– И еще подполковник должен послать нам помощь, верно?

– Весь Седьмой отдел через час будет под землей, я уверена. Но найти нас трудно, Тофик проследит путь только до той камеры, где обвал. Придется потерпеть еще.

– Придется, – согласился Омар. – Жаль, что они сожрали мою руку. Теперь уже не пришьешь. А ты зубы новые вставишь, еще лучше прежних. Да, начальница?

– Не утешай меня, Омар.

Потом Кривонос просунул между разбитыми губами Наташи член, задергался, заухал. Остальные бросили смотреть на мучающегося бомжа, подошли к нему, вожаку. Тот иногда доставал член и показывал им, с головки капала кровь. Тильзиты ухали. Один положил руку Наташе на лоб, надавил пальцем на глаз, но Кривонос одним ударом отбросил товарища в сторону. И все – никаких обид, разговоров, даже жестов не было. Животные и те общительнее.

Закончив, Кривонос передал Наташу другому, она назвала его Ушастик, за лопоухость. Имена нужны, чтобы не перепутать тильзитов, когда ребята из Седьмого доберутся сюда. Имена нужны, чтобы лучше запомнить. Данилова решила кастрировать их сама, ножом Кривоноса, и пусть только Тофик попробует помешать! А потом перерезать Кривоносу горло, вытащить через рану язык. «Сицилийский галстук» – какая глупость! Да они знать не знают, что такое галстук. Случайно научились и теперь развлекаются, только и всего.

Половая система у тильзитов вполне человеческая, вот еще полезная информация для Тофика. Сволочь, почему же он не успел, почему не пришел навстречу, не вытащил наверх? Сейчас сидит в машине, рядом, наверное, Раиса, они чертят на планшете планы, вытаскивают из постелей оперативников. И Тофик пьет сок, а Раиса вздыхает, что она на службе и не может покурить».

– Это люди, Омар. – Когда Наташа говорила, ей было не так больно, зато потом еще больнее. К тому же привычные слова не давались: Наташа шепелявила, сипела, глотала звуки вместе с кровью из разбитой десны. – Никакой мистики. Обычные люди.

– Не совсем обычные, – не согласился бывший бомж. – Они не разговаривают, они едят сырое мясо и любят мучить.

– Дикари.

– Да, наверное. Чем дикарю развлекаться? Пожрал, поспал, нашел женщину. А что для души? Можно нарисовать рисунок. А можно сломать врагу пальцы и смотреть, как он корчится.

– Еще эти дикари видят в темноте, Наташа.

– Невозможно. В полной темноте не видят даже кошки и крысы. Ты сам говорил, что бомжи умели ходить здесь без света, на ощупь.

– Не так быстро ходили, вот в чем дело. И не так ловко перехватывали друг у друга груз. Патрульный, что ты все молчишь?

– Все хорошо, – отозвался Мартиросян. Наташа и забыла, что он сидит совсем рядом. – Все хорошо.

Она опять сплюнула. Данилова старалась плевать пореже, потому что после этого кровь накапливалась очень быстро. Ничего, скоро все подживет, вот только вытолкнуть бы этот зуб. Она без конца шевелила пальцами и все же почти уже не чувствовала скрученных кистей.

– Чем нас связали?

– Похоже на корни внизголова, не знаю, как правильно это растение называется. Если нет веревки, то можно скрутить несколько штук, мы так часто делали.

Наташа вздохнула и сморщилась от боли. Сломано ребро или несколько. И руки, если пройдет еще несколько часов, уже не спасти.

– Эй! Твари! Хоть развяжите нас!

Никто не ответил. Да здесь ли тильзиты? Что если они уже ушли, растворились в вечной темноте подземелий? Наташа, постанывая от боли, попробовала встать и тут же получила удар. Определенно тильзиты видели в темноте.

– Не нужно, – попросил Омар. – Остается только ждать и терпеть.

– Нас найдут.

– Конечно!

– Почему мы их не видели, Омар?

– Не знаю. Я даже не понял, откуда они вышли, со стороны тоннеля или из моей норы. Там кто-то копал мне навстречу… И выстрелить из арбалета я не успел.

– И я не успела. Я хреновый полицейский, хуже, чем Коваль. А диггер успел пострелять, да не попал.

– Кто такой Коваль?

– Уже никто. Они убили его гранатой. Скажи, разве у бомжей были гранаты?

– Нет, но у цыган много чего было. Мы не вникали, что у них за дела между собой, но иногда надо было унести поглубже труп… – Бомж тихо засмеялся. – Ну, не иногда, часто. Трупам не место наверху, цыгане отправляли их к нам. Я потом уже узнал, какой это выгодный бизнес. Нет трупа, нет и убийства. Да, начальница? Ну а мы, как ты знаешь, в голодные годы знали, как спрятать тело понадежнее…

– Примерно знаю… – Наташе показалось, что она нащупала пальцами камень. – Можно перетереть эти веревки?

– Все можно перетереть, вопрос времени. А времени у нас, наверное, не очень много. Кто-то пришел.

– Откуда ты знаешь? – Данилова не слышала ни звука.

– Ветер, запах… Это только бомжи понимают. Кровью пахнет.

– От нас, наверное.

– Нет, что-то свежее… Может быть, это кровь диггера, может быть – тильзитов. А может быть, твоих приятелей из Седьмого отдела. Может быть, подполковник уже полез нас спасать.

– Он не такой идиот. Сергей, с тебя тоже сняли рюкзак?

– Да, Наташа.

– Голова болит?

– Нет. Все хорошо.

Данилова снова сплюнула. Кажется, попала как раз в патрульного, ну и отлично. Зачем она потащила его вниз?.. Впрочем, это бы ничего не изменило; останься Мартиросян в добром здравии, не превратись в равнодушное животное, все равно не попал бы в этих призраков. Скорее уж стоило пожалеть беднягу, но Наташе этого никак не удавалось.

– Омар! Надо что-то предпринять!

– Одной руки у меня нет, вторая переломана и прикручена к поясу. Что я могу сделать, начальница? Только ждать и терпеть.

Данилова ничего не успела ответить, потому что ее схватили за плечо и рванули кверху. Она вскрикнула, звук отразился от потолка… Судя по высоким сводам, они находились в основном тоннеле старого метро, вот только она не могла сообразить, в каком именно. Их тащили долго, не меньше двух часов, а продвигались тильзиты удивительно быстро. Вполне возможно, что по узким осыпающимся ходам пленников увели на другую ветку, туда, где Тофик не догадается их искать.

Зашипел от боли бомж, рядом в темноте кто-то радостно заухал. В этих звуках не было никаких человеческих эмоций, но означали они наверняка удовлетворение. Что же еще? Может быть, смех… Сергей прошел мимо, толкнув Данилову плечом, потом потащили и ее. Тильзиты видели в темноте. И видели очень хорошо.

Когда путь проходил через какую-то трещину в бетонной заглушке, Наташа сильно ободрала щеку, даже заплакала от боли. На этот раз никто не ухал. Крысы быстро шли, почти бежали вперед, но их шаги звучали приглушенно, будто шорох. Данилова не помнила, что у них за обувь. Наверное, что-то тряпичное, мягкое.

Так они шли еще около часа; Омар, ослабевший от потери крови, несколько раз падал. Тильзиты терпеливо помогали ему подняться, затем снова бежали вперед. Дважды под ногами оказывалась вода, трижды путь лежал через узкие норы. Наконец твари остановились, свалили пленников в кучу.

– Вперед уходят разведчики, – сообщил, задыхаясь, Омар. – Ищут дорогу, поэтому мы идем так быстро, а потом стоим. Знаешь, начальница, я понятия не имею, где мы теперь находимся. И твои полицейские не смогут нас найти.

– Молчи.

– Зачем? Ничего не изменишь. Они тащат нас в какое-то укромное местечко, чтобы… Не знаю. Наверное, чтобы сожрать. Я ел когда-то человечину. Ничего, сытно. Только мы ее варили, понимаешь? А эти существа едят так. Это не люди, Наташа.

– Мутанты, – хмыкнула Данилова. – Все равно люди… Да наплевать, кто они такие! Надо выбираться самим, вот и все.

– А что ты можешь без пистолета, если и с пистолетом ничего не сумела? Если ты откажешься идти, то они или оглушат тебя, чтобы нести, или убьют. Но думаю, что только оглушат, – патрульного им нести было совсем нетрудно. А вот меня, предполагаю, убьют наверняка.

– С чего ты взял?

– Если они дикари, то им нужна пища. Сергей крупнее меня и диггера, моложе, потому его сначала оглушили, а потом уже понесли. Красивая здоровая женщина дикарю тоже нужна, по крайней мере у нас это ценилось. Не так уж много под землей здоровых женщин… Правда, наши никогда бы не выбили женщине зубы. Женщина без зубов не сможет хорошо питаться, скоро похудеет, зачахнет…