«Трудящиеся Города! Ознаменуем очередную пятилетку ударным инициативным трудом на благо Родины! Решения XXVI съезда КПСС – выполним! Все для блага человека, все во имя человека!»

Васильев сложил листовку, сунул её в карман и заторопился в гостиницу.

Там уже было всё «на мази». В фойе стоял длинный стол, на котором были установлены микрофоны. В центре стола красовалась красная лампа. Васильев отлично знал, что лампа эта загоралась тогда, когда с трибуны провозглашался очередной призыв Центрального Комитета к трудящимся. В это время диктор, ведущий репортаж, умолкал и вступал лишь тогда, когда лампа гасла.

У стола уже сидели постоянные дикторы – Добежалов, Ника, Косяков и странное существо по имени Иродиада Петровна Шмяк. На Иродиаде Петровне, как всегда, было навешено неимоверное количество бижутерии: Иродиада Петровна считала, что творческий человек обязательно должен выделяться из серой толпы. Вокруг стола уже порхали барышни из идеологического отдела.

Васильев поздоровался с коллективом, положил свою папочку на место и вышел перекурить. У входа в гостиницу уже стояли тремя кучками духовики – два городских оркестра и один военный. К Васильеву подошёл тромбонист Яша Коган.

– Слушайте, Олег! – начал Коган озабоченно, – Я вот тут всё думаю, думаю…

Может Вы знаете ответ?

– Это смотря какой вопрос, – улыбнулся Васильев.

– А вопрос простой. – обрадовался Яша тому, что нашёл слушателя, – Очень простой вопрос. Я вот всю жизнь играю марши. И только сегодня сообразил, что все наши марши минорные. Вы понимаете, Олег? Все. Кроме «Солдатушки, браво ребятушки!»

– Ну и что? – равнодушно спросил Васильев.

– Как что? – Коган начал было горячиться, а потом неожиданно остыл и махнул рукой, – Хорошо, хорошо! Я уже забыл об этом, раз это никому не надо.

Васильев вернулся в холл как раз во время. Шустрые товарищи в штатском уже перекрыли лифт и лестничный марш, и из коридорной глубины появилось руководство. Михаил Мефодиевич, а вслед за ним и вся группа товарищей, подойдя к дикторам, лично поздравили с праздником. Михаил Мефодиевич при этом распорядился, чтобы в чай дикторам налили побольше коньячку для куражу.

Рявкнули оркестры на улице и Косяков бодро и уверенно начал:

– Внимание, внимание! Говорит Город! Через несколько минут на площади имени Владимира Ильича Ленина начнётся парад Городского гарнизона и Праздничная демонстрация трудящихся Города и района, посвящённая Международному дню солидарности Первое мая!

После этого микрофоны отключили и можно было на время Парада расслабиться.

К Добежалову, подошла горкомовская дама:

– Игорь Николаевич! Поступило указание. Сегодня первой по площади пройдёт колонна ветеранов войны и труда. Вот текст. – она положила перед Добежаловым листок бумаги, – Постарайтесь быть предельно внимательным. Это так важно.

– Хорошо. – согласился Добежалов, – Буду предельно.

Помолчали. Собственно, говорить – то было не о чем. Попробовали чай с горкомовским коньяком. Коньячок был что надо. Потому что после второго глотка Иродиада Шмяк начала интеллектуальную беседу:

– Женщины тоже разные бывают… – в глазах Иродиады стояла неутолимая тоска по настоящему мужчине, – Вот я вчера была у своего гинеколога. Вы не поверите, но он мне прямо сказал, что у меня очень узкое влагалище…

После такого заявления Иродиада Петровна обвела присутствующих взглядом, ища сомневающихся. Но сомневающихся не было. Всем было наплевать на особые женские достоинства Шмяк. Она, может быть, ещё что – нибудь придумала, но горкомовские девочки замахали крылами и звукооператор сказал:

– Врубаю.

Добежалов выдержал небольшую паузу и начал:

– Первомайскую колонну жителей города и района возглавляет группа ветеранов войны и труда. В первых рядах идёт член Коммунистической партии с 1916 года, участник Гражданской войны, латышский стрелок, человек лично охранявший Владимира Ильича Ленина…

В это время на столе вспыхнула красная лампа.

Добежалов переждал пока с трибуны провозгласили очередной Призыв и начал своими словами:

– Во главе колонны ветеранов идёт член Коммунистической партии с 1916 года, участник Гражданской войны…

Загорелась красная лампа и с трибуны понеслось:

– Под знаменем Ленина, под руководством Коммунистической партии – вперёд к победе коммунизма! Ура, товарищи!

Добежалов только пожевал губами, но начал сначала:

– На площадь, возглавляя колонну ветеранов войны и труда, вышел член Коммунистической партии…

Снова красная лампа не дала Добежалову закончить предложение:

– Работники государственного аппарата! Совершенствуйте стиль работы!

Чутко относитесь к нуждам и заботам советских людей!

Добежалов сделал паузу намного больше, чем было нужно и сказал:

– Член уже вышел на площадь!

После этого Игорь Николаевич поднялся и сказав: «А ну вас всех на хер», тоже вышел на площадь.

Горкомовские девочки ничуть не удивились. Моментально поделили тексты Добежалова между дикторами и «машина» заработала. Васильев бодренько читал свои тексты о том какими трудовыми подарками встречает Первомай, выходящий на площадь, очередной трудовой коллектив и думал:

– Вот мне бы, как Добежалову, встать бы сейчас и послать всех. А я не могу.

Не могу – и всё. И, кажется, бояться мне нечего? И понимаю я весь маразм происходящего… А встать и уйти… Не-е-ет! Что – то тут не так. Это на массовый гипноз похоже.

Васильев так углубился в себя, пытаясь понять, почему он не в состоянии прервать эту клоунаду, что и не заметил, как закончилась демонстрация. Автоматически он отметил, что Иродиада, говоря о колонне железнодорожников, вместо подъездных путей сказала подъебные и очнулся только тогда, когда Ника потрясла его за плечо:

– Ты что? Уснул? Я тебе уже четвёртый раз говорю, что вечером собираемся у меня. Посидим, как люди, ради праздничка.

– Да, да! Конечно! Я обязательно… – бормотал Васильев, а сам думал о том, что вот и с привычной компашкой расстаться он не в силах. Ведь, и друзей – то настоящих в этой компашке не было, нет и вряд ли будут. А вот, на тебе! Тянет, как магнитом.