Ивар опустил щит и меч. Лицо его побагровело от обиды.

– Эй, кто хочет сразиться с нашим новым другом? – спросил Две Марки, повернувшись к зрителям. – Только не калечить!

– Пожалуй, я, – ответил тощий невысокий парень, которого звали, насколько Ивар запомнил, Сигфредом.

Взяв меч, он принял боевую стойку. Ивар глухо застонал. В этот момент он хотел оказаться где угодно, за тысячи миль отсюда, даже в самом Хель, лишь бы избавиться от необходимости сражаться…

– Чего ты ждешь? – спросил Сигфред, поводя лезвием в воздухе. —Нападай!

На это раз Ивар, наученный прошлым опытом, атаковал осторожно. Сделал шаг вперед и после этого ударил, целясь в шею противника. Тот играючи отразил удар и тут же прыгнул вбок.

Ивар крутанулся, пытаясь защититься, тяжелый щит потянул его в сторону. Чтобы не упасть, он выбросил руку с мечом и, к собственному удивлению, попал точно в Сигфреда, который, видя, что сопернику не до него, свой удар остановил на полпути.

Лезвие пропороло рубаху и прорезало бок. На белой ткани выступило и начало быстро разрастаться алое пятно.

Ивар совершенно непроизвольно вытащил меч и отступил на шаг, с ужасом глядя на раненого. Руки у него тряслись, а губы двигались, рождая слова:

– Я не хотел… Это случайно… Я не хотел!

Сигфред, как казалось, вовсе его не слышал. На его лице отразилось удивление, он недоуменно посмотрел на бок, и меч с обиженным лязгом вывалился из руки.

– Ивар, беги! – неожиданно скомандовал Эйрик. – Быстро!

Но оказалось уже поздно. Лицо Сигфреда неожиданно преобразилось – темные глаза заблестели, точно слюда, а в чертах проступила неукротимая, бешеная ярость.

Зарычав, он двинулся прямо на Ивара. С подбородка безумца капала пена, на шее страшно напряглись жилы, лицо сделалось багровым.

– Беги! – еще раз крикнул Эйрик, и в голосе его послышалось отчаяние. – Он ведь убьет тебя!

Ивар отступил еще, с ужасом ощущая, что ноги не слушаются. Мелькнула мысль о том, что можно бы защититься – ведь в руках у него оружие, а Сигфред идет на него с голыми руками.

Но привести ее в исполнение Ивар не успел. Огромная ладонь отстранила его с такой легкостью, с какой обычный человек отодвигает кувшин, и могучая фигура Кари вклинилась между безумцем и его предполагаемой жертвой.

– Спокойно, – голосом мощным, как морские валы, прогудел Кари Ленивый. – Утихомирься, Сигфред…

Тот в ответ зашипел, точно кошка, и бросился на Кари. Легким толчком могучий викинг отшвырнул нападавшего. Перекатившись по земле, Сигфред стремительно поднялся на ноги, одним прыжком подскочил к сосне толщиной в руку, ухватился за ствол, и Ивар не поверил своим ушам – дерево затрещало.

На стволе обозначилась трещина. С яростным ревом Сигфред пригнул его к земле и одним рывком сломал. В мгновение отломил верхушку с ветвями и с импровизированной палицей напал на Ленивого.

Замах его был стремителен, словно Сигфред бил не толстым стволом, а легкой палкой. Свистнул воздух, а Кари все так же стоял, не сходя с места. Обманчиво ленивым движением он поднял руку.

Раздался глухой хряск, словно ударили по деревянной колоде. В руках у Сигфреда остался короткий обломок, а остальная часть дубины, медленно вращаясь, отправилась в полет.

Пролетев с десяток шагов, она с отчетливым «чпок!» приземлилась на голову мирно спавшему до сих пор Вемунду. Храп прервался, и, по-старчески закряхтев, Боров сел.

– Вот так всегда, – сказал он недружелюбно, распахивая рот в звучном зевке. – Только ляжешь вздремнуть, тебя тут же будят! Что, передрались опять, что ли?

Первым засмеялся Эйрик, за ним глухо захохотал – точно ударялись друг о друга валуны, Кари. Несмело захихикал Ивар. На безумном лице Сигфреда проступило странное выражение – такое может быть у человека, который изо всех сил старается проснуться, чтобы вырваться из кошмарного сна.

Прижав ладони к лицу, он со стоном рухнул на землю.

– Он бы просто убил тебя, – отсмеявшись, сказал подошедший к Ивару Эйрик. – Он же берсерк. Его даже прозвали Весло за то, что один раз, впав в боевую ярость, он расшвырял пятерых противников корабельным веслом. Тогда ему было всего тринадцать.

Сигфред заворочался, приходя в себя. С трудом встал на ноги, его шатало. На лице было дикое, испуганное выражение. Кари, бережно придерживая соратника, повел его к морю – умыться.

В берег с глухим гулом бились неутомимые волны.

Викинги, отправившиеся в селение, вернулись к вечеру. Со стороны дороги разнесся противный скрип, и показались медленно катящиеся телеги, нагруженные бочками и мешками. Викинги брели рядом с ними, непринужденно смеясь и болтая.

– Вставайте, лежебоки! – крикнул Хаук, подходя к лагерю. – Все на разгрузку! Мы купили все, что нужно для долгого пути…

– И пиво! – глубокомысленно изрек спящий Ве-мунд, не переставая храпеть.

– И ты вставай, – приказал ему конунг. – Сам знаешь, у нас работают все.

Ивар, у которого после целого дня махания мечом нестерпимо ныли плечи и руки, без особого воодушевления направился к телегам. Но работа спорилась, мешки один за другим шлепались на землю, в бочонках что-то призывно булькало, и вскоре весь груз был свален на замшелые камни, где лежал теперь беспорядочной кучей.

Возчики щелкнули кнутами, и телеги, заскрипев еще противнее, отправились в обратный путь.

– Арнвид! – Во взгляде, обращенном на Лысого, был приказ. – Вопроси руны. Все готово, и мы можем выйти в море хоть завтра. Что нам готовит судьба?

– Сейчас посмотрим. – И эриль, бормоча что-то под нос, отвязал от пояса небольшой мешочек из кожи, бока которого украшали таинственные знаки.

Закрыв глаза, он сунул в мешочек руку и вытащил оттуда небольшую пластинку, выточенную, судя по цвету, из моржового клыка. На ее поверхности был выжжен угловатый значок.

Ивар с суеверным страхом наблюдал за Арнвидом. Лысый старик в этот момент выглядел величественно, словно сам Один, а глаза его едва заметно светились. Недовольно пробурчав что-то себе под нос, он вытащил еще одну руну и воззрился на нее с видом человека, силящегося разгадать трудную загадку.

– Молот Тора и День, – сказал эриль после паузы, во время которой никто из викингов не решался нарушить тишину. Обычно буйные и шумные, сейчас морские воины, сбились в тесную кучку, словно нашкодившие дети. – Борьба, а потом слава. Путешествие наше будет непростым, но в нем обретем мы немало побед! Можно плыть, конунг!

Хаук, на лице которого на мгновение появилось и тут же исчезло выражение жадного любопытства, обвел, взглядом дружину.

– Вы слышали? – спросил он звенящим голосом. – Завтра мы отправляемся в поход, и пусть Владыка Ратей будет с нами! Одину слава!

– Одину слава! – Трижды повторенный тремя десятками луженых глоток клич прокатился по берегу, заставив море на мгновение утихнуть, а чаек – с истошными воплями взвиться в воздух.

А вечером, когда огонь костра жадно облизывал поленья, а над ним шкварчали, исходя жиром, отборные куски мяса, конунг совершенно неожиданно обратился к Ивару.

– Каждый новый дружинник, – сказал Хаук, и глаза его были холодны, точно зимний рассвет, – попадающий на наш корабль, должен рассказать о себе. Мы должны знать, с кем нам придется сражаться бок о бок.

Собравшиеся вокруг костра викинги радостно загудели. Ивар сглотнул. Рассказывать не хотелось, хотелось спрятаться от устремленных на него любопытных взглядов.

– Ну, я… мне, – начал он, чуть не заикаясь.

– Не мямли! – прервал его конунг. – Ты не косноязычен, так что говори нормально.

– Я родом из Скауна, что близ озера Мьерс, – сказал Ивар, собравшись с духом. – Мой отец был бондом, не самым богатым. Три года назад во время набега шведов дом наш сгорел, все родичи мои погибли. Пешком я добрался до деревни Хальтдален, где Аки Золотая Борода, двоюродный брат мужа сестры моей матери, приютил меня.