Покорные Перуну старики и кроткие служительницы Мокоши не боятся ни княжеского гнева, ни боялского кнута. Мудрые властители держат прорицателей на расстоянии. Слабые и глупые – приближают к себе. Трусливые и бесчестные – убивают.

Князь Световар старался не замечать гадалку Скипидарью.

Боялин Люлякин-Бабский бабку побаивался, но трогать не мог, ибо пророк – достояние народное. Он как воздух, вода и земля – для всех. Поди-ка отними у людей воздух.

Но порой пути Полкана и Скипидарьи все же пересекались. Вот и в похмельное утро заглянул к старушке парубок из личной охраны боялина, юный да разумный Малафей.

Брякнул в мокрый от дождя колоколец. Стал ждать, прячась под капюшоном. Гадалка отворила.

– Здравствовать те многие лета, бабушка, – почтительно склонился посыльный.

– И ты живи долго и не болеючи, Малафей, – ответила Скипидарья. – Ладно ль твоя матушка себя чувствует?

– Благодарю, хорошо.

Старуха сверкнула гневными очами:

– Не ври мне, дитя неразумное! Ты у нее когда в последний раз был?

Парень потупился.

– Знаю, чего пришел, – проворчала гадалка. – Передай, что они обратились ко мне за советом, как лучше домой вернуться. И все.

– Спасибо, бабушка, – поклонился Малафей.

– Не на чем, глупый. Тебя от боялского гнева уберегаю. Самому бы Полкашке ничего не сказала. Ступай, некогда мне.

На том и расстались. Старушка продолжила рыться в древних книгах, а Малафей поспешил с докладом к Люлякину-Бабскому.

Посыльному пришлось подождать: сначала боялин почивал, потом изволил трапезничать с немчурийскими гостями, затем принимал охотников. Все-таки проблема дракона тоже требовала решения. Малафей парился под дверью залы, где по обыкновению проводил важные встречи Полкан.

Трое княжеских охотников-следопытов держали ответ перед боялином.

– Рассказывайте, что разведали о драконе, – велел Люлякин-Бабский.

– Змей воистину огромен, – откашлявшись, начал первый следопыт, немолодой бородатый дядька.

– А огнем пышет, мое вам почтение, – добавил второй, парень-здоровяк. Его лицо пересекал шрам, полученный в поединке с медведем.

– Не летуч, – сказал самый юный да щуплый.

– Так, значит, вы его наконец-то увидели? – спросил боялин.

До сего момента никому не удавалось засечь дракона, хотя повсюду в окрестностях Тянитолкаева встречались его следы: отпечатки лап, выжженные полоски леса, поваленные и обглоданные наголо деревья. Крестьяне слышали леденящий душу рык и довольную раскатистую отрыжку. Позже мужики нашли полупереваренные скелеты коров, лосей и живности поменьше, включая человека.

Народ роптал, поползли слухи, дескать, змей невидим. Настроение тянитолкайцев приближалось к отметке панического. Драконы в последние века вообще стали редкостью, отвык люд, а тут еще и такая неопределенность. Власти княжества понимали, что миф о невидимости следовало развенчать как можно скорее. Правда, пока не получалось. Вот почему в вопросе Люлякина-Бабского сквозила плохо замаскированная надежда.

Охотники смутились, но ответили почти хором:

– Нет, твое боялское величие, не встретился нам змеюка поганый.

Полкан стукнул кулаком по ладони:

– Так откель вы все про него знаете?

– Ну, мы же следопыты, – сказал бородатый.

– Все примечаем, – поддержал его детина со шрамом. – Дракон одноглазый. Ветви деревьев объедены только справа.

Вклинился младший:

– Еще он хром на заднюю лапу. След не такой глубокий, как остальные. Стало быть, бережет.

Чувствовалось, что охотники тайно соревнуются, кто больше особенностей заметил.

– Насморк у него, – дополнил бородач.

Тут он удивил даже коллег.

– С чего взял? – вскинулся детина.

– Одной ноздрей жар выдувает. Трава и деревья так опалены.

– И то верно, – кивнул молодой, досадуя на собственную невнимательность. – Зато я уверен, что змей самец.

– Это уже перебор, – сказал боялин.

Юноша сверкнул голубыми очами:

– Я поясню. Наш дракон слишком разумно и последовательно себя ведет. Он умеет ждать, тщательно планирует нападения на стада, избегает людей…

– Да, на бабу мало похоже, – перебил Полкан. – Только нам это ничего не дает. Хищник разоряет округу. Надо его извести или отпугнуть, а не пол евонный определять. Не того мы ждем от лучших княжеских охотников.

– Я больше на медведя горазд, – пробормотал богатырь со шрамом.

– А я на копытных, – буркнул бородач.

– Я вообще мастер-птичник. Силки, ловушки. А змей, как я говорил, не летуч. Не моя это дичь.

– Ах вы, спинокусы-нахребетники! – обозлился Люлякин-Бабский. – Чья же он дичь? Может, моя?

– Не гневайся, твое боялское величие, – проговорил старший. – Дракон соперник богатырю, а не охотнику.

Полкан тяжело вздохнул. Перевелись богатыри. Давным-давно перевелись. Самые древние сравнялись с богами. Младшие окаменели в последнем своем бою. Потом появлялись богатыри-внуки, но они не шли ни в какое сравнение с прославленными древними ратоборцами. Предание гласило, что последние заезжие витязи, взявшие в память о великих предках имена Ильи, Добрыни и Алеши, прошли по этой грешной земле, когда она еще звалась Рассеей. А нынче ни богатырей, ни Рассеи. Так, набор разрозненных княжеств под общим названием Эрэфия. Ни цели общей, ни судьбы. Лишь одна на всех позорная обязанность платить дань мангало-тартарам…

Боялин вернулся к более насущному.

– Ладно, спасибо и на том, что поведали, – сказал он охотникам. – Но будет лучше, ежель вы наконец-то обнаружите гадину.

– Ох, ваше боялское величие, – ответил за всех бородач. – Вскоре она сама появится, ибо подбирается ближе и ближе к славному Тянитолкаеву.

– Чтоб у тя язык отсох! – воскликнул Полкан и замахал на охотников, мол, проваливайте, пока совсем не разозлили.

Настал черед Малафея.

После позднего обеда братья Емельяновы отправились к бабке Скипидарье.

Подаренные Люлякиным-Бабским плащи бесподобно согревали и укрывали от мороси. Кроме того, они были оторочены ценным куньим мехом – местным признаком крутизны. Соболя носили исключительно князья, а куница была официальным зверем боялства.

Иван да Егор шлепали по неглубоким лужам. Армейские ботинки отлично защищали ноги. Близнецы спорили, нужно ли злоупотреблять гостеприимством Полкана.

– Знаешь, братан, – сказал Старшой. – Мы его за язык не тянем. Этот богатей сто пудов попутал нас с кем-то другим. Не пойму, с кем. Главное, вовремя смыться.

– Вот именно, тут какая-то ошибка, – пробурчал ефрейтор Емеля. – Как бы нам не пришлось за нее расплачиваться.

– Ты слишком циклишься на возможных косяках, потому тебе не везет, – наставительно заявил Иван. – Сто раз тебе говорил: учись мыслить позитивно.

Старшой даже обернулся к брату и потряс пальцем, чтобы правильные слова были усвоены должным образом. Тут Иван и столкнулся плечо в плечо с неким воином.

– Смотри, куда прешь! – гаркнул незнакомец.

– Сам не спи! – огрызнулся Старшой, заведенный беседой с упрямым братом, а потом стал рассматривать воина.

Это был крепкий парень лет двадцати семи. Кольчуга под кожаной робой, закрывающей металл от дождя, меч на поясе. Штаны с защитными пластинами. Старые, но крепкие сапоги с высокими голенищами. Иван оценил лицо. Упрямый каштановый вихор, широкие скулы. Нос картошкой, глаза карие.

– Ты кто таков? – раздраженно спросил дружинник.

– Не твое дело, – ответил Старшой.

– Я тебя в бараний рог согну, щегол.

Егор, до сей поры сохранявший нейтралитет, отмер и исполнил красивый хук. Бойцу-скандалисту следует отдать должное: он устоял на ногах, просто «поплыл».

– Спасибо, брат, – хмыкнул Иван, отодвигая с дороги ошеломленного незнакомца. – Стопроцентный нокдаун. Дополню свою мысль. Как я уже говорил, главное – смыться отсюда, пока не появятся те, за кого нас принял наш официальный спонсор. А еще до того, как мы перессоримся со всеми местными дружинниками.