– Если вы из-за Соловья-разбойника, то… – начал Старшой, но Радогаст поднял ладонь, дескать, погоди колоться, пока следствие не спросило.

– Я по поводу вчерашнего происшествия с горожанкой Пелагеей. Она заподозрила в одном из вас убийцу, но, по свидетельствам соседей, обозналась.

– А, ну да. Было такое, – подтвердил Иван.

– П-поведайте подробно.

Старшой рассказал об инциденте с мнительной и пугливой старухой. Егор немного добавил в той части, где Иван валялся на земле и боролся с болью. Колобок подтвердил показания спутников.

– Да-да, все сходится, – тихо пробормотал Федорин. – Я и не надеялся, что это он… А кто вы вообще?

– Странники, – коротко ответил Иван.

– Богатыри, – добавил Егор.

Радогаст прищурился. Старшой догадался: не надо навлекать на себя лишние подозрения.

– Мы пришли издалека, – начал он. – А вчера только-только из Тянитолкаева.

– Ах да, вы упоминали Соловья…

– Ну, мы его… того, – брякнул Емельянов-младший.

– Чего? – Глаза Федорина заблестели.

– Убили в рамках самообороны, – хмуро признался Иван, мысленно костеря брата самыми последними словами.

– Вы справились с Соловьем-разбойником?!

– Типа да, – широко улыбнулся Егор. – На самом деле его братка зашиб. Я даже не успел ничего сделать.

Старшой живо представил себя в тюрьме, а колобок поморщился, вспоминая свою краткую, но яркую футбольную карьеру.

Радогаст подробно расспросил, как дело было, куда труп дели и не понесли ли потери сами. Близнецы честно раскололись, и обвинить их было бы кощунственным.

– М-молодцы, – похвалил Федорин. – Давно этого самого Соловья приструнить надо было. Коли не врете, то геройский поступок совершили. Лично замолвлю слово перед светлым князем нашим Велемудром.

– Это было бы здорово, – ухватился за обещание сыскаря Иван. – А то мы совсем поистратились, того и гляди, деньги кончатся.

– Прискорбно. Работу бы вам… Я подумаю, что можно сделать. Ну, не смею задерживать. Да и мне, признаться, пора.

Радогаст ушел.

– Нормальный малый, – сказал Егор.

– Ага, просто ангел, – язвительно подтвердил Старшой. – Лишь бы дело какое не пришил.

Колобок скорчил вопросительную рожицу:

– Судя по всему, ты не доверяешь сыскарю?

– Вот именно. Не в наших традициях милиции доверять.

К столу подошла хозяйка, и близнецы заказали скромную трапезу. Завтрак они уже проворонили, а до обеда времени было полно. Однако кушать хотелось.

Простокваша и лепешки братьев вполне устроили.

– А кто такая Федора? – Иван вспомнил реакцию колобка на имя матери Радогаста.

Каравай захлопал глазками:

– А! Федора! Так она же самая великая ведунья современности. Она настолько сильная колдунья, что посуда, в которой Федора ставила алхимические опыты, однажды встала и ушла из дома! Утварь удалось вернуть. С тех пор Федора тщательнее моет посуду и вообще помешалась на чистоте. Вон какой опрятный у нее сын.

Перекусив, ребята завалились в снятой комнате на кроватях и предались ничегонеделанью. Колобок поддержал компанию.

Продремав полдня, старший сержант Емельянов полез в карман и в который уже раз извлек на свет газету «Алименты и Артефакты».

– Давай вслух, – попросил Егор.

Иван не стал жадничать:

– Ересь какая-то, – оценил ефрейтор. – До этого смешнее было. Тут совсем бред.

Иван кивнул:

– В целом, да. Но я вот чего заметил. Газетенка-то изменяется. Я читал ту же самую полосу, что и в прошлый раз.

– То есть статьи другие?! – Егор приподнялся на локте.

– Точно.

– Отрыв башки! А что это значит?

– Ну ты, братишка, спросил. Не знаю. Может быть, тут нет никакой системы. А может, газета что-то подсказывает, надо лишь научиться ловить смысл.

– Возьми пару уроков у Скипидарьи, – улыбнулся младший.

– Юморист хренов! – притворно обиделся Старшой.

Он осмотрелся в поисках предмета, которым можно было бы запустить в брата, но кроме колобка было нечем. А Хлеборобота обижать не стоило.

Иван спрятал газету, пересчитал оставшиеся монеты.

– Не густо. Сегодня и завтра протянем, а потом – капец.

– Как бы заработать? – Егор снова лег на спину и уставился в потолок.

– Вы богатыри, – подал голос колобок. – А Легендоград – портовый город. В порту всегда нужны грузчики.

– Иди ты! – Негодование ефрейтора Емели не знало границ.

– Лучше мы говорящим хлебом торговать будем, – зловеще проговорил Старшой. – Ты, круглоголовый, так не прикалывайся. Я в армии не особо напрягался, а на гражданке и подавно не собираюсь.

Егор придал лицу выражение невинности:

– Хотя, ежель припрет, пойдем как миленькие.

Над Легендоградом бушевала гроза. Ливень обрушивался на крыши домов, старые мостовые, землю, многочисленные реки да каналы и другие поверхности, ориентированные к небу.

В сполохах молний город словно замирал для гигантской фотографии, но в этот поздний вечер Легендоград явно не говорил «cheese». Влажный воздух разносил озон и предчувствие трагедии.

В княжеском тереме умирал старик. Над ним высилась фигура, скрытая под огромным черным плащом. Обладатель фигуры – мужчина с извращенными понятиями о мире – зло сверкнул желтыми от ненависти глазами.

– А теперь, исчадье ненавистного Сварога, ты сдохнешь, – скрежещущим фальцетом сказал старику убийца и ушел прочь.

Плащ шуршал, но умирающий не слышал этого зловещего шороха, потому что гремел оглушительный гром.

Да и попробуйте прислушаться к шорохам, когда из вас хлещет кровь, толчками исторгаясь из многочисленных ран, нанесенных холодным оружием, предположительно, ножом.

– Я должен успеть, – хрипло пошептал старик, запуская дрожащую руку в рассеченный живот.

Сыскарь Федорин покинул дембелей, пришел в свое ведомство и тут же послал пару толковых ребят по прямоезжей дороге на Тянитолкаев. Хлопцы должны были выяснить, что там с Соловьем-разбойником.

Весь оставшийся день и половину вечера Радогаст работал над делом старушечьего душегуба. Его труды прервал помощник, принесший ежедневную грамоту с описанием слухов, новостей и настроений в народе Легендограда. Сотрудники сыска скрупулезно вносили в депешу любые мало-мальски значимые разговоры от свежих баек до вестей из соседних княжеств.

Федорин углубился в чтение и с почти физической болью отметил, что проклятый Раскольник запугал горожан до зубовной дроби. Там и сям вспыхивали самосуды, бабки словно с ума спятили и начинали орать по любому поводу: или не так посмотрел, или мозоли на руках, ясное дело, от топора, или поздоровался недостаточно учтиво, или мордой не вышел…

Радогаст схватился за голову: «Если поймаю, я его сам пилой распилю!»

Особое внимание составители грамоты уделили новым слухам из Тянитолкаева. Там совсем недавно объявлялись странно одетые витязи. Один из них победил чудище поганое, а потом они ушли на полночь, то есть к Легендограду. Дальше следовали рассуждения о том, что это посланники из славного рассейского прошлого, только Федорин эту информацию отбросил как досужие сплетни.

Интересная получалась история с Иваном да Егором. Сыскарь мысленно вернулся к разговору с ними. Странные и симпатичные ребята, совсем молодые, но, похоже, знающие, что делают. «Из прошлого? – усмехнулся Радогаст. – Всякое, конечно, возможно. Дракон, Соловей-разбойник… Кто дальше? Или это все побасенки? Если же все правда, то какую неизмеримую пользу могли бы принести эти ребята!»

Он дочитал депешу и вернулся к созерцанию карты. На ней был изображен Легендоград. Там и тут торчали булавки-флажочки с датами. Каждой пометке соответствовало преступление маньяка Раскольника.