– Андрюш, ты тут?

В ответ – тишина. Удивленная столь странным поведением мужчины, который убежал из дома, не закрыв дверь, не потушив свет и не выключив чайник, Леночка вошла в ванную комнату и увидела в углу Крюкова.

Андрей стоял, странно свесив голову набок, отчего-то приоткрыв рот, откуда высовывался толстый синий язык. Руки безвольно висели вдоль тела. Леночке стало не по себе. Она сказала:

– Здравствуй, Андрей.

Но сосед не ответил. Школьница перевела глаз вниз, увидела на коврике две пластиковые тапки, а над ними сантиметрах в двадцати от пола висели голые ноги с судорожно вытянутыми пальцами, словно парень искал изо всех сил опору.

– И что ты сделала?

Лена гордо ответила:

– Вышла из квартиры, вызвала милицию, а сама встала у двери, чтобы кто случайно не зашел.

Да, современные дети совсем не похожи на нас, прежних. Интересно, как бы поступила я в десятилетнем возрасте, обнаружив труп? Скорей всего заорала бы дуриной и понеслась колотиться во все двери на лестничной клетке. Здесь же полное самообладание.

– А где же твои родители были?

– У меня только мама, – с достоинством ответила девочка, – она медсестра в больнице, на дежурстве осталась.

– Ну ты молодец, грамотно поступила!

– Я «Ментов» по телику всегда смотрю, – зачирикала Леночка, – и знаю, что ничего трогать нельзя.

А еще говорят, что детям не надо часами просиживать у телевизора!

Приехавшие милиционеры похвалили Леночку, один из них, пожилой, даже подарил ей шоколадку. Потом у нее сняли отпечатки пальцев, объяснив, что они нужны криминалистам, ведь девочка трогала дверную ручку. Затем прикатило телевидение, и для Лены настал час славы.

– Знаешь, где машина Андрея?

– Конечно! За углом, возле входа в бойлерную стоит.

Я вышла во двор и отыскала «Жигули». Автомобиль был измазан по самые стекла, что показалось мне странным. В Москве уже две недели как нет ни дождя, ни луж на дворе. На левой дверце детская рука вывела: «Помой меня». На правой тот же ребенок написал: «Танки грязи не боятся».

Я подергала дверцу, и та неожиданно распахнулась. Андрей забыл запереть кабриолет. Внутри пахло табаком и дешевым одеколоном. Прямо перед глазами, на зеркальце болталась бумажная елочка, я принюхалась и поняла, что кельнской водой несет от нее. В бардачке не нашлось ничего интересного. Атлас дорог, полупустая бутылочка фанты; одна, довольно старая замшевая перчатка и несколько пакетиков с презервативами.

Я перелезла на заднее сиденье. В карманах чехлов кресел водителя и пассажира обнаружилась расческа, газета «Мегаполис» и ручка «Бик» без колпачка. От еженедельника была оторвана узкая полоска.

В тоске я пошарила по полочке возле ветрового стекла и тоже не обнаружила ничего достойного внимания. Уже вылезая через заднюю дверь наружу, я оперлась рукой о сиденье, ладонь соскользнула и попала в пространство между спинкой и подушкой. Пальцы уперлись во что-то твердое. Сломав два ноггя, я вытащила на свет божий самую обычную дешевенькую пластмассовую пудреницу.

Сжимая в руках добычу, спустилась в метро и открыла крышечку. В мутном зеркальце отразилась моя бледная морда, в нос ударил запах некачественной польской косметики. На замызганном поролоновом кружочке лежал кусок бумаги. Я быстро развернула его. «Римма Ивановна». Все. Клочок был явно отодран от лежащей в автомобиле газеты. С оборотной стороны на нем стояло «…полис, 18 мая». Интересное дело. Может, косметику потеряла одна из многочисленных Андрюшиных любовниц? Ну зачем бы ей класть на «пуховку» записку? Нет, скорей всего Галя, оставшаяся в машине на пару минут одна, обнаружила в кармане чехлов «Мегаполис», ручку и решила… Что решила? Кто такая Римма Ивановна и где ее искать? Был только одни способ проверить это предположение. Чувствуя, как от голода начинает сводить желудок, я понеслась на Ремонтную улицу.

– Это принадлежит Гале? – с порога спросила я, сунув Свете под нос пудреницу.

Несчастная мать повертела пластмассовый кружок и севшим голосом пробормотала:

– Да, на день рождения подарили. Где вы ее нашли?

Я вздохнула.

– Потом объясню.

Светлана напряженно глядела на меня.

– Галя вам не звонила?

Света помотала головой:

– Нет. Сижу у телефона, не ем и не пью.

– Кто такая Римма Ивановна?

– Федорова?

– Наверное.

– Заведующая учебной частью в медицинском училище. Она очень хорошо относится к Галочке, работу дает.

– Работу?

– Ну да.

– Какую?

Светлана взглянула на меня:

– Что-то есть захотелось, может, пожуете со мной кашу?

Я была такая голодная, что согласилась бы и на жареные бритвы.

На крохотной кухоньке хозяйка поставила на огонь небольшую кастрюлю и принялась помешивать содержимое деревянной ложкой. От плиты пошел невероятно аппетитный аромат.

– Что у тебя там? – поинтересовалась я.

Света грустно улыбнулась.

– Спецкаша.

– Не поняла.

– Собачка у нас жила, Жулька. Вот меня и научили: берешь мясо, любое – говядину, курятину, сегодня, например, индюшатина, она самая дешевая. Варишь птицу до готовности, а потом в бульон засыпаешь геркулес. Один к двум. Стакан овсянки на два стакана бульона.

– Да ну? – удивилась я. – А мы на молоке делаем.

– Теперь так попробуй, – вздохнула Света. – Еще сверху нужно кинзой посыпать или петрушкой, да у меня нет. Наша собака, знаешь, как жрала!

Я с сомнением поглядела на возникшую перед моим носом глубокую тарелку. Выглядит не слишком привлекательно, но пахнет замечательно. Да и на вкус блюдо оказалось выше всяких похвал.

– Потрясающе, – с жаром произнесла я, с трудом подавив желание вылизать емкость языком, – вкуснее ничего не ела.

– Гале тоже нравится, – улыбнулась Света.

Потом ее лицо сморщилось, и по щекам быстро-быстро покатились слезы.

– Эта пудреница, – с чувством произнесла я, – доказывает, что Галю не убили в квартире, скорей всего она жива!

Светлана всхлипнула:

– Дай-то господи! Одна она у меня.

– Так какую работу Римма Ивановна давала Гале?

– По уходу за больными. Знаешь, иногда для лежачих сиделку нанимают?

Я кивнула.

– Такая услуга дорого стоит, если медсестра дипломированная, – пояснила Света, – вот кое-кто и обращается к Федоровой. Она студенток присылает, отличниц, им можно поменьше заплатить. Галочка очень довольна была, пару раз ей хорошие суммы перепали. Туфли купила и мне пальто.

Светлана вновь зарыдала.

– Давай адрес училища, – велела я.

Будущих медсестер готовили на базе клиники, расположенной в Капотне. Я поглядела на часы – восемь вечера. Сейчас там, конечно, никого нет, поеду завтра, а теперь пора в Дом моделей и домой.

Не успела я открыть дверь, как раздался звонкий лай, и в прихожую выскочила собачка. От неожиданности я уронила сумку с сырой индюшатиной. Совсем забыла, что в нашем доме новые жильцы.

– Фу, Адель, фу! – закричала Кристина. – Свои.

– Как ты назвала ее?

– Адель. А ласково можно Адочка.

Мне не понравилась кличка, но спорить с девочкой не стала.

– А кошка – Клеопатра, – сообщила Тамара, – в просторечии Клепа.

Я заметила, что у подруги красные глаза, и поинтересовалась:

– Ты супрастин пила?

– Два раза, – ответила Томуся и оглушительно чихнула. – Что купила? Индюшатину? Котлеты сделаем?

– Нет, – хитро улыбнулась я, вынимая из пакета геркулес и пучок кинзы, – спецкашу.

Не успело мясо вскипеть, как раздался звонок в дверь.

– Сними пену, – велела я Кристине.

Девочка схватила шумовку и принялась шуровать в кастрюле. Я распахнула дверь.

– Помогите, умирает, – закричала Аня.

У меня просто подкосились ноги. Нет, только не сегодня, я так устала.

– Вилка, – рыдала Анюта, – ужас, катастрофа!

– Ну, – безнадежно спросила я. – Что Машка съела?

– Голову засунула, – вопила Анечка.