В сердцах Порция принялась выковыривать монету, но вместо того, чтобы освободить ее, запихала еще глубже и теперь не могла достать.

Проклятие!

Порция закрыла лицо руками, сдерживая слезы. Ей хотелось плакать, и причиной тому была не грозящая ей нищета, а высокородный игрок, завладевший всеми ее мыслями. Вне всякого сомнения, каждая женщина, встречающаяся на его пути, сразу же влюбляется в него, и он наверняка находит это очень забавным. Возможно, он считает, что и она, преисполненная благодарности за оказанную ей честь, упадет к его ногам и вступит с ним в незаконную связь.

Она не имеет права так упорно думать о человеке, которого едва знает, а если и знает, то только с плохой стороны. Он распутник, и если у него есть какие-то честные намерения по отношению к женщине, то лишь к миссис Финдлейсон, этому мешку с деньгами. Но что хуже всего — он законченный игрок, а карточную игру она ненавидит больше всего. Сама мысль о супружеской верности и вечерах у камина претит ему.

Так что же ее так притягивает к нему?

Обычное влечение женщины к мужчине.

При мысли об этом щеки Порции порозовели, но она знала, что это правда. Ей было двадцать пять лет, и она была уже достаточно сведуща, чтобы понимать, как страсть может овладеть даже самым разумным человеком. Сколько ни сопротивляйся этой мысли, но факт остается фактом: ее физически влечет к Брайту Маллорену, и влечет со страшной силой.

Ее тело реагирует на него, и прошлой ночью она во сне…

Порция постаралась отогнать стыдные мысли и принялась вновь выковыривать монеты.

Если Оливер свихнется от игры в карты, то она свихнется от другого, и тогда все пойдет прахом.

«Но у меня не просто голая страсть, — рассуждала Порция. — Он красив, воспитан, прекрасно говорит».

Ей всегда нравились мужчины с живым умом и чувством юмора. Будь он на ступеньку ниже и не игрок…

— Черт тебя побери, — прошептала Порция в адрес закатившейся монеты, но эти слова предназначались далеко не ей. — Ты просто мужчина, ни больше ни меньше, и мужчина не для меня.

Порция пересчитала монеты. Вместе со спрятанными и теми, что были у нее в руках, у них оставалось немногим больше ста гиней. Целая куча денег, если, конечно, Оливер не будет проигрывать по семьдесят гиней в день.

Покончив с финансовыми делами. Порция принялась за другие. Ей необходимо было написать письмо домой и сообщить, что они немного задерживаются. Ханна Апкотт была уверена, что ее сын и дочь в Мейденхеде, и ждала вестей от них.

Однако вместо письма Порция принялась рисовать портрет Брайта Маллорена. У нее были определенные способности к рисованию, и ей удалось ухватить сходство тонких черт его лица, но в портрете не было присущего Брайту очарования, которое так ее завораживало.

— В нем нет ничего завораживающего, — прошептала Порция, оттеняя его глаза, чтобы подчеркнуть их глубину.

Ничего не получилось. Порция была уверена, что никто даже и не узнает Брайта.

Она скомкала бумагу и бросила ее в огонь.

Вместе с рисунком она постаралась выбросить из головы и того, кого рисовала.

Порция в одиночестве ела обед, принесенный сыном хозяйки из дешевого ресторана. Когда миссис Пинней пригласила ее на чай, она с радостью согласилась, но там на ее голову обрушился град назойливых вопросов.

Оливер вернулся домой только в полночь. Бросив грубо «спокойной ночи», он удалился в свою комнату. Проснувшись в полдень, он потребовал завтрак.

Порция поставила на стол хлеб и масло, вскипятила чайник, и все это время ее неотступно преследовала мысль, где брат провел вечер. Настроение Оливера было мрачным, и он казался ей совсем чужим. С целью втянуть брата в разговор она передала ему просьбу миссис Пинней относительно замков.

— Я тоже считаю, что нам надо остерегаться воров, — ответил он, поднимаясь из-за стола, — а поэтому решил, что мне лучше самому хранить деньги.

— Почему? — спросила Порция, растерявшись.

— Потому, что это не женское дело.

— Я не возражаю, если деньги будут у меня. Оливер исподлобья посмотрел на нее.

— Отдай мне деньги, Порция.

Раньше Порция никогда не боялась брата, но сегодня его хмурый вид не предвещал ничего хорошего, поэтому она не стала спорить и молча принесла узелок с деньгами.

Нахмурившись, Оливер взвесил узелок на ладони, затем высыпал монеты и пересчитал их.

— Черт возьми, здесь едва наберется шестьдесят гиней! Где же остальные?

— Я заплатила за квартиру вперед.

— Разрази тебя гром, Порция! Какой смысл было делать это, если мы скоро переедем в гораздо лучшее место!

— Лучшее?! Куда?

— Любое место будет лучше, чем это. Где была твоя голова, когда ты снимала эту квартиру?!

Порция постаралась сохранить спокойствие и не подливать масла в огонь.

— Я имела в виду наши скромные средства.

— Предоставь думать об этом мне. — Оливер сгреб монеты. — Вчера я снова выиграл. Я превратил те несчастные две гинеи в двадцать. Когда сегодня вечером я вернусь домой, у меня будет куча денег. Сиди и жди. Он направился к двери.

— Оливер, а как насчет Форта? Он вернулся?

— Со дня на день должен вернуться, но, думаю, нам не придется пресмыкаться перед могущественным графом Уолгрейвом и жить в нищете, чтобы выплатить долг.

Он улыбнулся и стал прежним Оливером.

— Верь мне. Порция. Поверь мне еще раз. Я знаю, что делаю.

Оливер ушел, а Порция с тяжелым сердцем опустилась на стул и стала размышлять. Неужели он верит в то, что вернется богатым? Ей самой хотелось бы в это верить, но она не могла. Вне всякого сомнения, он опять вернется с пустыми карманами. Слава Богу, что она заплатила за их пансион и что в тайнике у нее осталось еще несколько монет — по крайней мере она сможет нанять карету, чтобы вернуться домой.

Порция горько усмехнулась. Умей Оливер считать, он легко бы сообразил, что сестра утаила от него почти пятьдесят гиней, но он всегда плохо управлялся с цифрами. Порция не переставала удивляться, как с таким недостатком брат вообще рискует садиться за карточный стол.

Может, существуют игры, в которых вообще не надо соображать? Но вряд ли такой неудачник, как Оливер, может полагаться лишь на слепой случай.

Порция покачала головой: ей никогда не понять игроков.

И сразу же перед ней всплыло лицо другого игрока. Она не могла представить Брайта Маллорена, жадными глазами следящего за картами и выбрасывающего деньги на ветер. У нее возникло нелепое желание как-нибудь отыскать его в игорном доме и последить за ним: может, тогда ей удастся навсегда забыть о нем

Порция приказала себе не думать о Брайте и снова , вернулась мыслями к Оливеру.

Что же ей все-таки делать? Может, стоило пойти за ним вслед и попытаться удержать его? Но как? Не хватать же его за шиворот, как неразумного мальчишку!

Порция тяжело вздохнула и потерла лоб. Как бы ей хотелось, чтобы Оливер был снова таким мальчишкой, но, УВЫ, он уже мужчина и вышел из-под ее контроля. Пусть делает что хочет! Да, но если все закончится выстрелом в висок, как это случилось с ее отцом?

Признав свое бессилие, Порция села за стол писать письма.

Она решила не писать матери, зная, что скоро будет дома, а написала несколько писем друзьям в Дорсет, объясняя, как плохо обстоят у нее дела. Она не станет отправлять письма, пока не угаснет последний луч надежды, но они готовы и будут лежать у нее в кармане, как саван у смертного одра.

Покончив с письмами, Порция поняла, что не может сидеть сложа руки и ждать. Ей необходим глоток свежего воздуха, необходимо хоть немного размять ноги, поэтому она отправилась в соседнюю булочную купить хлеба. Она позволила себе удовольствие и купила сдобную булочку с изюмом — в конце концов, может она истратить на себя хоть пенни, коль скоро ее брат просаживает за игрой столько гиней?

Возвращаться домой Порции не хотелось, и она решила побродить по улицам, чтобы хоть немного отвлечься от своих горьких дум.