Всевидящий колдун встретил Ивана залпом. Спасла газета, выставленная дембелем, словно меч.
«Как это?! – Волшебник замер, не веря глазам. – Целехонек?..»
С истошным криком «Получи, гад!» воронежец сокрушил изобретение растерянного Перехлюзда, потом врезал колдуну ногой в голень. Маг заорал, а Иван пожалел, что не в ботинках. Вломив противнику «Алиментами» по рукам, Старшой врезал ему по морде.
Испорченная белиберданка выпала, сам Перехлюзд завалился навзничь.
Тут в дело включилась Ненагляда. Она метнула в дембеля сразу два маленьких огненных шарика. Один парню удалось отбить, а второй отлетел от него, будто резиновый. Тут помогла накинутая форма.
Иван наугад ткнул в черную нападавшую фигуру газетой. Раздался вопль – Ненагляда отступила. К этому моменту перед шатром появилось несколько дружинников.
– Бежим! – скомандовал Перехлюзд, ныряя в ближайшую палатку.
Его спутница сиганула через шевелящегося Егора в шатер братьев.
Старшой побежал за колдуном. В палатке было пусто – волшебник вспорол заднюю стену и был таков. Иван смело метнулся за ним. Никого. Через несколько мгновений взлетела скатерть. Маг хмуро смотрел сверху вниз, и дембель наконец-то распознал в противнике того самого Перехлюзда.
Спутницу, брошенную магом, окружили ратники. Она не показывала носа из палатки близнецов, а стражники не решались сунуться внутрь. Иван, прибежавший к брату, убедился, что тот жив, хоть и пускает слюни да поскуливает, и обернулся к палатке. Тут она разом осела, охранники осторожно стянули ткань в сторону, но под ней никого не обнаружилось. Остались лишь пожитки Емельяновых и черная одежда лазутчицы.
– Гляди-кося, – пробормотал один из перепуганных бойцов. – Прямо так и исчезла…
В тени, никем не замеченный, стоял запыхавшийся колдун Карачун. Он качал головой и шептал:
– Опоздал, старый валенок, как есть опоздал…
Парижуец и вовсе не показался из своего шатра.
Старшой вернулся к Егору. Богатырь вел себя, как огромный ребенок: агукал, сучил руками-ногами, потом вдруг выгнулся, встав на борцовский мостик, глухо взвыл и лишился чувств.
– Что же это ты, братка?.. – прошептал Иван, обнимая голову увальня.
Проверив пульс, убедился, что Емельянов-младший жив.
Пришел князь, прибежал шевалье Пьер. Стали выяснять, кто напал и каковы потери. Старшой рассказал, что за птица Перехлюзд. Получилось длинновато и не очень стройно, но Хоробрий понял. Посол шлепал глазами, топтался и создавал нервозность глупыми вопросами.
Стали разбираться, что за оружие было в руках колдуна.
– Приемник! – ахнул дембель. – Я такой у Скипидарьи видел… Так это получается, брата из радио застрелили?!
Теперь парень был вынужден объяснять, что такое приемник и откуда он в этом мире. Все покачали головами и стали расходиться.
– Усилить охрану! – велел князь и побрел куда-то в сторону карет, бормоча: – Что же он, аспид перепончатокрылый, анчутка тряпочная…
Ивану было не до тридевятичей и парижуйца – брат никак не приходил в себя. Дружинники снова возвели шатер и помогли перенести тяжеленного Егора внутрь.
Ефрейтор спал, и сон этот был нехорошим: парень то руками замашет, то примется выдувать пузыри безвольными губами, то ноги начнут елозить, будто Емельянов-младший куда-то бежит. Изредка Егор издавал жалобные и смешные звуки, дергал плечами и морщил лицо. Глаза метались под закрытыми веками. Воронежец несколько раз вспотел буквально насквозь.
– Отчего же тебя колбасит? – спросил Старшой.
Он достал газету и при свете свечи принялся искать хоть какую-нибудь информацию относительно странного случая. Начал с анонсов на первой полосе.
Читайте в следующем номере:
Куда смотрят органы? Разговор с хирургом.
А у нас в квартире «ГАЗ»! Как попал на десятый этаж грузовой автомобиль?
Анна Каренина и банановая кожура: остальное – домыслы писателя Толстого.
– Бред, – вынес вердикт Иван и наудачу перелистал «Алименты и Артефакты».
Открылись новости кино:
ГОЛЛИВУД ЖЖЕТ. Главного «Оскара» получила самая трогательная мелодрама года «Сеющие смерть и разрушения гадкие склизкие зловонные монстры тоже влюбляются».
ЕЩЕ О КИНО. Джеймс Кэмерон наконец-то решил повторить успех «Титаника» и снимает фильм «Гибель Атлантиды». Сейчас ведутся переговоры с властями Австралии, которые почему-то никак не хотят разрешить съемку на своей территории.
АНОНС ФИЛЬМА. Вместе на поиски приключений! «Пятнадцатилетний капитан» отдыхает! В субботу на 3D-Вятском TV. «Шестидесятидвухлетний юнга»!!!
– Чертова бумажка! – процедил сквозь зубы Старшой. – Будешь ты мне помогать или нет?
Брат зашевелился, зевнул и распахнул глаза.
– Как ты? – спросил Иван.
– Орту еорбод! – сказал Егор и сам испугался того, что сморозил. – Йонм ос отч?
Молчание было долгим. Старшой спрятал газету.
– Актарб… – снова попробовал заговорить младший и осекся.
Лицо его стало по-детски обиженным, и Иван успокаивающе погладил брата по руке:
– Не волнуйся, помолчи.
Егор кивнул. Смежил веки и вскоре снова заснул.
«Значит, все слова наоборот. – Старшой никак не мог прийти в себя от перемены в младшем. – Заворожил, стервец двухбородый. Ну, ничего. Сумели заколдовать, сумеют и расколдовать. Я этот мир наизнанку выверну, но мозги брату на место верну!»
Оставив возле ефрейтора стражника, Иван отправился к князю.
– Как он? – искренне потревожился Хоробрий, которому был интересен именно здоровяк, славный подвигами.
– Хреново. Слова перевирает. Все понимает, а сказать не может.
– Как собака? – участливо спросил присутствовавший у князя де Монокль.
– Жабо порву, – с деланным французским акцентом пообещал ему Старшой.
Князь оставил пикировку без внимания.
– Вернемся в Торчок, лучших лекарей созову. Исцелят нашего Егория, как миленькие.
– Тут магия, – понуро сказал Иван. – Врачи не помогут. Нужен сильный колдун. Карачун нужен.
– Будет тебе Карачун. – Хоробрий прижал длань к сердцу.
Накануне старец велел князю не тревожить его, ибо колдун приступил к какому-то сложному заклинанию, требующему полного отрешения от сущего. «Лишь бы не скопытился», – подумал Хоробрий, вынужденный врать витязям.
– Выезжаем незамедлительно. Слышь, шевалье, богатыря на твоей таратайке повезем, она у тебя, в отличие от моей, мягко ходит.
Парижуец, очевидно довольный тем, что князь признал свою карету хуже посольской, отправился собираться. Дембель вернулся к брату. А главный тридевятич призадумался: «Допреже всего, поселю орлов в столице. Ну, порчу с Егория снимем… Как бы их удержать-то? Дочерей боярских в жены дам! Жалованье положу – черта с два пожалуешься. Подвигов наобещаю. А по весне пойдем басурман степных топтать. С такими богатырями вмиг от мангало-тартар избавлюсь».
Хоробрий давненько хотел попасть в летописи как избавитель земель Эрэфии от тартарского подданства. Негоже дань платить звероватым лиходеям.
Лагерь собрали быстро. Ехали молча, гадкому настроению вторила погода. За ночь налетели тягучие полупрозрачные облака, затянули небесную синь, делая степь темнее и прохладнее.
Ивана тяготили мысли о болезни брата: «Не дай бог, вернусь с дурачком. Что Егорка по жизни делать станет?.. Одна надежда – этот их кудесник».
Тридевяцкого князя терзало предчувствие чего-то недоброго. Хоробрий был отнюдь не глуп и на пустые думки не велся, но отлично знал: если засвербело в груди, жди дурной вести.
Старики говорили, государственному мужу даруется несколько больше, нежели простолюдину, ибо ответствует он за целый народ. Тут и спрос суровее, и помогают боги иной раз. Мудрость стариковская не врала – князь частенько ощущал присутствие в его жизни высших сил.
Вот и сегодня вождь тридевятичей не ошибся. Где-то в полдень навстречу походу вылетел на взмыленной лошадке гонец, пал к ногам Хоробрия.
