Почти сразу надорвалось сухожилие и на другой ноге.
– Кари! – В крике конунга звучало отчаяние, но Ленивый уже катился по камням, сбитый с ног исполинской дланью. Он вскочил, как кот после падения, и огромными скачками бросился в сторону спасительного склона.
Рев, полный боли и ненависти, теперь звучал не переставая. Исполинское тело ворочалось, били во все стороны огромные кулачищи, дробя в пыль скалы.
– Все наверх! – скомандовал конунг, и в этот же миг великан сумел-таки встать на четвереньки.
Йотун стремительно развернулся, и Ивар увидел его лицо, исчерченное кровавыми потеками. Из глазниц, как сосновые иглы изо мха, торчали стрелы.
Это было настолько страшно, что Ивар на мгновение замер.
Кулак размером с дом со страшным грохотом врезался в скалу чуть в стороне. Камни зашатались под ногами, разбудив в молодом викинге страх…
– Беги! – донесся сверху крик, Ивар не разобрал чей, – он уже мчался прочь от чудовища, не хуже горного козла прыгая по уступам…
Они ждали на краю обрыва до самого вечера, затем ночь, потом еще день. Горел костер, жадно пожирая дрова, сменяли друг друга дозорные, рассказывал истории Арнвид и травил байки Нерейд, а великан все не желал умирать. С выколотыми глазами, переломанными ребрами и разорванным животом, неспособный ходить, он все равно упрямо цеплялся за жизнь, ожившим камнепадом ворочаясь на дне пропасти.
Затих он лишь к вечеру второго дня. Но Хаук и тогда не пустил к телу любопытного эриля.
– Вдруг это ловушка? – предположил он. – Хватит одного пальца этой твари, чтобы убить тебя. Подожди лучше.
Лишь на следующее утро, когда грифы со сварливым криком слетелись на громадное тело, ставшее просто падалью, конунг разрешил спуститься.
– Теперь я сам пойду с вами, – сказал он. – Нам нужно доказательство.
Смотреть оказалось особенно не на что. После смерти йотун смердел еще сильнее, чем при жизни. Морщась от вони, Вемунд и Кари влезли на то, что недавно было лицом исполина, и топоры ударили по огромной челюсти. Кость хрустела и стонала, не желая выпускать из плена желтые, похожие на широкие доски зубы. Два клыка удалось выломать лишь после длительных усилий.
Сборы были недолгими.
– Вот и все, – проговорил Хаук, последний раз оглядываясь с края обрыва на громадный труп, – и любому, кто не назовет то, что мы сделали, подвигом, я плюну в лицо…
Никто не стал возражать.
В Камелот въехали под дождем. Крупные капли штурмовали стены замка, отважно барабанили по крышам, непрошеными слезами стекали по начищенным доспехам стражников. В глазах стражей читалось удивление пополам со злорадством – северяне вернулись живые, и это жалко, но великана-то, похоже, не завалили, а значит, опозорились…
Клыков длиной в человеческую руку, тщательно завернутых в кожу, стражники не заметили.
Прохлюпав сапогами по огромной луже, вольготно разлегшейся во дворе замка, викинги вступили в пределы дворца. Тут было тепло, и обоняние ласкал запах сжигаемых в жаровнях дорогих благовоний.
Их ждали. Король застыл в своем кресле, на благородном лице – ожидание. Супруге не до него – ей что-то шепчет на ухо красавчик Ланселот, и отблески огня гуляют по золотистым кудрям. Сенешаль Кэй хмур, судя по опухшему лицу – вечер прошел для него весело. В напряженном ожидании замер Гавейн, рядом с ним – трое похожих на него рыцарей помоложе. Братья?
Драгоценными камнями и вышивкой блистали платья женщин, кичливо золотились доспехи рыцарей, и Ивар неожиданно ощутил стыд за грязные сапоги, за промокший насквозь плащ, за колтун на голове…
– Приветствую тебя, конунг Бретланда! – Только человек, хорошо знающий Хаука по прозвищу Лед, мог заметить, что голос его звучит холоднее обычного.
– Привет и тебе! – Взгляд Артура с недоумением обратился на кожаный сверток, который предводитель викингов держал в руках. – Успешен ли был ваш поход?
– Мужчина либо возвращается с победой, либо вообще не возвращается, – гордо ответил Хаук. – Великан больше не будет беспокоить твоих подданных.
Одним плавным движением конунг развернул сверток, и на каменный пол с сухим стуком упали два остроконечных куска желтой кости.
– Что это? – Брови Артура сошлись вместе.
– Зубы, – просипел простудившийся на обратном пути Арнвид. – Или не видно?
– Вы что, заделались странствующими цирюльниками? – с насмешкой в голосе поинтересовался Ланселот. – Что значит зубы? Кто знает, чьи они? А если даже они и великанские, может, они сами выпали?
– К сожалению, у нас не было под рукой телеги, чтобы привезти голову, – спокойно ответил Хаук. – Да и там, где погиб великан, не проедет телега. Впрочем, любой, кто не верит в его гибель, может лично отправиться в горы и найти труп. Это куда сложнее, чем жрать, пить и тискать женщин под защитой замковых стен.
Ланселот побагровел, рот его раскрылся.
– Спокойно! – Величавым жестом Артур поднял руку. – Не стоит оскорблять наших гостей!
Озерный рыцарь сдержался и ничего не сказал, но взгляд его был отнюдь не миролюбив.
– Благодарим вас за помощь в истреблении чудовища, – продолжал тем временем король. – Сейчас вас проводят в покои, чтобы вы могли переодеться и отдохнуть, а завтра состоится турнир в вашу честь.
– Турнир? – Рыжие брови Нерейда недоуменно поднялись. – Что это такое?
– Та же драка, только красивая, – махнул рукой Арнвид, изо всех сил стараясь говорить нормально. Но из больного горла вырывалось только едва слышное шипение. – В общем, увидишь…
Рука, выдернувшая Ивара из объятий сна, была отнюдь не ласковой. В первый момент молодой викинг решил, что она ему снится, и вздумал было повернуться на другой бок.
– Не дури, – сказал кто-то суровым голосом. – Просыпайся. Нам пора.
Едва не застонав от разочарования, Ивар потянулся. Тело, измученное длительным верховым путешествием, требовало отдыха, а мышцы дружно отказывались шевелиться. Даже внутри живота что-то свербело, словно выпитое вечером пиво успело за ночь превратиться в кипящую смолу.
Открыв глаза, Ивар обнаружил, что будил его не кто иной, как конунг, и что все прочие викинги уже встали и с угрюмыми лицами бродят по гостевой палате.
– У, лежебока, – буркнул Вемунд и тяжко вздохнул.
– Вставай, нас ждут на турнире, – кивнул Хаук.
– А может – ну его? – предложил Ивар. – Отоспаться бы, и назад, на корабль…
Он вдруг ощутил, насколько хочет вернуться туда, на узкую палубу, которая еще недавно казалась чужой, выйти в море, некогда такое страшное. Понял, что соскучился по тем, кто сражался вместе с ним.
– Нельзя, – отрезал конунг хмуро. – С воронами живешь – учись мертвечину клевать. Нам оказали честь, устроив турнир, а ты тут выкобениваешься! А ну быстро встал!
Ивар сам не заметил, как оказался на ногах.
Ночной дождь, как по заказу, прекратился. Облака стыдливо разбежались, явив миру пронзительную голубизну небосвода. Нежась под теплым солнцем, промокшая за сырые дни земля исходила легким, едва заметным паром.
Богато разодетые слуги, поминутно кланяясь, повели викингов, словно почетных гостей, за пределы Камелота. Как оказалось, на широком поле к северу от замка забором из жердей огородили огромный прямоугольник, и в коротких сторонах его сделали ворота, достаточно большие, чтобы в них проехал всадник. С боков огороженного пространства выросли деревянные трибуны, заботливо укрытые сверху пологом из синей парчи, обшитой с краев золотыми кистями.
Трибуны и все пространство около них было заполнено народом. Разодетые дамы, в разноцветных платьях похожие на полевые цветы, размахивали платочками.
Внизу, между трибунами и оградой, гомонили возбужденные селяне, собравшиеся сюда, похоже, со всех окрестных деревень. От них аппетитно пахло пивом и луком.
К удивлению Ивара, их провели к центральной трибуне, которая была выше остальных. Ее редкой цепью окружали солдаты в сверкающих на солнце доспехах. Лавки покрывали ковры, до того мягкие на вид, что молодой викинг не удержался, пощупал.
