Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Долго он ему говорил разное, а тот всё слушал, ибо – как неопровержимо доказывается всеми сборниками малороссийских анекдотов – украинцы парод медлительный и любят дело делать не торопясь, а барин был человек весьма прилипчивый…

…Подняли барина сердобольные люди, спрашивают:

– Где живете?

– В Великой России…

Ну, они его, конечно, в участок повезли.

Везут, а он, ощупывая лицо, не без гордости, хотя и с болью, чувствует, что оно значительно уширилось, и думает:

«Кажется, приобрел…»

Представили его фон Юденфрессеру, а тот, будучи ко своим гуманен, послал за полицейским врачом, и, когда пришел врач, стали они изумленно шептаться между собою, да всё фыркают, несоответственно событию.

– Первый случай за всю практику, – шепчет врач. – Не знаю, как и понять…

«Что б это значило?» – думает барин, и спросил:

– Ну, как?

– Старое – всё стерлось, – ответил фон Юденфрессер.

– А вообще лицо – изменилось?

– Несомненно, только, знаете…

Доктор же утешительно говорит:

– Теперь у вас, милостивый государь, такое лицо, что хоть брюки на него надеть…

Таким оно и осталось на всю жизнь.

Морали тут нет.

VI

А другой барин любил оправдывать себя историей – как только захочется ему соврать что-нибудь, он сейчас подходящему человеку и приказывает:

– Егорка, ступай надергай фактов из истории в доказательство того, что она не повторяется, и наоборот…

Егорка – ловкий, живо надергает, барин украсится фактами, сообразно требованиям обстоятельств, и доказывает всё, что ему надобно, и неуязвим.

А был он, между прочим, крамольник – одно время все находили, что нужно быть крамольниками, и друг другу смело указывали:

– У англичан – Хабеас корпус,[23] а у нас – циркуляры!

Очень остроумно издевались над этим различием между нациями.

Укажут и, освободясь от гражданской скорби, сядут, бывало, винтить до третьих петухов, а когда оные возгласят приход утра – барин командует:

– Егорка, дерни что-нибудь духоподъемное и отвечающее моменту!

Егорка встанет в позу и, перст подняв, многозначительно напомнит:

На святой Руси петухи поют —
Скоро будет день на святой Руси!..[24]

– Верно! – говорят господа. – Обязательно, – должен быть день…

И пойдут отдохнуть.

Хорошо. Но только вдруг народ начал беспокойно волноваться, заметил это барин, спрашивает:

– Егорка – почему народ трепещет?

А тот, с удовольствием, доносит:

– Народ хочет жить по-человечески…

Тут барин возгордился:

– Ага! Это кто ему внушил? Это – я внушил! Пятьдесят лет я и предки мои внушали, что пора нам жить по-человечески, ага?

И начал увлекаться, то и дело гоняет Егорку:

– Надергай фактов из истории аграрного движения в Европе… из Евангелия текстов, насчет равенства… из истории культуры, о происхождении собственности – живо!

Егорка – рад! Так и мечется, даже в мыле весь, все книжки раздергал, одни переплеты остались, ворохами барину разные возбудительные доказательства тащит, а барин его похваливает:

– Старайся! При конституции я тебя в редактора большой либеральной газеты посажу!

И, окончательно осмелев, лично внушает самым разумным мужикам:

– Еще, – говорит, – братья Гракхи в Риме, а потом в Англии, в Германии, во Франции… и всё это исторически необходимо! Егорка – факты!

И тотчас на фактах докажет, что всякий народ обязан желать свободы, хотя бы начальство и не желало оной. Мужики, конечно, рады – кричат:

– Покорнейше благдарим!

Всё пошло очень хорошо, дружно, в любви христианской и взаимном доверии, только – вдруг мужики спрашивают:

– Когда уйдете?

– Куда?

– А долой?

– Откуда?

– С земли…

И смеются – вот чудак! Всё понимает, а самое простое перестал понимать.

Они – смеются, а барин – сердится…

– Позвольте, – говорит, – куда же я уйду, ежели земля – моя?

А мужики ему не верят:

– Как – твоя, ежели ты сам же говорил, что господня и что еще до Исуса Христа некоторые справедливцы знали это?[25]

Не понимает он их, а они – его, и снова барин Егорку за бока:

– Егорка, ступай надергай изо всех историй…

А тот ему довольно независимо отвечает:

– Все истории раздерганы на доказательства противного…

– Врешь, крамольник!

Однако – верно: бросился он в библиотеку, смотрит – от книжек одни корешки да пустые переплеты остались; даже вспотел он от неожиданности этой и огорченно воззвал ко предкам своим:

– И кто вас надоумил создать историю столь односторонне! Вот и наработали… эхма! Какая это история, к чёрту?

А мужики свое тянут:

– Так, – говорят, – прекрасно ты нам доказал, что уходи скорей, а то прогоним…

Егорка же окончательно мужикам передался, нос в сторону воротит и даже при встрече с барином фыркать начал:

– Хабеас корпус, туда же! Либ-берал, туда же…

Совсем плохо стало. Мужики начали песни петь и на радостях стог баринова сена по своим дворам развезли. И вдруг – вспомнил барин, что у него еще есть кое-что в запасе: сидела на антресолях прабабушка, ожидая неминучей смерти, и была она до того стара, что все человеческие слова забыла – только одно помнит:

– Не давать…

С шестьдесят первого года ничего кроме не могла говорить.

Бросился он к ней в большом волнении чувств, припал родственно к ногам ее и взывает:

– Мать матерей, ты – живая история…

А она, конечно, бормочет:

– Не давать…

– Но – как же?

– Не давать…

– А они меня – па поток и разграбление?

– Не давать…

– А дать ли силу нежеланию моему известить губернатора?

– Не давать…

Внял он голосу истории живой и послал от лица прабабушки трогательную депешу, а сам вышел к мужикам и оповещает:

– Испугали вы старушку, и послала она за солдатами – успокойтесь, ничего не будет, я солдат до вас не допущу!

Ну, прискакали грозные воины на лошадях, дело зимнее, лошади дорогой запотели, а тут дрожат, инеем покрылись, – стало барину лошадей жалко, и поместил он их у себя в усадьбе – поместил и говорит мужикам:

– Сенцо, которое вы у меня не совсем правильно увезли, – возвратите-ка лошадкам этим, ведь скотина – она ни в чем не виновата, верно?

Войско было голодное, поело всех петухов в деревне, и стало вокруг барина тихо. Егорка, конечно, опять на баринову сторону перекинулся, и по-прежнему барин его употребляет для истории: купил новый экземпляр и велел вымарать все факты, которые способны соблазнить на либерализм, а те, которые нельзя вымарать, приказал наполнить новым смыслом.

Егорке – что? Он ко всему способен, он даже для благонадежности порнографией начал заниматься, а все-таки осталось у него в душе светлое пятно и, марая историю за страх, – за совесть он сожалительные стиширы пишет и печатает их под псевдонимом: П. Б., что значит «побежденный борец».

О вестник утра, красный пепел!
Почто умолк твой гордый клич?
Сменил тебя – как я заметил —
Угрюмый сыт.
Не хочет будущего барии,
И снова в прошлом все мы днесь…
А ты, о пепел, был зажарен
И съеден весь…
Когда нас снова к жизни взманит?
И кто нам будет утро петь?
Ах, если петухов не станет —
Проспим мы ведь!

А мужики, конечно, успокоились, живут смирно и от нечего делать похабные частушки сочиняют:

вернуться

23

Habeas-Corpus-Act, основы английской конституции (1679).

вернуться

24

Строки «На святой Руси петухи кричат…», вероятно, принадлежат поэту и переводчику Н. В. Бергу (1823–1884) (см. об этом: В. Г. Короленко. Собр. соч., т. 3. М., 1954, стр. 58, 456, а также очерк Горького «В. Г. Короленко» в т. XVI наст. изд.).

вернуться

25

В 23 псалме Давида: «Господня земля и что наполняет ее, вселенная и всё живущее в ней» (Псалтырь, псалом 23, гл. 1).

6
{"b":"35786","o":1}