– Вы что, с ней не ладите?

– Я знаю ее недостаточна хорошо, чтобы ответить на этот вопрос. В любом случае мне бы не хотелось быть четвертым мужем. Ее нынешний – какой-то психиатр, работает в Лос-Анджелесе. Тот еще фрукт. Если кто и нуждается в сеансе психоанализа, так это он – и никто другой. А вы?

Рейчел, судя по всему, обиделась.

– А что я?

– Ну, у вас есть братья или сестры?

– Heт, я единственный ребенок в семье, – сказала она, а потом, отвернувшись от Роберта, еще раз сказала, вернее, пропела: – Одинокое дитя.

Она пропела эти слова очень тихо, но не настолько тихо, чтобы их не услышал Роберт.

– А ваши родители?

– Увы, моя мать умерла при родах.

– Мне очень жаль.

– Не стоит извиняться.

Она направилась в кухню, и Роберту ничего не оставалось, как последовать за ней. На кухне надрывался включенный на максимальную громкость телевизор.

– Когда я спросил о братьях и сестрах, я вовсе не желал…

– Как я уже говорила, вам нет нужды извиняться. А у вас есть брат или сестра?

– Нет.

– Значит, мы оба одиноки. Одинокие, брошенные дети, так?

Внимание Роберта привлекла программа новостей, которую в это время передавали по телевидению. Рассказывали о какой-то пресс-конференции. На экране появилось несколько сидевших за столом полицейских в штатском. Стол был сплошь заставлен микрофонами. В центре сидел человек, которому было адресовано большинство вопросов собравшихся журналистов. На секунду на экране высветилось его имя – это был главный инспектор Хэролд Дейли.

– Скажите, нападение было вызвано сексуальными мотивами? – прозвучал чей-то вопрос, едва различимый из-за щелкавших фотоаппаратов.

– Нет никаких свидетельств, которые позволили бы нам говорить об этом со всей уверенностью, – заявил Дейли. – Конечно, исключить полностью такую возможность нельзя, но сразу замечу, что следов изнасилования не обнаружено.

– Можете ли вы прокомментировать, появившиеся в последнее время в прессе заявления, что последнее убийство связано с убийствами Дженнифер Колсен и Андрэ Перлмана?

Дейли, прежде чем ответить, некоторое время перебирал лежавшие на столе бумаги и откашливался.

– Боюсь, что это не более чем домыслы.

– Но вы не можете отрицать это со всей уверенностью?

– Подобные слухи не имеют под собой никакой реальной основы, и в сложившихся обстоятельствах мне ничего не остается, как только назвать их безответственными и вредными. Это все, что я могу сообщить вам по данному вопросу.

– Врет он все, – пробурчал Роберт, вспомнив разговор с Кевином Маллоем.

– Откуда вы знаете? – спросила Рейчел.

– Знаю – и все.

Дейли тем временем обратился ко всем собравшимся:

– Хотя это страшное преступление было совершено в частном доме, очевидно, что многие видели убийцу, хотя не отдают себе в этом отчета. Я собираюсь опросить всех людей в округе, чтобы они попытались вспомнить все, что видели во время преступления в прилегающей к дому местности. Возможно, они припомнят человека, который вел себя странно или чем-то выделялся. Любая информация по этому делу будет с благодарностью принята следственными органами.

Рейчел покачала головой.

– Вряд ли они его поймают. Как вы думаете?

Голубоватый свет, исходивший от телевизора, отражался на полированной поверхности мраморной столешницы. Рейчел поразило удивительное спокойствие Роберта. Этого она, признаться, от него не ожидала. Казалось, он ни чуточки не был опечален. Хотя, по логике, и пресс-конференция, и загадочные события, сопутствовавшие убийству, могли бы возбудить в нем если не печаль, то хотя бы самое обыкновенное любопытство. Расплывчатое заявление главного инспектора должно было пробудить в нем чувство протеста наконец! Но ничего подобного не наблюдалось. Даже его интерес к телевизионному шоу носил весьма поверхностный характер. Рейчел открыла холодильник и извлекла оттуда бутылку «Сансьерри».

– Это вино вас устроит?

– Вполне.

Рейчел наполнила два бокала, протянула один из них Роберту и сходила в гостиную. Там она взяла с каминной полки серебряную шкатулку, наполненную сигаретами, открыла крышку и предложила Роберту закурить. Тот отрицательно покачал головой.

– Ну разумеется, – сказала она, сразу же заметив свою ошибку. – Ведь вы бросили курить, если мне не изменяет память. Я, знаете ли, тоже чуть не бросила, но потом решила ограничивать себя. Теперь я курю только в особых случаях. Я всегда стремилась превратить курение в акт удовольствия, а не отчаяния. Так гораздо приятнее.

– У меня и в помине нет вашего самообладания. Стоит мне выкурить хотя бы одну сигарету, и я снова вернусь к прежней норме в виде двух пачек в день.

– Не доводите все до абсурда, Роберт. Дело в элементарной самодисциплине. Все это не слишком трудно.

– Для вас – возможно.

Рейчел поставила шкатулку на место, отхлебнула из бокала и спросила:

– О чем вас расспрашивали полицейские?

Роберт оторвал взгляд от ковра, который он в течение минуты весьма прилежно изучал, и посмотрел на любезную хозяйку.

– Как вы узнали, что меня допрашивали полицейские?

– Я просто увидела полицейскую машину, – ответила Рейчел. – Я стояла на балконе и заметила, что она заруливает к нам.

Все это было вполне логично, но Роберт ей почему-то не поверил.

– Я видела, как они спускались в подвал, и сделала вывод, что они приехали для того, чтобы задать вам несколько вопросов, касающихся вашей подруги.

– Моей бывшей подруги, – поправил хозяйку Роберт. – Кроме того. почему вы решили, что полицейские приехали, чтобы расспросить именно о ней? Причина могла быть какая угодно.

Рейчел снова отпила глоток «Сансьерри». Роберт, вне всяких сомнений, был самым привлекательным молодым человеком, с каким ей приходилось разговаривать за последнее время. Поначалу он показался ей чуть ли не уродом, но чем дольше она с ним общалась, тем больше ей нравилась его внешность. Его глаза ее гипнотизировали, и она старалась не смотреть на молодого человека слишком долго и избегала его пристального взгляда. Ей нравились его высокие скулы, хотя строгий ценитель мужской красоты вряд ли назвал бы их идеальными по форме или хотя бы правильными. Иными словами, ей нравились те его черты, которые прочие сочли бы недостатками.

– Я, разумеется, допускаю такую возможность, – приняла она вызов своего гостя. – Но согласитесь, что в свете последних событий такой исход был бы маловероятным.

– Привет, Рэй. Не слишком сегодня занят, а?

– Пока нет. С чем явилась?

– Так просто… Удиви меня.

– Сильно удивить или не очень?

– Очень сильно.

– Tы самая большая сучка на свете, Карен!

– Спасибо, Рэй. Ты всегда умел сказать девушке приятное.

Стефан Абрахам молча наблюдал за тем, как девушка по имени Карен перегнулась через стойку бара и взяла коробочку спичек из стеклянной пепельницы. На поверхности коробка были изображены семь ярких сердечек, полностью гармонировавших своей алой раскраской с губной помадой Карен. Она прикурила, а затем развернулась на высоком стуле таким образом, чтобы обозревать все помещение бара, утопавшее в полумраке. Абрахам тоже оглядел собравшихся – за столиками было много незнакомых ему людей, хотя еще не все места были заняты.

Начало многообещающее.

Рэй, добродушный бармен, налил в шейкер двойную дозу текилы. Абрахам повертел в руках свой пустой стакан, а потом снова поставил его на стойку. Он сидел в самом ее конце, и девушка не обратила на него внимания, что было совсем неплохо. Он любил наблюдать за людьми, но вовсе не хотел становиться объектом наблюдения посторонних.

Девушка была одета в топ ярко-бирюзового цвета и кожаные брюки, стянутые на талии широким поясом со сверкающей серебряной звездой на пряжке. У нее были карие глаза и волосы неопределенного цвета, что свидетельствовало о неудавшемся намерении их владелицы заделаться блондинкой. Абрахам предпочитал натуральный цвет волос и не любил крашеных. Тем временем бармен, завершив манипуляции, вылил текилу в стакан и искусно послал его по полированной стойке посетительнице. Поймав его, она тут же сделала большой глоток.