Знаете, друзья мои, долгие годы я вел борьбу в подполье и верил в светлый час победы пролетарской революции. И она свершилась: маленькая партия подняла массы народа на бой! А ведь многие знатные большевики не верили в победу, думали, что свержение царизма и буржуазии – удел будущих поколений. Верить надо, братцы мои, безоговорочно верить в наше дело!

Компания поспешно согласилась с доводами хозяина дома и принялась за торт. Полина заговорила о ленинградских новостях. Андрей ухаживал за Татьяной и деликатно справлялся о роде ее занятий и здоровье родителей. Вскоре споры были забыты, и за столом послышались веселые шутки и анекдоты про нэпманов.

Около десяти девушки стали собираться домой. Кирилл Петрович вызвал служебный автомобиль, чтобы отвезти Татьяну и Наталью.

Когда девушки уехали, Полина решила немного пройтись.

Далеко, впрочем, прогуливаться не стали – Полина устала с дороги, и они с Андреем устроились в беседке в глубине двора.

– Странный разговор получился, – вслух отвечая своим мыслям, сказал Андрей.

– Отчего ж, папочка любит поспорить, – Полина пожала плечами.

– Неуместный спор. Дочь вернулась, а он…

– Отец не виноват, это я всех настроила. Привезла, знаешь ли, из Питера занятную книженцию одного австрийского доктора. Издана, конечно, на немецком – у нас такую даже под расстрелом не выпустят. Я и пересказала суть прочитанного.

– И о чем же там?

– О том, что основа жизни – половое влечение, не любовь, заметь, а именно…

В беседке было темно, и несмотря на то, что Андрей чувствовал, как кровь приливает к лицу, он не стал отводить глаза.

– Хм, представляю негодование Кирилла Петровича, – усмехнулся он.

– Нет, папа критиковал конструктивно. А ты что думаешь? – Глаза Полины лукаво искрились.

– Я думаю не о доводах, а о любви, – проговорил Андрей и нашел ее губы.

Анастасия Леонидовна давно отправилась спать, а Кирилл Петрович, сидя в кабинете, проглядывал газеты. В ночной тишине резко и тревожно зазвонил телефон:

– Черногоров у аппарата!

– Говорит Трофимов. Доброго вечера, Кирилл Петрович! Случаем, не разбудил?

– Ну, здравствуй, Николай Николаич! Да я и не спал.

– Глаз не смыкаешь? На боевом посту?

– Да нет, газетками вот развлекаюсь.

– А-а… У меня дельце к тебе.

– Давай, выкладывай.

– Получил я нынче уведомление о переводе Рябинина в ГПУ… Как это понимать, Кирилл? Лучшие кадры переманиваешь?

– Зачем ты так, Коля? Задыхаюсь я без грамотных людей. Рябинин же переходит в органы временно, до зимы. Не сработаемся – получишь назад своего кавалериста.

– Я тоже, Кирилл, не семечками торгую, не одному тебе кадры нужны. Завод только-только возродился, встал на ноги, стал обрастать дельными специалистами, а ты вон как бьешь – прямо под дых!

– Потерпи, Коля. Скоро верну Рябинина. Дело есть важности государственной.

– Понимаю… Только вопрос на бюро губкома все ж поставлю, извини.

– Извиняю.

– Тогда бывай, Кирилл, спи спокойно.

Негромкий, но настойчивый стук в дверь оторвал Андрея от размеренного субботнего завтрака. На пороге стояла домработница Черногоровых Даша.

– Барышня записку вам прислали, – сказала она и, протянув голубой конвертик, удалилась.

Андрей раскрыл письмо:

14 июня, 9.45. Доброе утро, милый мой соня! Пишу так, потому как знаю, что ты еще в постели (угадала?). Мы всем семейством едем на новоселье к Платоновым. Посиделки наверняка затянутся до темноты, но я сумею улизнуть. Заходи в три пополудни, поедем на дачу. Папа сказал, что чудесно ловится плотва. Заодно и проверим. П.

Пригородным поездом Андрей и Полина добрались до станции Горлинка, затем полторы версты до дачи шли лесом.

В доме одиноко хозяйничал Михалыч, который сразу же получил указание накопать к вечерней зорьке червей и приготовить удочки. Собрав обед из зеленых щей и холодной телятины, Полина принялась рассказывать о новоселье Платоновых. Андрей слушал ее, оттягивая случай сообщить свои новости. Около шести они двинулись к речке.

– Прошлым летом папуля своими руками соорудил недалеко отсюда рыбацкий домик, – забираясь в лодку, рассказывала Полина. – Там хорошо прикормленное место, очаровательная заводь для купания.

Рябинин вставил весла в уключины и неторопливо выплыл на середину. Спустившись немного вниз по течению, они пристали к крохотному причалу. На отмели стояла симпатичная дощатая хибарка на сваях.

Дверь оказалась не заперта, очевидно, хозяин совсем не опасался непрошеных визитеров. В единственной комнате находились некрашеный строганый стол, обмазанная глиной печурка и широкий топчан, покрытый соломенными тюфяками. Оставив припасы в домике, Андрей и Полина отправились рыбачить. Клев действительно был неплохим, и уже через час Андрей до краев наполнил плотвой и окуньками брезентовое ведро. Полина удила на небольшой глубине и с азартом таскала из воды чехонь и уклеек.

– Попробуй на живца, – посоветовала она. – Наверняка хищник гуляет.

И оказалась права – вскоре Андрей ловко подсек довольно приличного судачка.

– Ага! Будет нам сегодня уха, – обрадовалась Полина.

Она была довольна результатом лова и предложила заняться приготовлением ужина.

В прибрежных зарослях ивняка Андрей набрал сухих веток и разложил на песке костер. Отыскав в хибарке котелок, Полина попросила его сходить вместе с ней за водой.

Между ивами, кустами ежевики и орешника петляла узенькая тропинка. Сырой тенистый сумрак зарослей вдруг сменился поляной, залитой мягкими закатными лучами, посреди которой блестел источник.

Вернувшись на берег и поставив воду на огонь, они уселись на мостки причала.

– Приготовим уху и будем купаться, – сказала Полина. – Я слышала, ты уже открыл купальный сезон?

– Да, мы ездили на пикник…

– Вот и мне пора. Искупаться в Финском заливе я успела, теперь нужно и здесь чин отвести. Чем изволили заниматься, товарищ Рябинин, в мое отсутствие? – Полина, прищурившись, поглядывала на реку.

Андрей тронул ее за плечо:

– Пока тебя не было, моя жизнь кое в чем переменилась.

– Ну-ка, ну-ка, интересно! – она со смешком обернулась и встретила серьезный, сосредоточенный взгляд. – Что-то стряслось, Андрюша?

– Есть нешуточный разговор. Отнесись к нему с пониманием. Прошу.

– Я слушаю, говори.

– Видишь ли, некоторое время назад Кирилл Петрович сделал мне предложение…

– Так, – Полина нахмурилась.

– …которое я отклонил. Однако вскоре предложение повторилось в официальной форме…

– Он принудил тебя служить в ГПУ?

– Именно. Послушай…

– Ничего не объясняй! Отлично представляю, как папочка может заставить делать то, что ему выгодно.

Она добела сжала губы и яростно ударила кулачком по доскам причала:

– Ах, мерзавец! Хитрый, коварный мерзавец! Так вот почему такой интерес к товарищу Рябинину, все эти расспросы, комплименты! Я сразу заподозрила неладное.

С лица Полины слетело привычное выражение вежливой дочерней любви. Андрей с изумлением увидел боль и раздражение, боль застарелую, переросшую в резкое неприятие родного отца. Андрей подумал, что Полина слишком уж несправедливо негодует.

– Ну-у… Кирилла Петровича вполне можно понять. Он хочет иметь в своих рядах побольше грамотных кадров, имеющих боевой опыт.

– В адвокаты записался? К кому? К тому, кто в них не нуждается? – Лицо Полины пылало, глаза сверкали гневом. – Не скрою, ты для ГПУ – находка. Однако речь идет не о каком-то безразличном мне человеке, а о моем друге Андрее Рябинине! Я не хочу, чтобы близкие мне люди служили в карательной организации. Не хочу! Одного папочки хватает с лихвой. Какой бы ты ни был чистый и добрый, они тебя быстренько превратят в бездушную и лживую марионетку, да и кровопийцу в придачу.