Кое-как отделавшись от коллег, она поднялась на третий этаж, к медикам. Пал Палыч уже вышел навстречу – наверное, с утра скинул в Центральный компьютер запрос на прибытие Даниловой. Она подумала, что и Тофик наверняка воспользовался ЦК, значит, докладывать нужды нет – сам сможет узнать обо всех передвижениях Наташи.

– Ну что? – Пал Палыч, главный врач Седьмого Особого, недавно сделал подтяжку. Перестарался для своих восьмидесяти, слишком уж молодо теперь выглядела шея. – Рука болит? – Он перехватил взгляд Наташи и смущенно потер кадык. – Заметно, да? Мне сказали, что эффект долго не продержится, уже через полгода все войдет в норму. Лицо, шея, руки – это, видишь ли, ансамбль. Тут нужны тонкость и время, время! Вот через полгода, как мне приятель сказал, все будет хорошо, все устаканится. А ты… Как, ты сказала, рука? Болит?

– Нет. – Наташа первой вошла в кабинет, сбросила с плеч лямки комбинезона. – Рана неглубокая, и уже столько часов прошло… Думаю, все в порядке.

– Думать буду я! – Пал Палыч надел перчатки, терпеливо подождал, пока Наташа засучит рукав, потом принялся отмачивать повязку. – Ведь не только кожа, Наташенька, не только мышца, еще и нервы повреждены… Да, а как же! Ты и не почувствуешь, а для меня это – недоработка. Лучше бы прооперироваться.

– Потом как-нибудь. – Наташа и раны-то почти не видела, осталась только зигзагообразная красная полоса на трицепсе.

– Потом… – Медик осуждающе покачал головой, осторожно пальпируя плечо. – Вот доживешь до моих лет, тогда поймешь, что никакого «потом» не существует… Я бы на твоем месте прооперировался. Чтобы шрама не было – я позабочусь, но чувствительность кожи будет потеряна.

– У меня тут эрогенных зон нет. Потерплю.

– Странная ты сегодня! – Пал Палыч поднял лицо, всмотрелся в Наташины глаза. – А, понимаю, понимаю! Это шок, милая. Конечно, на твоих глазах двоих подчиненных… Я видел тела. Ужасно, ужасно!

– Это ведь «сицилийский галстук»? – вспомнила Данилова. – Вы-то должны знать, Пал Палыч!

– У сержанта Чачава? – уточнил врач, наклеивая пластырь, подобранный из альбома под цвет кожи Наташи. – Да, именно так. А вы разве это тоже проходили? Штука редкая, очень уж пачкает руки. Но крысам все равно… Только слово «галстук» им вряд ли известно.

Наташа оделась, но не ушла, а остановилась около двери. Медик навел порядок на столе, выбросил старые бинты, потом вопросительно посмотрел на посетительницу.

– Пал Палыч, а что говорят ваши эксперты? Про… характер повреждений. Я знаю, кто-то из снайперов ранен. Это болты из арбалета, верно?

– Болтом из арбалета убит один из группы захвата, среди снайперов двое раненых, – сообщил Пал Палыч. – Ты бы, Наташа, общий отчет почитала, он с утра на нашем сайте висит. Ты ведь капитан, оперативник, у тебя широкий допуск.

– Недостаточно широкий. Я хотела бы знать, не те ли это твари, что год назад убили Егорова и Ким.

– Дело закрыто, – напомнил врач, потом опустился на крутящийся табурет, в задумчивости потер молодую шею. – Все это так ужасно и прискорбно… Но дело Егорова и Ким закрыто. Арбалет может соорудить любой мальчишка, болтов у нас, к сожалению, хватает. Хоть строительные бери, хоть арматуру руби… Вы, капитан, говорите на эти темы со своим руководством. Потребуется мое мнение, я представлю.

Раз Пал Палыч перешел на «вы», то разговор окончен. Наташа коротко поклонилась и вышла. Насырова и Тофик Таги-заде занимали на двоих последний, пятьдесят второй этаж, самый маленький, хотя даже нижние не баловали простором. Выйдя из лифта, Данилова, как всегда, полюбовалась на панораму. Хороший денек.

– Наташенька! Садись! – прямо-таки взвыла Насырова. Она говорила с кем-то невидимым от дверей, причем говорила через «индивидуалку», прижимая клипсу к гортани. – Налей себе сока, водички, чего хочешь! А я вот с Михаилом Борисовичем говорю, прости.

Раиса глазами показала на Тофика, расположившегося в углу. Подполковник повернул к Наташе свое красное, вечно будто обветренное лицо, без улыбки поманил:

– Садись здесь и говори тихо, а то Пименов услышит.

– Сношает? – догадалась Данилова.

– Еще как. Уже минут двадцать не слезает с Райки, она только попискивает… Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Я хочу найти их, Тофик Тимурович.

– Мы все хотим. – Подполковник грозно свел густые белые брови. – И мы найдем, эти шакалы не спрячутся.

– Крысы, – поправила его Наташа. – Нет, я лично, сама хочу их найти, понимаете? Я должна. Расскажите мне все, Тофик Тимурович, пожалуйста. Я ведь оперативник, аналитики не знаю.

– Потому что не положено, – для начала уточнил Таги-заде, но посмотрел благосклонно. – Верно понимаешь, только не ты одна обязана. Я вот тоже обязан. Ладно… Слушай. Крыс было одиннадцать, это точно, посчитали по следам. Одного застрелил Андрей Коваль, двоих положили снайперы. Остальные… Не перебивай! Снайперы не видели крыс, били вслепую, в панике. На записи ПНВ крысы есть, а ребята клянутся, что не видели. Что же они, врут? Сговорились с крысами?

Наташе пришлось покачать головой. Такого, конечно же, быть не могло.

– То-то же. К тому же половина ПНВ вообще отказала. И запомни: в общем отчете этого нет. И даже снайперам не сказали, что на записи цели видны. Не нужно объяснять, почему им не сказали? Тогда продолжаю. Крысы, восемь тварей, все мужчины, на вид от пятнадцати до тридцати пяти лет, оторвались от наблюдения в парке.

– От пятнадцати? – не поняла Наташа.

– От пятнадцати, – повторил Тофик. – Да хоть бы им всем по пять лет было: что это меняет, Данилова? Те, кто режет нашим товарищам горло, – уже не крысята, а крысы. Так вот, ночью ввели план «Капкан». Им некуда было деваться, совсем некуда. Я лично настоял, чтобы «Капкан» проиграли трижды. Подняли людей, стянули части с других районов в центр.

– И никого не взяли, – уточнила Наташа с каким-то мрачным удовлетворением.

– Первая линия отработала к десяти утра. Задержали человек пятьдесят, всякую мразь. Но наших – нет. Вторая линия закончила к двенадцати с минутами, и у них, как ты понимаешь, никого. – Тофик протянул руку к бару и один за другим наполнил соком два стаканчика. – Пей, не бледней! Третья линия закончит вот-вот, и я уверен – безрезультатно. Тройной фильтр, Данилова. Битцевский парк таким чистым не был еще никогда! Я сам там был с первой линией, под каждый кустик заглядывал. Есть землянки чьи-то, кострища… Но ничего интересного для нас. Ничего.

– Куда же они делись? Прошли сквозь ваши линии, как через снайперов?

– Не могли пройти, уже светало! Тут где-то была карта… – Тофик беспомощно оглянулся, потом привстал и с кряхтением вытянул из-под себя скомканное пластиковое полотнище. – Смотри, Данилова. Вот вы где были, а вот парк. Ночь. Предположим, что крысы могли успеть выбежать из парка. Но «Капкан» мы раскинули с расчетом на это, шире! Вот так!

Такой же обветренный, как и лицо, палец Тофика нарисовал на карте широкую петлю. Она горела зеленым, постепенно тускнея, и Наташа успела пройти глазами ее всю. Никак не могли крысы суметь вырваться, даже если бы были сплошь чемпионами по бегу.

– Транспорт?

Исключено, они могли оставить его только с краю, лесопарк специально засажен густо. Но видеонаблюдение за перекрестками было активировано сразу, еще до того, как пошла команда на «Капкан»! Было там около десятка машин, и всех задержали спустя несколько минут. Больше никто не проезжал, ни мотоциклистов, ни велосипедистов – никого. Ну а за воздухом мы круглосуточно над всем городом следим, это ты знаешь.

– Могли успеть добраться до домов, – предположила Наташа. – На тех же велосипедах.

– Уже все проверено. – Тофик залпом выхлестал свой сок, смял стаканчик. – Вот за это в том числе Пименов сейчас сношает Раису. Переполошили ночью людей, даже в новости кое-что попало. Кстати, если ты теперь подумала о люках, старом метро и прочем, то правильно подумала. Другого способа уйти у них не было… Но что мы могли сделать? Всего не предусмотришь, особенно когда над оперативниками висит такая группа прикрытия…