Тут-то я и осознала, кто передо мной. Не друг. Даже не приятель. Мой бывший бойфренд.

– Ладно, – сказала я, – забудь.

Я отпустила его руку и пошла к своему дому. Все бы хорошо, да только Джордан пошел за мной:

– Что я такого сделал? Хизер, ну скажи. Прости, но я просто не знаю, какой реакции ты от меня ожидаешь. Трупы девушек, презервативы, торговцы наркотиками. И вдобавок, ты теперь куришь. Хизер, что это за жизнь такая? Скажи, что это за жизнь?

Я поднималась по ступенькам парадного входа в дом Купера и искала в сумочке ключи. Мне хотелось побыстрее открыть замки, но Джордан стал подниматься вслед за мной и заслонил свет уличных фонарей.

– Послушай, – сказала я. – Это моя жизнь. Извини, что в ней такой бардак, но, знаешь, ты тоже приложил руку к его созданию.

– Да знаю! – закричал Джордан. – Но вспомни, я ведь предлагал сходить к психологу, а ты отказалась. Я тебя упрашивал…

Его тяжелые руки легли на мои плечи, на этот раз не для того, чтобы встряхнуть, – он просто развернул меня лицом к себе. Я заморгала. Свет фонаря освещал Джордана сзади, его волосы превратились в светящийся нимб, внутри которого все было в густой тени.

– Хизер, – продолжал он, – проблемы бывают у каждой пары, но если мужчина и женщина не стараются решить их общими усилиями, они недолго продержатся вместе.

– Точно, – сказала я с сарказмом. – Как мы.

– Да.

Джордан смотрел мне в лицо, я не видела выражения его глаз, но все равно чувствовала, что его взгляд меня прямо-таки прожигает. Почему он вообще смотрит на меня так… будто… будто…

– О нет! – Я поспешно попятилась… и уперлась в дверь. Дверная ручка больно давила мне в спину. – Скажи, Джордан, зачем ты вообще пришел? Скажи, зачем ты пришел на самом деле?

– Родители устраивают прием по случаю моей помолвки. – Его голос вдруг стал хриплым. – У нас дома. В пентхаусе. Прямо сейчас.

Когда мы с Джорданом обручились, мистер и миссис Картрайт не устраивали прием. Зато миссис Картрайт поинтересовалась, не беременна ли я. Наверное, ей не приходило в голову, что ее сын может по какой-нибудь другой причине обручиться с девушкой, творческая карьера которой катится под гору, а талия, наоборот, растет.

– Разве тебе не полагается быть там?

– Полагается, – сказал он. Я вдруг поняла, что голос у него не просто охрипший, а какой-то несчастный. – Сам знаю, что я должен быть там, но я весь день думаю только о тебе.

Я с трудом глотнула и попыталась мыслить разумно. Как-никак я все-таки девушка-детектив. А мы, девушки-детективы, этим и занимаемся – рассуждаем разумно. Но почему-то сама близость Джордана, тем более такого несчастного, не говоря уже о неприкрытом желании в его голосе, – мешала мне трезво мыслить.

А еще было очень приятно чувствовать тяжесть его рук на плечах. И меня даже не раздражал запах «Драккар Нуар».

И конечно, в темноте мне не было видно ни его золотого ожерелья, ни браслета с личными данными.

Браслет с личными данными! Есть!

– Я тут подумала… – Я лихорадочно пыталась справиться с подступающей истерикой. – Может, тебя просто достала вся эта суматоха, ну, знаешь, объявление о помолвке, репортеры и все такое. Может, тебе надо просто пойти домой и выпить таблетку от головы?

– Не нужны мне таблетки, – прошептал Джордан, прижимая меня сильнее. – Мне нужна ты.

– Нет! – Ткань его рубашки коснулась моей щеки. Я запаниковала. – Я тебе не нужна. Вспомни, ты же все время твердишь, что я изменилась. Ну так вот, Джордан, я действительно изменилась. Мы оба изменились. Нам нужно двигаться дальше. Каждому своей дорогой. Это как раз то, что ты делаешь с Таней, а я – с…

С кем я иду своей дорогой? У меня же никого нет! Это несправедливо, что у Джордана кто-то есть, а у меня – никого.

– С Люси, – закончила я. На мой взгляд, получилось довольно смело.

– Ты, правда, этого хочешь? – Губы Джордана вдруг оказались в опасной близости от моих. – Ты хочешь, чтобы я был с Таней?

Я ушам своим не поверила:

– И ты спрашиваешь об этом сейчас!

И тут он вдруг наклонился и прижался губами к моим губам. Обычно я без труда сохраняю ясную голову в таких ситуациях – ну, когда какой-то мужчина начинает меня целовать, впрочем, такое случается не часто. Мне хватает присутствия духа сказать ему, чтобы он прекратил, если мне не нравится, либо ответить на поцелуи, если нравится. Но в этот раз я так удивилась, что даже оцепенела. Конечно, я сознавала, что мне в спину больно упирается дверная ручка и что свет в доме не горит, а значит, Купер еще не вернулся, и слава богу! Но кроме этого и еще легкого смущения из-за того, что торговцы наркотиками подбадривают меня криками: «Давай, давай, детка!», я больше ничего не чувствовала.

Ничего, кроме удовольствия, а его, то есть удовольствия, у меня давно не было.

Наверное, у Джорджана тоже был довольно большой перерыв (или Таня не очень-то напрягается в постели), потому что стоило мне обнять его за шею – я сделала это по привычке, клянусь! – он тут же прижал меня к двери так, что я чувствовала каждую заклепку на его ширинке. Потом его язык оказался у меня во рту, а пальцы – в моих волосах.

В голове у меня была только одна мысль: «О нет!»

Потому что он помолвлен. И не со мной. А я… я не такая. НЕ ТАКАЯ.

Но какой-то голосок у меня в голове нашептывал: «Может, так и надо». И еще: «М-м-м-м, я помню эго ощущение», и «Кажется, он ничего не имеет против того, что я поправилась». Поэтому сделать то, что положено, то есть оттолкнуть Джордана, было очень, очень трудно. Если совсем честно, из-за этого голоска оттолкнуть Джордана стало просто невозможно. Наверное, хореографы ошибались. Вы помните, они говорили, что я не умею отключить мозг и давать телу свободу? Ну так вот, сейчас мое тело просто пело, причем безо всякой поддержки со стороны мозга.

Наркодилеры все подбадривали нас криками, и дело шло к тому, что нам пора укрыться в доме, поэтому я развернулась и наконец открыла дверь. Мы ввалились, почти упали в темный вестибюль.

Тут я уперлась ладонями в грудь Джордана и пустила в ход последний проблеск здравого смысла:

– Послушай, Джордан, я, правда, думаю, что нам не стоит этого делать.

Но было поздно. Он уже вытянул мою рубашку из-под пояса джинсов, а в следующее мгновение его ладони накрывали мои груди через кружевные чашечки бюстгальтера, и он уже целовал меня глубоким поцелуем.

Конечно, у меня мелькала (совсем быстро мелькнула) мысль напомнить ему, что не далее как сегодня утром я прочитала в газете объявление о его помолвке. С другой женщиной. Но знаете, иногда бывает, как только разум отказывает, тело тут же берет управление на себя. А мое тело, казалось, Действовало на автопилоте: оно вспомнило все хорошие моменты, которые когда-то делило с тем телом, которое сейчас к нему прижималось. Вспомнило и взмолилось о большем. Потом, кажется, я какое-то время вообще не могла ни о чем Думать. Разве что… одна мысль у меня все-таки была, она пришла под конец. И я бы предпочла, чтобы именно эта мысль не приходила.

Это была мысль о том, что я не с тем братом.

Вот и все. Мысль, что я валяюсь на полу не с тем братом.

И я совершенно этим не гордилась.

Хуже всего то, что мне было не так уж и хорошо. Единственный плюс – все прошло быстро. И слава богу, потому что ковровая дорожка – не самое удобное место. Все было безопасно, потому что Джордан пришел подготовленным, как порядочный член «Гладкой дорожки».

А в остальном все это не очень отличалось от секса, которым мы когда-то занимались три раза в неделю – в понедельник, среду и субботу.

Интересно, чувствовала ли Таня когда-нибудь себя такой же виноватой, как я сейчас. Сомневаюсь. По-моему, Таня не из тех, кто способен почувствовать угрызения совести из-за чего бы то ни было. Как-то раз я видела, как она бросила на землю в Центральном парке обертку от «Джуси фрут». Короче, ей не совестно даже мусорить!

Еще одно существенное отличие «послеразрывного» секса от того, который был у нас до разрыва, – как только мы закончили, Джордан почти сразу встал. Раньше он просто переворачивался на бок и засыпал.