Однако тишина ночи ничем больше себя не проявляла. Я посидел еще немного и уже хотел было лечь, как вдруг увидел, что дверная ручка медленно опускается. Кто-то нажимал на нее снаружи.

Это уже был предел наглости!

– Кто там?! – крикнул я, вскакивая с раскладушки.

Дверная ручка тотчас вернулась в исходное положение. Обуваясь на ходу, я кинулся к двери и распахнул ее. Луч света разлился по кафельному полу коридора серым конусом. Я таращил глаза, глядя в темноту, но, разумеется, ничего не видел.

– Кто здесь? – еще раз спросил я.

Я слышал только глухие удары собственного сердца. Нещадно сминая задники ботинок, я шагнул в темноту, заглянул за дверь, затем замер и прислушался. Ладно, звук шагов мог мне померещиться. Но ручка не могла опуститься самостоятельно! Это факт. Значит, помимо меня в школе ночует еще кто-то. И, в отличие от меня, ему не спится.

Само собой, в голову тотчас полезли идиотские мысли про душу покойного Лешки, про привидения и прочую муру. Я с силой захлопнул дверь, отыгрывая на ней свое раздражение. Испугался, частный детектив! Штанишки сухие, дюдик хренов? Если это был хилый двоечник, то можно представить, какой шок пережил бедолага, когда услышал из-за двери комнаты славы мой истошный вопль.

Раздосадованный и рассерженный своим поведением, я с ожесточением скинул с ног ботинки и рухнул на раскладушку, которая тотчас отозвалась жалобным скрипом. «Пусть по коридору хоть черти лысые шастают!» – подумал я и моментально уснул.

Не знаю, сколько я проспал. Открыв глаза, я увидел над собой все ту же гудящую неоновую лампу и белый потолок. Пока я блуждал в царстве сна, здесь ничего не изменилось, и с моим телом ничего не случилось.

Я встал с раскладушки, энергично растер ладонями лицо и почувствовал непреодолимое желание умыться холодной водой.

Распахнув дверь, с которой были связаны мои ночные переживания, я увидел, что коридор залит серым сумеречным светом. Еще бы, девять часов утра! Я прошелся по коридору, разглядывая его с необъяснимым интересом и мысленно отмечая, что при дневном свете он вовсе не кажется мрачным. Вот только почему здесь по-прежнему тихо и безлюдно? А где школьники? Почему не начались уроки?

Зайдя в умывальник и сунув голову под кран, я нашел ответ на свои последние вопросы. Сегодня же воскресенье, занятий нет!

Причесавшись перед мутным зеркалом, я почувствовал прилив сил и острое желание немедленно начать работу. Но для начала было бы неплохо выпить чашку кофе с бутербродом из ломтя ветчины и лепестка сыра.

Поиски бутерброда, тем не менее, не помешали мне обойти все школьные коридоры вдоль и поперек, заглядывая в классы, а заодно проверить входную дверь. Дверь по-прежнему была заперта, но вот окно в одной из классных комнат на первом этаже оказалось приоткрыто, а когда я выглянул из него, то увидел прислоненный к наружной стене деревянный ящик из-под овощей. Все понятно! Кто-то вчера ночью забрался в школу через окно и сделал неудачную попытку зайти в комнату славы. Кто это был? Хилый двоечник или… или…

Составить вторую часть предложения мне не удалось, и я решил подключить к размышлениям на эту тему еще одного человека.

Кажма была покрыта сырым густым туманом. Когда я вышел из дверей, то сразу почувствовал, как влажный холод быстро заползает мне в рукава и под куртку. Полюбоваться красотами города, видимо, мне сегодня было не суждено. Я поднял воротник и, напрягая глаза, с трудом разглядел контуры школьного двора и торчащий посреди него, словно эшафот, мой «жигуль». Машину не угнали, и на том спасибо.

Старательно обходя лужи, я пересек центральную площадь, окруженную расплывчатыми бесформенными тенями, и свернул на улочку, где среди деревьев возвышался красивый дом из цилиндрованного бруса. Не успел я подойти к двери калитки и отыскать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и я нос к носу столкнулся с Ольгой Андреевной.

Господи, как она испугалась!

– Это вы?! – сдавленным голосом произнесла она, глядя на меня круглыми глазами, и прижала руки в тонких черных перчатках к воротнику красного плаща. Сейчас она казалась мне куда более привлекательной, чем вчера.

– Ольга Андреевна! – строгим голосом инспектора по делам несовершеннолетних произнес я. – Сегодня ночью по коридору вашей школы кто-то бродил!

– Кто бродил? – рассеянно пробормотала она.

– Вот это я как раз и хотел у вас узнать.

– А где бродил?

Кажется, кто-то из нас двоих еще не проснулся.

– В школе. По коридору вашей школы, – терпеливо разъяснил я.

– А вы откуда знаете?

На какое-то мгновение мое сознание посетила мысль, что вчера вечером я подвозил к этому дому совсем другую женщину и совсем от другой женщины получил ключ от школы. Видимо, выражение на моем лице в это мгновение было настолько необыкновенным, что Ольга Андреевна моментально пришла в себя.

– Ах, да! – сказала она и ненадолго прикрыла глаза. – Я совсем забыла. Вы же там ночевали… Кстати, как вам спалось?

– Ужасно, – признался я. – Не школа, а проходной двор какой-то!

– Вы говорите, кто-то ходил по коридору? – произнесла Ольга Андреевна. Мне показалось, что в ее глазах искрой мелькнул испуг. Она на некоторое время задумалась, словно стала мысленно перебирать фамилии школьников, чтобы определить, кто из них мог болтаться по школе ночью.

Я откровенно рассматривал ее лицо. Губы, обработанные ярко-красной, под цвет плаща, помадой, полыхали огнем. Тонкие брови были светлее кожи и оттеняли легкий загар. Учительница была на полголовы ниже меня, но каким-то образом умудрялась смотреть на меня как бы сверху вниз, с вежливым высокомерием.

– Этого не может быть, – уверенно сказала она. – Ночью в школе никто не мог находиться.

– Но я собственными глазами видел…

– Вам показалось, – заверила Ольга Андреевна и как-то странно, с затаенной хитростью, взглянула на меня, словно хотела сказать: не пытайтесь взять меня на пушку, я хорошо знаю, что вы лжете!

Мне осталось лишь пожать плечами. Собственно, я пришел сюда не столько для того, чтобы сказать о шатающихся по коридору полуночниках.

– Я хотел бы обсудить с вами некоторые детали письма, которое написала Вера Шаповалова, – сказал я, нагнав на лоб деловые морщины.

– Извините, но у меня сейчас нет времени, – резко оборвала мою деловитость Ольга Андреевна и сделала маленький шаг ко мне, едва ли не прижавшись к моей груди. Я правильно понял этот жест: она пыталась вытолкнуть меня из калитки.

– Кажется, я обратился к вам не с личной просьбой, – начал злиться я. – Я выполняю свой профессиональный долг.

Ольга Андреевна сжала губки и в упор посмотрела на меня.

– Что вы от меня хотите?

– Если не ошибаюсь, вы завуч. То есть должностное лицо?

– Да. Что дальше?

– Вы обязаны помочь мне разобраться в этой истории с письмом.

Губы учительницы дрогнули. Она усмехнулась.

– Раз обязана, то непременно помогу. Как и вашему коллеге. Я дам вам развернутое интервью, организую встречу с учениками и даже сфотографируюсь для вашей паршивой газетенки. Но это будет несколько позже. Сейчас я тороплюсь. У меня дела. Скажите, в выходной я имею право на личную жизнь?

– В таком случае я вынужден обратиться к директору школы.

– Отличная мысль! – обрадовалась Ольга Андреевна. – Хотите, я провожу вас к ней? Мне как раз по пути.

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Мы пошли в обратную сторону – мимо школы и площади с памятником. Я с недоумением озирался по сторонам. Если не ошибаюсь, таксист отвез вчера директрису совсем в другое место. Впрочем, высказывать свои сомнения я не стал, чтобы опять не нарваться на сарказм Ольги Андреевны. Казалось, Кажма вымерла. Ни один человек не повстречался нам. В глухой тишине лишь цокали каблучки учительницы.

– Покажите-ка мне заодно дом, где живет Ярослав Николаевич, – попросил я.

Ольга Андреевна остановилась и взглянула на меня со сдержанным негодованием.