В близкое замирение уже никто не верит.

Потом я проваливаюсь в крепкий сон. И снова нахожусь на раскачивающейся палубе «Вепря», а впереди почти на горизонте маячат паруса удирающего фрегата. Догнать его мне не суждено. Ни наяву, ни во сне.

Проснулся я скачком от резкой остановки кареты. В Англии разбойники пошаливают не меньше, чем во Франции, однако причиною стали не они. Просто на середине пути кортеж остановился у трактира. Дорога еще дальняя, а силы подкреплять надо.

Лорд вновь оказывается настолько радушным, что приглашает нас с Гранье к своему столу. Сам он при этом демонстрирует хваленую британскую невозмутимость, зато его толстый приятель выглядит так, словно оказался рядом с ближайшими друзьями.

– Сказать откровенно, Командор, я не надеялся еще раз встретиться с вами, – доверительно сообщает мне Чарльз, одновременно обгладывая ножку гуся.

– Я тоже, сэр, – признаюсь я. – В мои планы не входило задерживаться во Франции. Но война помешала двигаться дальше.

– Я помню, вы ведь, кажется, из Московии?

– Мои предки оттуда. Сам я на нынешней родине ни разу не был, – врать не хочется, и я адаптирую правду.

– Поверьте, мне искренне жаль, что мы оказались во враждебных лагерях. Если бы не покойный сэр Джейкоб, все могло быть иначе, – толстяк наверняка говорит искренне.

Особенно учитывая мою расплату по накопившимся счетам.

Но он и сам не знает, насколько нападение пиратов Джейкоба изменило ситуацию. Подойди эскадра к остову на день-другой позже, и нам точно не пришлось бы ввязываться в войну. Круизный лайнер легко бы ушел от любых нынешних кораблей. Пусть его срок службы был поневоле ограничен запасами топлива, однако нам бы точно хватило добраться до Европы, если не до России. Главное же – были бы живы люди. Много людей. И уж таким количеством мы сумели бы сделать многое. Пусть даже поневоле.

– Мне тоже жаль. Но изменить что-либо поздно.

– Изменить можно всегда. Вы же тоже не были ангелом. – Толстяк улыбается так, словно мои походы являются не более чем мелкими шалостями.

Интересно, куда он клонит? И вообще, зачем я понадобился этой неразлучной парочке? Чем больше размышляю, тем больше прихожу к выводу, что месть здесь ни при чем. Не будут же они меня мочить в подвале родового замка! Не то чтобы подобную возможность исключаю вообще, однако как-то это мелко. Расправиться со мной можно было бы и чужими руками. Баронета, например. Желание помочь у него определенно было.

– Я простой человек, – улыбаюсь я, прикидывая варианты.

Только в голову ничего путного не приходит.

– Положим, не совсем простой. – Эдуард молчал настолько долго, что его слова вызывают некоторое удивление. Словно заговорил немой.

– Ваш взлет был стремителен даже для мест, которые помнят многих незаурядных личностей, – поддержал его Чарльз.

– Мне везло, – отвечаю я. Лишь не добавляю, что сейчас перестало. Но удача не может сопутствовать человеку всю жизнь.

– И это тоже. Только помимо везения требуется умение, – Чарльз почти дословно цитирует Суворова.

– Мы были поражены, что вы попали в плен. Конечно, потери баронета при этом оказались огромными, но, вспоминая некоторые прошедшие схватки… – Лорд многозначительно умолкает.

Были бы у меня зажигалки, бой выглядел бы, разумеется, иначе. Однако мы сознательно решили не демонстрировать Европе новые средства взаимного истребления. На краю Ойкумены возможно все. Только не стоит переносить возможности туда, где они причинят вред слишком многим безвинным. Достаточно британских адских машин, практически первого оружия массового поражения, рассчитанного не на борьбу с чужими армиями, а на убийство мирных жителей.

– Другая обстановка, другой климат. Даже команда на моем фрегате была другой, – ухожу от ответа. Вернее, делаю его максимально неопределенным.

– Ваши знаменитые сжигания кораблей… – начинает толстяк.

– В прошлом. Запас горючего вещества иссяк, а рецепт его мне неведом. Кроме того, данный способ хорош на небольших расстояниях. Брать его на вооружение регулярного флота бессмысленно, – твердо заявляю я.

– А таинственные самодвижущиеся лодки?

– Легенда. Вы же прекрасно знаете, что любое судно идет на веслах или под парусом. Никакой магии в природе не существует. Равно как и чудес. За чудо мы обычно принимаем то, что просто не можем объяснить в данный момент своим разумом.

По лицам моих собеседников вижу, что веры мне нет. Но и уличить меня во лжи они не могут. Все слишком зыбко, где-то на грани между реальностью и легендой.

Интересно, но я особо не преувеличиваю. Область применения зажигалок невелика, с дальнейшим же развитием артиллерии слабосильные плевательницы-мортирки сами собой сошли бы на нет. Еще меньшее влияние могут оказать две спасательные шлюпки с погибшего лайнера. Скорость у них мала, область боевого применения настолько ничтожна, что мы сами практически не использовали их. Плюс дизели не вечны, а сделать хотя бы некое подобие двигателей при нынешнем уровне промышленности не под силу ни одному государству.

Технический скачок возможен лишь тогда, когда под него подведена определенная технологическая база. Так что два небольших дизеля в этом времени будут последними. Вплоть до промышленного бума.

Впрочем, кое-какие идеи, как рационально использовать нашу единственную технику, у меня были. Держать подобное богатство на шлюпках и применять раз в год было недопустимой роскошью. Есть гораздо более интересные сферы, в которых без моторов просто не обойтись. Но это не здесь. Это в России…

– В моих затянувшихся странствиях по миру мне попались чудесные манускрипты древних. – О мифических Золотых временах ходит столько легенд, что еще одна ничего не изменит. – В них подробно рассказывалось о способах создания самодвижущихся повозок без лошадей, кораблей без парусов и весел, о голосах, которые можно передавать на большие расстояния. И многое, многое другое. Вплоть до способов полета.

Джентльмены слушают внимательно. Времена прогресса еще не наступили и наступят не скоро. Однако по крайней мере в Англии уже наметился отход от средневекового стремления без конца повторять уже раз сделанное. Нарождающийся капитализм требует больше товаров, соответственно, иного уровня производства. А тут еще передел мира, невесть когда начавшийся и продолжающийся до моих времен и дальше.

– И где эти манускрипты? – осторожно спрашивает Чарльз.

Он вообще реагирует быстрее приятеля. Один раз поговорить с этой сладкой парочкой, и сразу становится ясным, кто из них является генератором идей.

Трапеза закончилась, и теперь можно с удовольствием закурить. Благо, табачком меня снабдил все тот же Чарльз.

– К сожалению, погибли вместе с уничтоженным сэром Джейкобом кораблем. – Мне остается лишь развести руками.

На некоторое время повисает тишина, а затем толстяк вздыхает с вполне понятным чувством:

– Очень жаль. Это действительно невосполнимая утрата.

– Теперь вы понимаете мое отношение к давнему нападению. Мало того что я был вынужден вступить на стезю флибустьера, но и потерял при этом то, что восстановить почти невозможно.

– Сэр Джейкоб был полностью не прав, – важно соглашается Эдуард.

Словно можно быть правым, атаковав беззащитных людей!

Но все равно признание дорогого стоит. Британцы привыкли считать себя правыми во всем. Как, впрочем, и остальные нации, включая моих соотечественников.

Но у нас приступы правоты сменяются периодами раскаяния, самобичевания и самоуничижения. Что тоже не способно вызвать ничего, кроме раздражения.

– Но почему они погибли, если обладали таким могуществом? – интересуется толстяк.

– Не знаю. В тех манускриптах почти ничего не было об их истории. Лишь некоторые намеки на государственное устройство и описания техники. Но пал же Древний Рим! Думается, причиной вполне могла стать природная катастрофа. – Я вспоминаю легенды об Атлантиде. – Или же внутренняя смута. Насколько я понял, государство древних обходилось без королей. Весь народ избирал себе главу каждые четыре года. И конечно же, каждый новый избранник старался исключительно для себя, но никак не для государства. Соответственно, ряды недовольных росли, люди перестали ощущать себя единой нацией, а отсюда недалеко до внутреннего столкновения.