– В общем, явной лажи не вижу, – сказал Абалмасов, дочитав. – Кое-что я представляю иначе, но… в общем, это детали. Можно познакомиться с ребятами, которые это писали?
– Боюсь, что пока нет, – сказал Адам.
– Жаль, жаль… Значит, ты теперь ими занялся? А с какой подачи?
– Помнишь, ты говорил, что те марцалы, которых мы видим, – это не вся их цивилизация, а только этакий кавалерийский отряд специалистов – и что мы можем лишь пытаться реконструировать целое по этой маленькой и специфической части?
– Ну. Говорил.
– И что ты смог реконструировать?
– Ни хрена я не смог. Так… частности. Причем, как ты понимаешь, все это достаточно бездоказательно. Уж очень мало неоспоримых зацепок. Можно слепить так, а можно – этак… Ты понимаешь, да?
– В общем, понимаю.
– Скажем, я почти уверен, что картинки их родной планеты, которые они нам показывают, – сплошное фуфло. Они живут не там, не так…
– Ни фига себе.
– Но я так и не установил, где они живут и как. Несмотря на все мои усилия. Я знаю о них столько, что могу уверенно сказать: я ни хрена о них не знаю.
– Как ты это понял?
– Долгая история… Началось с того, что в одном их кино засек мелкий технический сбой. Зацепился за него, стал присматриваться… Помнишь, когда ещё были компьютеры – на них делали всякие рисунки, фильмы…
– То есть что – у марцалов есть компьютеры?
– Уверен, что есть. Ясно, что не такие, какими были, наши, – хроносдвиги им по хрен…
– Ясно… Значит, и в этом они нам врут.
– Врут. А ты на чем их подловил?
– Не сообщают некоторые особенности своей аппаратуры.
– То, что они могут записывать, передавать на расстояние… это, да?
– Это. Тоже засек?
– Угу.
– А что они ночные или сумеречные звери – догадался?
– Давно.
– Блин.
– Вот я и говорю…
– Тогда что в них настоящего?
– То, что они здесь держатся за нас крепко, но не собираются оставаться навсегда.
– Тогда зачем они здесь? Какая им в этом выгода?
– Попробуй с трех раз. Исходя из самого худшего.
– Ну… – Адам странно замялся. Говорить худшее было неловко перед собой. Будто вываливаешь на друга какую-то вонючую дрянь.
– Давай-давай, – поощрил Роман.
– Ну, вот если бы они нас… захватили… оккупировали… Я теоретически говорю. – Он выставил ладонь, как бы защищаясь от грубого праведного отпора. – Им бы что-нибудь от нас надо было бы, ведь так, да? Полезные ископаемые там, хрен-перец… Что? – Он с робостью, исподлобья, взглянул на Абалмасова.
– Сам ты ископаемое, – проворчал тот. – Сам. Ты. Ископаемое…
Секунд через десять до Адама дошло.
– Да ну, ерунда, – сказал он. – Марцалы-то никого не вывозят. Вывозят имперцы.
– Ну да. А марцалы – мешают. Этакие стражи…
– Мешают. Я и говорю…
– Друг мой Адам, – с правильным ударением и как-то очень печально сказал Роман. – Понимаешь, мы с самого начала воспринимали все с человеческих позиций. Вот есть враги – и есть случайные друзья. А надо было – с позиций ископаемых. Полезных ископаемых…
– То есть ты думаешь…
– Ну! Этакий рудник. Из которого черпали понемногу. А потом пришли крутые ребята с пламенеющими кольтами и рудник захватили. А рудник не простой…
– Нет-нет, ты погоди, – с напором сказал Адам. – Какой рудник, о чем ты? Рабы, что ли, им нужны? Или на мясо? Или для опытов? Тогда – для каких? Генетически и мы, и марцалы, и все эти имперцы – идентичны. У имперцев, правда, на геном понавешано всякого… модификаты, блин. Но все равно в исходнике они – люди. Тут я марцалам верю – что все произошли от одного корня… Что из этого следует? Да что никаких опытов над людьми им не нужно, они и так знают и про себя, и про нас все, что можно узнать. Про опыты – это домохозяек пугать…
– Конечно, – легко согласился Рома. – Только вот если проехать по шоссе километров десять ещё и направо – там будет такая штука, называется «Племенное хозяйство „Элита“». Замороженной спермой торгуют. Недавно откуда-то кабана привезли – лимон двести тысяч за него выложили, понял? И дрочат ему каждый день раз по двадцать – отрабатывай, твою мать… Понял, да? Тоже своего рода рудник.
– Ты хочешь сказать…
– А больше ничего не получается. Я, на хрен, десять лет положил на то, чтобы понять, чем они тут, на хрен, занимаются. Не только марцалы – все эти… чужие. Ни до чего не додумался больше. А в это – все вписывается. И что крадут, и что понемножку, и что мы тут на Земле все такие разные, и что непонятно, от кого, на хрен, произошли… ты знаешь, например, что человек генетически к свинье ближе, чем к обезьяне… и свинья, кстати, неизвестно от кого произошла… я вот думаю: может, эти древние жиды, которые Тору писали, знали-таки правду? Не ешь родственничков, западло… Об чем это я? А…
– Знаешь, все это как-то… мелкотравчато, нелепо… Да и писали об этом последние сто лет – сто тысяч раз… Не верю.
– Ну и что? Если какой-то пидор написал, что небо голубое – так оно теперь что, цвета мышиного поноса? Не в том дело, писали или нет… – Роман вдруг прервал себя и уставился куда-то мимо Адама, и тому даже захотелось повернуться и посмотреть, что там такое важное. – Не в этом дело. И даже не в том, сто лет назад или пять тысяч… Я вот думаю: вся эта хрень космическая, которая времена перемешала и поменяла… так, может, о том, что сейчас происходит, уже написано? Ангелы, они же Стражи – стали входить к дочерям человеческим и рожать гигантов, а между делом научили людишек огню и железу, и минералам, и летать по воздуху и между звезд… А другие ангелы пошли с мечом на этих, и были сражения, и кого-то зарыли в пустыне, завалили огромными камнями, а кого-то заключили в темницу на черной звезде. Потом попытались истребить детишек, что от ангелов произошли, отчаялись – и затопили всю землю водой…
– Ты всерьез? – спросил Адам.
– Не знаю, – сказал Абалмасов. – Уж больно все сходится. Я вон на всякий случай ковчег на огороде строю. Хочешь глянуть?
– Ага, – оторопело сказал Адам.
Ковчег был добротной стальной рамой метров двадцать пять на десять, опирающейся каждой длинной стороной на двенадцать огромных камер от тракторных колес. Вот здесь настил, показывал Абалмасов, здесь тоже будет, вот здесь – палатка армейская, завтра дизелек обещали привезти из капремонта… Адам тихо шалел, а Абалмасов с гордостью демонстрировал приваренные к раме герметичные железные ящики и бочки: здесь консервы, здесь мука и соль, здесь опять консервы…
– Думаешь, я мозгом подвинулся? – спросил он, когда снова сели за стол. – Ну, подвинулся чуть-чуть, с кем не бывает. У нас тут шаманы завелись, слышал? Вигвамы построили, мухоморы мешками таскают… Не в этом ведь дело, чем ты руки или башку занимаешь. А в самом том проклятом вопросе: что делать-то? Что делать-то, Адам? Ведь когда вот так поймешь: никому ты на хрен не нужен со своими мыслями, а нужен только как носитель спермы с такими-то, на хрен, характеристиками… как только поймешь – жить не то что не хочется, а просто хрен знает что…
– Ну, это ещё не факт…
– Факт, факт, – отмахнулся Роман. – Тут все, на хрен, понятно. Но – делать-то что? Марцалов под нож пустить? Так те хрены с бугра только рады будут. А на тех хренов с бугра у нас пока ещё пускалка под нож не отросла… Да и зачем? Ну, вывозят. Сколько там? Пару тысяч в год? Мы и не заметим… если стараться не будем так вот специально замечать, через увеличилку разглядывать… Да от того, что прыщ на носу раздавят, больше народу погибает. И ведь ещё не известно, что там, – Роман ткнул пальцем в небо, – с ними происходит. Может, они так живут, что нам это житье раем покажется. Может, ещё и поэтому никто не вернулся…
– Возвращались, – сказал Адам. – И не один, и не два…
– Отбракованные. Сам ведь знаешь. И у всех у них – явно наведенные фобии. Чтобы сами боялись и других пугали.
– Это да…
С отбракованными Адаму не раз приходилось встречаться и плотно работать. Все они производили впечатление людей с исходно неустойчивой психикой, и Адам готов был согласиться с теми психиатрами, которые утверждали, что не похищение, тестирование и отбраковка настолько выбивают людей из колеи, а наоборот: неустойчивая психика и есть главная причина этой отбраковки. Возможно, все прочие патологии имперцы как-то ухитряются сканировать на расстоянии… или игнорируют…
