– Ты еще пыток не видел, клянусь Селитой, – Олен разделся, залез под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Проснувшись, посмотрел на мирно храпящего Бенеша, на занимающееся за окном утро и решительно полез в одну из седельных сумок. Вынул из нее горшочек, закрытый сверху куском ткани и обмотанный вокруг устья веревкой. Когда открыл его, стала видна темно-коричневая, почти черная мазь с жирным блеском, по комнате пополз резкий запах.

Некоторое время потратил на то, чтобы найти кусок ткани, затем просто оторвал лоскут от запасной рубахи. Зачерпнул им немного мази и нанес на левую щеку. Закололо, кожу словно высушило. А затем начало жечь, точно к лицу приложили несколько горячих углей.

Поначалу Олен боролся с желанием почесаться, затем оно испарилось. На смену ему пришло другое – сунуть голову в бочку с ледяной водой. Жжение стало много сильнее.

– Ты чего зубами скрипишь? – спросил проснувшийся Бенеш.

– От радости… – просипел Олен и повернулся так, чтобы ученик мага видел его левую щеку.

Тот выпучил глаза, распахнул рот, а заговорить смог далеко не сразу. Но зато когда смог, обрушил на соседа по комнате целую кучу вопросов:

– Это та мазь, да? Та, что вам ведьма подарила? Можно на нее поглядеть?

– Можно. Только руками не трогай.

Бенеш взял горшочек с такой осторожностью, словно тот был из хрупкого льда. Повертел, понюхал, заглянул внутрь, на лице его отразилось благоговение.

– Это же птичья гречиха… но как оказывает такой эффект? Почему? Учитель никогда об этом не упоминал…

– Вряд ли он был травник, – жжение уменьшилось, осталась слабая боль, так что Олен смог разговаривать нормально. – А бабка упоминала что-то про толчение со свиным жиром.

– О, да! – Бенеш поколебался и вернул горшочек Олену. – Наверное, надо вставать. Саттия не будет рада, если ей придется ждать.

Молодые люди оделись и вышли из комнаты в зал. Девушка обнаружилась за тем же столом, где они вчера ужинали. Глядя на ученика мага, она улыбнулась довольно проказливо:

– Ну что, теперь неделю есть не будешь? А я заказала завтрак.

– Буду, – сказал Бенеш мужественно, – не пропадать же еде.

Пока готовился завтрак, они успели умыться и привести себя в порядок. Затем умяли каждый по миске пшенной каши с изюмом и сметаной, а запили это вином. На багровый лишай, покрывший левую щеку Олена, хозяин постоялого двора глянул равнодушно.

– Что еще я могу для вас сделать? – спросил он, когда посуда оказалась убрана со стола, и путешественники начали собираться.

– Ничего. Спасибо огромное, – Саттия добавила что-то по-эльфийски и поцеловала Мллирана в щеку. – Надеюсь, что мы через несколько дней вернемся сюда и заберем лошадей.

– И я надеюсь. Береги себя, малышка. Твой лук я поставил к своим, так что он будет в хорошей компании.

Олену и Бенешу на прощание достался очень строгий взгляд, таящий обещание сурового наказания, если с «малышкой» что-нибудь случится. Вышли наружу, утреннее солнце ударило по глазам, заставив сощуриться, скрылась за поворотом вывеска с водопадом. Потянулись улочки Лидена.

– Любой из обозов нас подвезет, – проговорила Саттия, когда они выбрались на тракт.

– Тебя – точно, а вот меня – вряд ли, – Олен погладил по щеке, ощутил шероховатую, пересеченную трещинами корку. – И зачем ты оставила лук?

– Слишком он приметный для города. С ним только внимание к себе привлеку, – девушка тряхнула головой. – Интересно, а где Рыжий?

– Он нас найдет, клянусь Селитой. Обычным нюхом или магическим чутьем, но найдет.

Несмотря на ранний час, дорога не выглядела пустынной. Правда, обозы тянулись в основном прочь от Безариона, в сторону восходящего солнца. Возницы поглядывали на стоящую у обочины троицу, зевали. Доносились хлопки бичей и монотонный скрип плохо смазанных колес.

Из-за поворота вывернули с полдюжины больших телег, запряженных могучими черными волами, Саттия оживилась, замахала рукой. Когда телеги подъехали ближе, сидящий на передней седоусый дед в белой рубахе с косым воротом натянул поводья. Нахмурил густые брови и спросил:

– Чего тебе, девка?

– Подвезли бы. Все равно в Безарион едете.

– Это точно. Дрова для бань везем, – дед огладил усы, смерил взглядом Олена, хмыкнул при виде его меча. – А вот вы откуда такие взялись? По реке приплыли, что ли? Ладно, садитесь, от нас не убудет…

– Спасибо, – Саттия первой перелезла через борт, устроилась прямо на уложенных горками березовых кругляшах. Бенеш и Олен последовали за ней, старик цокнул языком, и волы потащили телегу дальше.

Шагали животные вроде бы неспешно, но Лиден быстро исчез за горизонтом. Слева потянулся Дейн, напоминающий опрокинутое серое небо с лиловыми облаками, справа поля, покрытые золотящейся пшеницей.

– Раз я вас везу, – старик оглянулся, сверкнули его хитрые глаза, – то вы меня развлекайте. Рассказывайте, кто такие да откуда. Я вот уже лет тридцать тут езжу. Звать меня дед Причих.

– А мы издалека, – медовым голоском отозвалась Саттия, – из города Виля, что в герцогстве Вителия…

Судя по дальнейшей истории, врать эльфийских детей учили так же прилежно, как стрелять и управляться с конем. Девушка болтала, не переставая, а Олен и Бенеш только переглядывались, узнавая о себе новое. Дед Причих хмыкал в усы да поддакивал, не забывая подстегивать волов.

Дейн расширился, сделал небольшую петлю, обтекая холм со сторожевой вышкой на верхушке. Впереди показался Безарион – черная зубчатая стена с «пеньками» башен, поднимающийся над ней Золотой замок, словно и в самом деле отлитый из драгоценного металла.

– Ого! – только и смог проговорить Олен.

– Да, красота, – согласился дед Причих, – помню, когда увидел первый раз, пацаненком, сердце так и захолонуло… Тогда еще императоры были…

Он резко замолчал, из-под кустистых бровей бросил настороженный взгляд на случайных попутчиков. Но никто из них на упоминание прежних властителей города не отреагировал.

– Невероятно, – сказал Олен, – нельзя представить, что это построили люди…

– Гномы, – поправил Бенеш, – и городскую стену, и замок из оборита. Император что-то намудрил с оплатой, и после этого началась война. О ней все давно забыли, а Безарион стоит.

Город приближался, башни вырастали. Становилось видно, насколько они толстые, как велики каменные блоки, из которых сложена стена. Они лежали плотно, без зазоров, и на гладкой темной поверхности не было ни трещин, ни ямок, словно Безарион никогда не осаждали.

Открылись ворота – огромные распахнутые створки, и между ними – текущая в две стороны река из телег, всадников и пешеходов.

– Там стража, – проговорила Саттия, показывая туда, где в серо-желтом облаке пыли мелькали искорки, – придется заплатить пошлину, по одной пятой цехина с человека, насколько я помню…

– Может, проедем другим путем? – предложил Олен.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся дед Причих, – ну ты сказанул, парень! Стража везде! Безарион называют Городом Двадцати Ворот, и это не преувеличение, но у каждых стоят алчные типы в кольчугах и с мечами.

– Двадцать, надо же… – прошептал Олег, вспоминая города, через которые они проезжали: в Гедене ворот было лишь трое, в Танненге – двое, и даже в Гюнхене – лишь шесть.

– Ага, – кивнул Причих. – Эти вот называются Северными. Те, что вон там, за рекой, – он махнул в сторону Дейна, – Южными. Потом за ними Парадные, Солдатские, Орочьи, все не упомнишь…

Он натянул поводья, и волы остановились, едва не уткнувшись в задник телеги, нагруженной мешками.

– Дальше пешком будет быстрее, – проговорила Саттия, спрыгивая наземь, – спасибо, что подвезли!

– Да не за что, – старый возчик улыбнулся, морщины на его лице причудливо задвигались.

Олен и Бенеш слезли с повозки и вслед за девушкой двинулись к воротам. Пройти смогли только по обочине. Остановились, упершись в хвост длинной очереди из пеших странников. Отсюда стал виден выложенный стальными полосами на створках герб Золотой империи.