и заходили так далеко, что порой Хатч казалось: им грозит разочарование, когда перевод этих книг будет действительно завершен. Хатч пришло в голову, что если бы эта библиотека и все связанные с ней труды пошли прахом, это можно было бы посчитать благом. Например, гибель при вулканическом извержении. Пока ученые и поэты занимались бы домыслами по поводу потерянного, вспыхнули бы дискуссии, писались бы многочисленные поэмы. Ник однажды заметил, что люди никогда не выглядят хорошо на собственных похоронах, и не потому что мертвы, а потому что на них падает много света, создавая чрезмерную гласность.

— Человеку всегда требуется тень, — сказал он. — Небольшие, может быть, надуманные секреты.

Ответ Вирджил на обращение Джорджа пришел вскоре после полудня, в канун Нового года. Хатч была на корабле, когда Билл спросил, не хочет ли она взглянуть на это сообщение, прежде чем транслировать его в Убежище.

— Это чужая корреспонденция, — напомнила она.

— Но, возможно, ты все равно захочешь взглянуть .

— Нет, отправь ее по назначению.

Пять минут спустя Джордж вышел на связь, оскорбленный в лучших чувствах.

— Ты видела это?

— Нет. Но, полагаю, она отклонила твое предложение.

— Хуже, Хатч . — Он выглядел так, словно был готов совершить убийство. — Она говорит, что велела Могамбо переместить Убежище в Виргинию .

— Всю обстановку? — спросила Хатч. — Книги? Что?

— Все. Все целиком. Баба спятила .

Хатч не нашлась, что ответить. Но ей были понятны мотивы такого решения. Здесь, за миллионы световых лет от Арлингтона, место для работ было явно неподходящим. Кроме того, если бы все это оставили здесь в первозданном виде, то пришлось бы искать средства защитить этот дом от вандалов и браконьеров. А на Земле все это стало бы вполне пристойной достопримечательностью.

Сейчас, рассуждая об этом таким образом, она гадала: неужели директор поступает неправильно? Почему бы не сделать все это доступным публике? Академия получает 51 процент своего бюджета из федеральных налогов. Хатч осенило: ведь налогоплательщики имеют право знать, на что потрачены их деньги. Но она видела, что Джордж не настроен обсуждать сложившееся положение.

— Я не позволю . — Пустые слова, и они оба это знали. — Хатч . — Он взглянул на нее, как будто она могла каким-то образом вмешаться в происходящее. Заставить Сильвию Вирджил понять его. «Прогнать» Могамбо. — Это безобразие .