– А еще про дедушку, – охотно добавил мальчик. Он протянул к Чахе руки, она подхватила его и, прижимая к себе, понесла в юрту.

Смотреть, как сын сидит перед нею на шкурах и угощается свежей лепешкой. Держит ее обеими руками, жадно откусывая то с одного боку, то с другого – как едят все лакомки. Пьет молоко из большой глиняной плошки – аккуратно, чтобы не облиться, а потом облизывает белые "усы" со смеющейся смуглой рожицы.

О таком счастье Чаха даже не мечтала. С тех пор, как она родила сына и рассталась – и с ним, и с Келе – шаманка накрепко закрыла от людей свое сердце. Любить, иметь семью, детей – для нее это было запретным, невозможным. А о малыше, который исчез в снежном буране, она вообще старалась не думать. У него своя судьба. Мальчик живет среди своего народа и, наверное, счастлив – как все любимые дети. А в том, что Келе любит сынишку, Чаха ни мгновения не сомневалась.

Ей же оставалось шаманить. Ходить в верхние и нижние миры, встречать и укрощать духов, договариваться с божествами и демонами, испрашивать благоволения Богов для своего племени.

А тут еще ее брат поднял мятеж против старейшин племени. Набрал сторонников, выступил слабыми силами и был позорно разбит. Бежал, спасаясь от верной гибели, и с ним ушли в Степь его семья. И молодая шаманка Чаха ушла тоже…

И забылось все, что случилось с ней в юности.

Забылось ли? Может быть, таилось в самых дальних уголках души…

И вот прошлое явилось к ней в гости. Сидит, чавкает над лепешкой, постреливает по сторонам лукавыми черными глазами.

И говорит, обтирая рот и шумно рыгая:

– О, мама! Как же я, оказывается, люблю тебя!

Слезы сами собою хлынули у Чахи из глаз. Подхватила сынка, прижала к сердцу.

– И я, малыш, и я тебя очень люблю!

– Ну пусти! – Он вырвался. – Нечего меня мусолить. Я мужчина.

Чаха поспешно разжала объятия.

– Конечно, мой родной. Конечно же, ты мужчина.

– Я пришел говорить с тобой о деле, – обретая неожиданную важность, изрек мальчик. – Отец мой Келе просил тебе кланяться. Моими устами он говорит: "Чаха, прекраснейшая женщина! Я всегда любил тебя! Я буду любить тебя неизменно!"

– Где же он был все эти годы? – не выдержала Чаха. – Я так ждала его, так тосковала…

– Он был в плену, мама. Это было ужасно…

– Долго?

– Не знаю, как это по вашему счету. Наверное, долго. Мы ждем его возвращения – теперь уже скоро.

– С кем же вы воевали?

– Я могу назвать тебе их имя, но оно ничего не скажет ЧЕЛОВЕКУ…

Чаха махнула рукой.

– Неважно, неважно. Главное – скоро Келе будет в безопасности…

Мальчик поглядел на нее искоса.

– О, ты действительно его любишь… Меня прислал к тебе дедушка. Некоторые называют его "стариком"… Где моя сестра, Алаха?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что шаманка вздрогнула.

– Что?

– Алаха, – повторил мальчик, – где она?

– Алаха бежала. Я думаю, Арих оскорбил ее. Арих становится слишком заносчивым. С ним все труднее уживаться. Особенно таким гордым, независимым людям, как твоя двоюродная сестра.

– Бежала… Да, дед не ошибся. Это была она. Мама! Нельзя терять времени. Ты знаешь народ венутов?

– Конечно. Сейчас они очень сильны и многочисленны. Они кочуют к северу отсюда…

– У них есть ужасный обычай. Раз в пять или десять лет они посылают дар Небесному Старику. Живую девушку в богатых одеждах, с приданым из множества колец, браслетов, ожерелий, замуровывают в скалу…

– Слухи об этом ходят по всей Степи, сынок. Некоторые пытаются найти эти могилы, чтобы разграбить их и забрать себе приданое несчастной жертвы. Но никому еще этого не удавалось. Венуты слишком хорошо умеют прятать свои тайны.

– И никто, ни разу не пытался спасти "невесту старика", – добавил мальчик.

Страшное предчувствие сжало сердце Чахи.

– Ты хочешь сказать, что моя племянница, это маленькое безрассудное чудовище, нашла венутскую могилу и спасла "невесту старика"?

Мальчик кивнул.

– Вот именно, мама. Именно так она и поступила. Стража, который караулил могилу, нашли с перерезанным горлом. Пещера была вскрыта, девушка и драгоценности исчезли.

– А следы?

– Две лошади ушли в горы… Но самое любопытное не в этом. Лошади шли без всадников. Это поняли даже следопыты-люди, хотя обычно люди видят куда меньше, чем можно разглядеть. "Невеста старика" и ее спасители просто исчезли, растворились в воздухе. Это сбило преследователей с толку…

– Венуты преследуют их?

– Разумеется. – Мальчик прищурил глаза. – Неужели они оставили бы это святотатство безнаказанным?

– Разве это святотатство! – вырвалось у Чахи. – Спасти от жестокой участи ни в чем не повинную девушку…

– С точки зрения венутов – несомненно. Не трать времени на пустые причитания, мама. Алаха и ее спутник… кстати, кто он?

– Невольник, которого она зачем-то выкупила у Учеников Богов-Близнецов, – машинально отозвалась Чаха. – Он предан ей, как пес.

– Мне тоже так показалось, – хмыкнул мальчик. – Не разберешь этих людей! И что только у них на уме! Разные глупости…

– Продолжай, – взмолилась Чаха. – Что сделала моя племянница?

– Я уже сказал тебе: освободила "невесту старика". И забрала все ее приданое. Венуты рвут и мечут. Они пытались выследить беглецов, но это им пока не удалось.

– Но если лошади шли без седоков, то куда же делись люди?

– Улетели по воздуху, – рассмеялся мальчик. – Я не шучу, мама, не хмурь брови. Там побывали виллины, Крылатые, со своими симуранами. Это и спасло жизнь твоей племянницы, которая, похоже, слишком много тревожится о других и слишком мало беспокоится о себе самой.

– Ты прав, – вздохнула Чаха. – Но в любом случае – благодарю тебя за добрую весть! Алаха в безопасности.

– Она с "невестой" и своим рабом ушла за горы. По-моему, они поселились где-то в Саккареме. Не думаю, что моей сестре там хорошо. Она привыкла видеть Степь, а не каменные стены домов. Хуже другое. Венуты будут мстить за поругание своих святынь.

– Для этого им нужно сперва найти Алаху.

– Они не станут искать Алаху. Они будут мстить ее роду…

– Ее роду… – повторила Чаха. – Нам грозит опасность?

– Вам всем. – Мальчик поднялся. – Мама! Я пришел забрать тебя отсюда. Венуты идут на вас большой армией. От вас не останется даже воспоминания. Я знаю, что не спасется никто. Мой отец не простит мне твоей гибели…

– Я не могу, – отозвалась Чаха. – Как я оставлю мой народ? Я не сделала этого в дни мятежа моего брата. Не сделаю и сейчас.

Мальчик задрожал всем телом.

– Я боялся, что именно так ты и ответишь! – Слезы хлынули у него из глаз. – Мама, мама! Прошу тебя, пойдем!

Чаха смотрела на слезы своего сына и чувствовала, что сердце ее разрывается.

– Пойдем, пойдем! – Теперь он схватил ее за руку своей маленькой горячей ручкой и изо всех сил тащил за собой. – Не оставляй меня больше, мама! Отец скоро вернется! Я не хочу…

– Послушай меня, сынок. – Чаха села на корточки, положила ладони на содрогающиеся от рыданий плечи мальчика. – У каждого человека своя судьба. Всякий разделяет участь своего народа. Твой отец знал это, когда забрал тебя, новорожденного. Ты принадлежишь к аями, я – к людям. Мне нельзя жить с вами. Мы можем любить друг друга, можем встречаться, но пути наши – различны…

– Пойдем со мной, мама… Дедушка разрешил… – прошептал мальчик, глотая слезы.

– Я не могу, – спокойно, тихо произнесла Чаха. – Ступай, сынок.

Он вырвался и бросился бежать. Чаха упала лицом вниз, словно пытаясь удержать тень своего убегающего сына, и безмолвно, содрогаясь всем телом, зарыдала.

Салих не нашел в Мельсине ничего. Ни старого дома, где более тридцати лет назад он появился на свет – на беду ли, на радость, того никто не скажет, покуда Боги не сочтут всех Салиховых дней и не оборвут истончившуюся нить его жизни. Ни соседей, ни родичей – семья торговца шелками исчезла бесследно.