Две девушки-горничные, выполнявшие в этот вечер функции официанток, по очереди подходили к Яне и забирали у нее пустые бокалы из-под шампанского, оставляя взамен наполненные. Гости, посматривая на Яну, шушукались и смеялись. Яна, с отвращением глядя на них, поднялась и, послав всем воздушный поцелуй, пошатываясь, пошла к себе в комнату.

– Вечеринка закончена! Дикие люди! Недавно здесь зверски закололи человека, а они готовы плясать на костях только из-за того, что торжественный прием принято проводить каждый год!

Яна, сняв свое платье, бросила его на трюмо, сверху аккуратно положила сверкающую диадему, скинула босоножки и залезла под одеяло с мыслями: «Ничего из этого не выйдет… Мы люди с разных планет… Элеонора Мария так старалась, и все напрасно, надо будет завтра поблагодарить ее за великолепный наряд и фамильные брильянты у меня в волосах. Я начинаю уважать и понимать этого Карла, слинявшего от них за границу. Наверное, мы с ним в чем-то похожи… мы не выносим фальши…»

Она быстро погрузилась в сон из-за выпитого шампанского, сказались также две предыдущие бессонные ночи. Проснулась Яна от холода. Она лежала в нижнем белье под тонким одеялом, окно в спальне было раскрыто, оттуда дул холодный ветер, на небе сверкали молнии, лил проливной дождь. Да… гроза. Она везде гроза. Яна соскочила со своего ложа, надела свою старую одежду, хотя брюки и те были не ее, и, не включая свет, вышла в коридор. Ее мутило, кружилась голова, а также сильно хотелось пить. Девушка, поеживаясь, направилась на кухню. Замок погрузился в свое обычное состояние тишины и покоя, гости давно разъехались, музыка стихла. Яна не хотела тревожить кого-нибудь, поэтому передвигаться она старалась бесшумно. Оказавшись в просторной кухне, она включила свет и осмотрелась. Большие кухонные столы были вычищены, посуда вся вымыта и аккуратно расставлена по полкам. На полу стояли два ведра с пакетами, наполненными остатками пищи с торжества. Внезапно в голове у нее созрела одна идея.

«Отнесу-ка я хоть один пакет с едой Марку в приют! Все равно они выкинут эти объедки, а там хоть кому-нибудь сгодится. Правда, мне нельзя выходить из замка, но, слава богу, за мной не следят, и ночью меня никто не увидит. Сделаю доброе дело и вернусь назад. Только как же я доберусь до приюта в такой ливень? Да, и надо попить. Попью из-под крана…» – решила она и направилась за перегородку с мозаичным стеклом искать раковину. Раковину Яна нашла… но она была красного цвета и выделялась ярким пятном на фоне спокойных, голубых тонов всех предметов и стен кухни. Яне внезапно захотелось вернуться назад к себе в комнату, закрыться на засов и забраться под одеяло. Но было поздно… Ее глаза уже увидели грузное тело дамы с пышным бюстом в зеленом вечернем платье. Диадема из золота и бриллиантов сверкала на женщине… Один конец драгоценного металла прошивал ее шею с сонной артерией, чем объяснялось обилие крови вокруг. Другой конец диадемы выходил из глазницы погибшей, в которой отсутствовал глаз, но зато призывно блестели бриллианты. Не было сомнения в том, что эта женщина мертва, и не было сомнения в том, что эта диадема весь праздничный вечер украшала голову Яны.

Все поплыло перед глазами Яны, она вцепилась в перегородку, чтобы не упасть, а затем, пошатываясь, побежала на выход. Она вырвалась из замка и вздохнула полной грудью, словно ее душили. Она понеслась прочь от замка, падая и спотыкаясь на мокрой земле, не обращая внимания на льющий плотной стеной дождь и сверкающие молнии. Яна ничего не понимала и ни о чем не думала, ноги сами принесли ее к железным воротам приюта для животных. Яна принялась биться о железную дверь всем телом, понимая, что из-за шума ливня и раскатов грома Марк может не услышать ее. Но, как ни странно, Марк открыл дверь почти сразу же, и выглядел он при этом еще похлеще Яны. На нем были только насквозь мокрые джинсы, облепившие ему ноги. По мощному загорелому торсу били упругие струи дождя, мокрые волосы лежали на шее кольцами.

– Яна?! – удивился он. – В такое время и в такую погоду?

– Есть причины! – пролезла между Марком и дверью во двор приюта Яна. – Почему ты голый и мокрый? Ты куда-нибудь ходил?

– Нет… я стелил, то есть укреплял настилы на крышах клеток с птицами, потому что такой сильный ливень повредил их. Не стой под дождем, заходи в дом, – пригласил хозяин приюта свою незваную ночную гостью.

Яна, клацая зубами, поплелась вслед за Марком на знакомую кухню. Он включил электрический чайник и достал из холодильника омлет с ветчиной и помидорами.

– Сейчас я тебе разогрею.

– Я не хочу есть, спасибо. Дай мне воды. Я ведь была на ежегодном приеме князей Штольбергов для местных шишек, – пояснила Яна, – по-моему, я съела все с фуршетного стола, предназначенное для всех. Когда расстраиваюсь, у меня просыпается волчий аппетит.

– А… со сборища этих зануд и завистников… – улыбнулся Марк.

Он накинул себе на плечи махровое полотенце, прикрывая наготу и татуировку на груди, и налил Яне стакан минеральной воды. Она залпом осушила его.

– За тобой кто-то гнался? – поинтересовался Марк.

– В замке труп, – отдышавшись, сказала Яна голосом, которым передают прогноз погоды на завтра.

– Я знаю, ты забыла, что мы обнаружили его вместе?

– Новый труп. – И Яна рассказала директору приюта то, что она видела своими глазами несколькими минутами ранее.

Марк сел на стул, заметно побледнев.

– Что мы будем делать… Карл? – тихо спросила Яна. – Это твой замок, твои родственники, и, кажется, среди них завелся маньяк.

– Меня зовут Марк… – поправил ее хозяин приюта.

– Не ври! Я догадалась, что ты и есть наследник Штольбергов – Карл.

– Давно?

Яна покачала головой.

– Конечно, это никому не придет в голову. Ты хорошо замаскировался, но если вспомнить кое-какие нюансы в твоем поведении, то они смогут объяснить многое. Твое лондонское образование, Карл, не дало тебе возможности общаться с моим английским с ужасным «рязанским» акцентом. Слишком уж ты умен и воспитан для простого работника приюта для животных. Я больше чем уверена, что никто в замок Штольбергов из Парижа по твоей просьбе не звонил. Ты оставил тогда меня в доме и позвонил сам. По этой же причине ты всегда был спокоен и уверен, что Карл подтвердит, что я его невеста, что я не самозванка. Еще бы! Ты ручался сам за себя! Надо было мне, дурочке, раньше догадаться. Для чего ты это делал? Я не знаю. А как ты ориентировался в замке, когда мы удирали от погони? Откуда ты мог знать все ходы, лестницы, проходы и выходы? Оттуда, что ты сам провел в замке какое-то время в юности. Ты успел обследовать и облазить замок вдоль и поперек. А тот факт, что ты – явно не эксперт по произведениям искусства – вдруг понял, что портрет княгини Паулины является фальшивкой? Ты не высказал такого же предположения по другим картинам. Однако про Паулину ты говорил со стопроцентной уверенностью. Значит, ты просто знал, что на подлиннике должен быть какой-нибудь знак или дефект. Возможно, ты сам как-нибудь и испортил эту картину в юности…

Карл, не мигая, смотрел на Яну большими темными глазами.

– На меня всегда производил неприятное впечатление взгляд этой Паулины. Да еще мама все время говорила, что дух Паулины, не успокоенный на небесах и тяготеющий над нашим родом злым роком, возвратится в замок и натворит беды.

– Почему дух неуспокоенный? – встрепенулась Яна, обрадованная, что ее предположения насчет Марка оказались верны.

– Существует версия, что княгиня Паулина изменила мужу с молодым пастухом, ее замучила совесть, и она сама специально близко подошла к камину, чтобы сжечь себя заживо.

– Покончила жизнь самоубийством… – грустно констатировала Яна.

– Поэтому, чтобы избавиться от ненавистной Паулины, я поджег этот портрет. Но меня вовремя остановили, огонь потушили, и полотно было спасено, но левый, нижний угол картины был изрядно подпорчен. А на том портрете, что мы сняли в твоей спальне недавно, не было следов поджога.