Олен проводил ее взглядом, сунул в рот последний кусок яичницы и снова потянулся за кувшином с молоком.

Когда вышел во двор, солнце едва поднялось над лесом. Саттия повернулась к спутнику, хотела сказать что-нибудь язвительное по поводу мужского обжорства. Но глянула на хозяев и прикусила язычок.

– Спасибо, – сказал Олен, кланяясь бородачу и его жене, – да будут благосклонны к вам боги.

Хозяева поклонились в ответ. Младший ребятенок, выглянувший из-за матери, засмущался и вновь спрятался. Саттия хмыкнула, взяла Чайку за повод, и они пошли к воротам. Когда оказались за ними, Олен покосился на спутницу и спросил негромко:

– Ты что, в седло не собираешься садиться?

– Ты так мечтаешь, чтобы я от тебя ускакала? Пока обойдусь, а там посмотрим.

Прошли через деревню, провожаемые любопытными взглядами и собачьим лаем. Миновали крайний дом, покосившийся и вросший в землю, и свернули в поле, где вкусно пахло сырой почвой и свежей травой, а над бороздами летали черные грачи, большие и важные.

Когда окунулись в тень леса, Олен остановился и принялся снимать с пояса меч.

– Ты чего делаешь? – Саттия посмотрела на спутника с удивлением.

– Я думаю, что эльфы не оставят попыток меня найти, хотя бы по этому клинку. Больно уж он приметный.

– Верно говоришь, – девушка потянулась к одной из седельных сумок, – тут у меня был запасной потник. Завернем меч в него и приторочим к седлу. Там он будет не так заметен. А то с оружием ты выглядишь, – она хихикнула, – точно хомяк с рогами.

Меч скрылся под несколькими слоями плотной ткани и в таком виде оказался прикреплен позади седла. Саттия оглядела Олена с ног до головы и задумчиво надула губки.

– Что не так? – спросил он.

– У хозяина Чернокрылых наверняка есть шпионы и здесь, и в соседних землях. Рано или поздно они получат приказ искать такого вот молодого парня, от которого за милю шибает деревенщиной. Надо бы тебя как-то переодеть, но пока денег нет, об этом остается только мечтать.

– А тебя искать не будут? – Олен почувствовал себя уязвленным словом «деревенщина».

– Откуда? Чернокрылые обо мне не знают, а эльфы, видевшие меня рядом с тобой, мертвы. Пойдем, а не то и до заката к ведьме не доберемся.

И они пошли дальше.

Дорога петляла, но уверенно вела на северо-запад. Солнце поднималось, грело все сильнее, в вышине неторопливо толстели облака, ветер нес горький аромат наливающейся соком зелени. С тяжелым гудением носились пчелы, забирались в чашечки цветков, в траве стрекотали кузнечики.

Заполдень с юга наползла темная туча, загрохотал гром, и в дорожную пыль упали капли дождя. Его путешественники переждали в густом ельнике, из-под мохнатых темно-зеленых веток глядя на седые струи, хлещущие по земле. Когда ливень ослабел, вновь пустились в дорогу.

Тропку, ведущую к обиталищу ведьмы, отыскали по ориентиру – обгоревшей после попадания молнии сосне. Пройдя ее, свернули направо и примерно через милю услышали квакающий хор лягушек. Затем вышли к болоту, и со стороны зеленых кочек, поросших багульником, к путникам устремились полчища комаров.

– Еще их не хватало, – прошипела Саттия, в сотый, наверное, раз хлопая себя по лбу. – Вся покроюсь укусами…

Но стоило между низкорослых березок показаться неказистой хижине, как комары пропали. Девушка облегченно вздохнула, приободрилась и Чайка, замучившаяся махать хвостом и трясти гривой.

Жилище ведьмы едва поднималось между двумя холмиками и выглядело так, будто его не построили, а вырастили. Крыши не было видно под слоем дерна с торчащей травой. Через свисающие плети вьюнка с голубыми цветочками проглядывало оконце, затянутое бычьим пузырем. Рядом с ним виднелась дверь, такая узкая, что Олен пролез бы в нее только боком.

– Вот и гости пожаловали, – он не заметил, как дверь открылась и на порог вышла согбенная старушка.

Голову ее скрывал темный платок, с морщинистого и коричневого, как сама земля, лица глядели пронзительные голубые глаза.

– Ну и парочка, – старушка усмехнулась. – Надо же! Вот уж не думала, что ко мне девка-эльф заявится!

– Что, так видно? – Саттия неожиданно покраснела.

– Только мне, – ведьма рассмеялась, показав редкие желтые зубы. – Вижу, что пожаловали с тайнами темными. Рассказывайте…

Саттия сняла с седла меч, развернула ткань. Олен вытащил клинок из ножен и начал говорить – о том, как попало к нему это оружие, о том, что случилось потом, и о странных видениях.

– Чудно, чудно… – забормотала старуха, осторожно касаясь сине-голубого лезвия. – Эта вещь очень древняя. Так далеко мой взгляд не проникает… Я даже не в силах увидеть магию этого меча.

Саттия кивнула, а Олен изумился:

– Это как?

– Есть магия людей, Истинный Алфавит, амулеты, талисманы. Это я вижу четко. Могу уловить чародейство геданов, почуять их власть над стихиями. Но Старшие народы родня нам, хоть и дальняя. Волшебство орданов я не в состоянии ощутить, и ворожбу Древних тоже. Даже представить не могу…

– Так это они изготовили меч? – встрепенулся Олен.

– Кто знает? – ведьма снова улыбнулась, но на этот раз – растерянно. – Я вижу подобную вещь первый раз в жизни, а с момента моего рождения прошло восемь десятков лет.

– Может, ты знаешь того, кто сможет нам помочь? – он убрал клинок обратно в ножны и передал девушке.

– Откуда? Я сижу тут, в глуши, и люди сами приходят ко мне. Хотя, – старуха уставилась куда-то за спину Олену, – я сама смогу кое-что для тебя сделать. Вижу, что враг идет по твоим стопам, свирепый и беспощадный…

– Но нам нечем отплатить за помощь! – спешно проговорила Саттия.

– А, ерунда. Вы дали мне сегодня увидеть настоящее чудо, и за это я у вас в долгу. Ждите здесь.

Развернувшись, ведьма исчезла внутри жилища. Олен пожал плечами и посмотрел на Саттию, та ответила недоуменным взглядом.

– Кое-что для путника диковинного, для странствия далекого, для полета высокого, для неба глубокого, – донеслось из-за неплотно прикрытой двери бормотание, – супротив ворога злобного, скрежета зубовного…

Дверь скрипнула, и старуха появилась из нее, сжимая в правой руке пучок сухой травы, а в левой пузатый горшочек, закрытый сверху куском ткани и обмотанный вокруг устья веревкой.

– Вот, – заунывно проговорила она. – В шуйце у меня птичья гречиха, эльфы зовут ее ежовой ногой, а южане – кровавой травой. Многие знают, что сок ее излечивает от боли в ушах, помогает от крови в горле и страсти грудной. Но мало кто ведает, что если истолочь ее со свиным жиром и намазать кожу, то она покроется бурой уродливой коркой, неотличимой от лишая. Сделай это, доблестный юноша, и тебя не узнает родная мать…

Олен нервно сглотнул, представив себя с лишаем на лице. Саттия хмыкнула.

– В деснице же у меня солнечная трава, – продолжала речитатив ведьма, – эльфы именуют ее кровью Древних, а южане – скорпионьим хвостом. Велика ее сила, и происходит она от Афиаса, Несущего Свет, хозяина светила полудневного. Спасет она от яда, но если просто носить ее с собой, то любой враг потеряет след…

Глаза старухи блеснули, она шагнула к Олену и просто впихнула горшочек и пук травы ему в руки.

– Э, спасибо… – пробормотал он несколько растерянно. – А как пользоваться этой мазью?

– Просто натри лицо. Фальшивый лишай будет держаться три дня, на четвертый сойдет. Затем можешь натереть повторно, но не больше трех раз подряд. Тогда отрава проникнет глубоко… Прощайте, и пусть смотрят на вас светлые боги!

Величественно кивнув, ведьма скользнула в свое жилище, как мышь в норку. Дверь хлопнула, свисающие с крыши плети вьюнка закачались. Сидевшие на них пчелы сердито загудели и поднялись в воздух.

– Листья и корни, мы получили тут не совсем то, что искали, – Саттия улыбнулась и откинула со лба прядь волос, – если честно, то совсем не то.

– Ага, – Олен безрадостно кивнул, – а траву куда? В сапоги совать?

– Неплохая идея. Хотя бы портянки будут меньше вонять. Только сделаем это в более удобном месте.