Детектив Канаван задумался, темные брови сошлись на переносице.

– Кстати, несмотря на шумиху, которую газеты поднимают вокруг серийных преступлений, лично мне ни разу не доводилось сталкиваться с серийным убийцей, а ведь я расследовал больше семисот убийств. Поэтому, мисс Уэллс, в том, что касается Кристофера Эллингтона, я не советую вам поднимать шум. Мне не хочется, чтобы вы из-за этого потеряли работу.

Я была так разочарована, что даже не смогла этого скрыть. Плечи мои поникли, голова опустилась. Я прошептала:

– Спасибо, детектив.

Канаван дал мне свою визитную карточку и велел звонить, если я вспомню еще что-нибудь полезное следствию. Потом он задал Куперу парочку вопросов о делах, которыми тот в последнее время занимался, и попрощался с нами.

Купер поймал такси. Всю дорогу до дома он держался необычайно серьезно. Кажется, он принял близко к сердцу мое обвинение (что он принимает меня за подростковую поп-звезду) и теперь изо всех сил старался доказать, что это не так. В такси он даже сказал мне, что считает детектива Канавана хорошим человеком и отличным следователем, и если кто и может разобраться в том, что происходит в Фишер-холле, то это Канаван.

От этого мне немного полегчало. Немного.

Вообще-то мне полагалось вернуться на работу, но я решила быстренько вывести на прогулку Люси, раз уж оказалась рядом с домом. Я подошла к висевшему в коридоре большому старинному зеркалу в резной золоченой раме, чтобы подкрасить губы Купер тем временем зашел в свой кабинет просмотреть сообщения Я еще раньше осмотрела коридор и убедилась, что не осталось никаких следов того, чем мы с Джорданом занимались тут накануне вечером Но все равно меня чуть удар не хватил, когда Купер вышел из кабинета и спросил:

– Скажи, что происходит между тобой и Джорданом?

– Ч-что ты имеешь в виду? – От волнения я даже стала заикаться.

– Ну, для начала, что он вообще делал сегодня возле Фишер-холла?

– Ах, это. – Я немного расслабилась. – Ничего, мы просто разговаривали.

– Понятно – Купер прислонился к косяку. Мне показалось, что его голубые глаза горят ярче обычного – То есть ты ничего не знаешь про блондинку, с которой его сфотографировали на пороге моего дома?

Я чуть язык не проглотила.

Так он все-таки видел «Пост»! Господи, ну почему никогда ничего не складывается так, как я хочу?! Или я уже израсходовала все свои удачные годы? Знаете, я где-то читала, что в жизни каждого человека бывает десять лет везения, этакое волшебное десятилетие, когда не случается никаких неприятностей… во всяком случае, крупных.

Может, мое удачное десятилетие уже кончилось? А если так, то нельзя ли мне переиграть все заново? Потому что, если бы меня кто-нибудь спросил, когда лучше назначить десять лет везения – с четырнадцати до двадцати четырех или с двадцати четырех до тридцати четырех, я бы выбрала второй вариант. Серьезно.

Кому же охота, чтобы лучшие годы жизни пришлись на учебу в старших классах?

Наверное, мое смятение отразилось у меня на лице, потому что Купер выпрямился и спросил:

– Хизер, что случилось?

Он спросил это таким тоном – ну, почти таким, – как если бы ему, правда, было небезразлично. И мне вдруг захотелось расплакаться.

– Ничего, серьезно, ничего.

Но только это было не так. Пусть со мной никто не соглашается, но я-то знаю, что кто-то пытается меня убить. А еще я занималась сексом с моим бывшим, который теперь помолвлен с другой женщиной, и ее дела на сцене идут лучше, да к тому же ее задница гораздо меньше моей. А хуже всего, что Купер увидел фотографию – свидетельство моей неразборчивости в связях или, по крайней мере, первого шага к ней.

– Я чувствую, что что-то не так, – сказал Купер. Он подошел и встал рядом со мной перед зеркалом. – И не пытайся отрицать, наблюдательность – мое профессиональное качество. Когда ты расстраиваешься, у тебя между бровей появляется такая маленькая складочка. – Он показал на мое отражение в зеркале. – Видишь?

Господи, он прав. У меня между бровей появилась хмурая складка. Если так и дальше пойдет, к тридцати годам будут морщины.

Я сделала над собой усилие и разгладила лицо.

– Это пустяки, – быстро сказала я. – Честно. А с Джорданом вчера вечером… это был всего лишь прощальный поцелуй.

Купер внимательно посмотрел на меня. Скептически посмотрел.

– Вот как? Прощальный поцелуй.

– Ну да – потому что между нами все кончено. – У меня запершило в горле, и я кашлянула. – Действительно все кончено.

Купер кивнул, хотя, кажется, не до конца мне поверил.

– Ну, если ты так говоришь…

– Мы оба готовы идти дальше, – перебила я. – Сейчас готовы. Понимаешь, нам нужно было какое-то завершение. Нельзя было, чтобы все кончилось моим гневным уходом… это нехорошо. Теперь мы остыли, успокоились, оба понимаем, что все кончено.

– Ладно, если между вами действительно все кончено, – сказал Купер, – то что Джордан делал возле Фишер-холла сегодня утром, когда на него свалился этот горшок?

Черт! Про это я совсем забыла!

Но ничего, ситуация под контролем.

– Ах, ты об этом?

Я беспечно рассмеялась. Представляете, я даже сумела беспечно рассмеяться! Может, у меня есть актерский талант, и мне надо сниматься в кино, как Бритни и Мэнди? Может, мне надо выбрать факультет актерского мастерства, как Марии? Как знать, вдруг в один прекрасный день я поставлю статуэтку «Оскар» рядом с Нобелевской премией? Стоп… Нобелевская премия – это медаль или статуэтка? Не помню.

– Да, – сказала я все так же беспечно. – Он зашел вернуть мне компакт-диск, который остался в его квартире. Я его не забрала, когда уезжала.

– Компакт-диск, – повторил Купер.

– Ну да. Мой… старый саундтрек, его теперь не найти, это такая редкость.

– Понятно, – сказал Купер.

Я старалась не замечать, что теперь, когда он снял кожаную куртку, из-под коротких рукавов серой футболки стали видны его бицепсы, такие же рельефные, как у его брата. Но только Купер накачал свои мускулы на работе, а не в тренажерном зале. Работа частного детектива состоит не только в том, чтобы прятаться в засаде с фотоаппаратом. Думаю, Куперу приходится… поднимать всякие вещи. Может быть, он при этом даже потеет, и ему приходится снимать рубашку.

Ой! Мне срочно нужно вернуться на работу.

Но мысли о работе детектива напомнили мне об одной вещи.

– Ну, – сказала я. Теперь, когда мне больше не грозила опасность разреветься, я осмелела. – Раз у нас с Джорданом все разрешилось, мне хочется это отпраздновать.

– Отпраздновать, – механически повторил Купер.

– Да. Ты же знаешь, я нигде не бываю, вот я и подумала, отчего бы не сходить сегодня вечером на Пэнси-бал?

– На Пэнси-бал?

Купер ни на миллиметр не отводил взгляда от моего лица. Надеюсь, не проверял меня на честность? Мне, правда, очень хотелось пойти на Пэнси-бал. Только не по тем причинам, о которых я ему сказала.

– Ну да, это бал в честь попечителей и тех, кому присуждены премии Пэнси. За работу в колледже. Рейчел получила такую премию.

Честное слово, мне не померещилось: когда я упомянула имя начальницы, Купер как-то сразу потерял интерес к разговору. Более того, пошел поднять почту, которую только что бросили в прорезь в двери. Почтой сразу заинтересовалась Люси, и Куперу пришлось немного с ней побороться, а потом он сразу принялся эту почту разбирать.

– Рейчел, говоришь?

– Да. Вот только билеты стоят аж по двести баксов. Ну, на бал. И видит бог, мне это не по средствам. И я подумала, ведь твой дед был одним из основателей попечительского фонда. Наверняка ты можешь достать билет бесплатно.

– Пожалуй, – сказал Купер.

Люси жалобно скулила, и он дал ей на растерзание каталог «Джей Крю».

– Может, и мне раздобудешь? – спросила я.

Ненавязчиво так поинтересовалась. Да, я такая – Мисс Тонкий Подход.

– Чтобы ты шпионила за Кристофером Эллингтоном? – Купер даже головы не повернул – как разбирал почту, так и продолжал этим заниматься. – Ни за что.