Странной и нереальной казалась эта дуэль. Посреди бетонированного плаца на расстоянии пятидесяти метров друг от друга стояли два человека. Метрах в десяти от каждого из них замерли секунданты: начальник штаба подполковник Иващенко и генерал Федькин. За пределами плаца чернели шеренги солдат, глазеющих на невиданное действо. Стиляга полковник даже дал фору эфэсбэшнику – позволил стрелять тому первым. Можно было бы разыграть и другим образом – на момент расхождения с сигналом, по которому начинать дуэль, но Степанов выбрал именно такой порядок.

– Если Бог жив, то его милостью прикончу мерзавца, даже выстрелив вторым. С пятидесяти метров попасть в меня не так и легко...

Над плацем застыла тишина. Конечно, если бы можно было перенести дуэль, то скорее всего она бы не состоялась. Время остудило бы даже такую горячую голову, как у полковника Степанова, а уж у генерала нашлось бы множество причин для прекращения этой служебной анархии. Не говоря уже о том, что Смирнов вполне мог вызвать по мобильнику подкрепление.

Нынче, пока кровь еще не успела остыть, даже Федькин смотрел на это с неким неземным фатализмом. Кирилл, сам того не желая, оскорбил честь мундира, который с гордостью носил и генерал. Он докурил сигарету и на правах старшего подал команду:

– Начинайте!

Эфэсбэшник долго целился в ненавистное лицо Степанова, как бы позабыв основные правила стрельбы. В грудь попасть было куда проще – если не мгновенная смерть, то тяжелое ранение обеспечено. В случае чего остался бы жив для трибунала и полковник, и самому Кириллу было бы не в пример легче оправдаться. Но он прицелился в лицо...

Пистолет ПММ – модернизированный пистолет Макарова – от прототипа – пистолета ПМ – внешне отличается увеличенной пластиковой рукояткой более удобной формы. Но главным отличием является использование нового, усиленного (высокоимпульсного) патрона 9x18 ПМ-М. Если его старший брат был беззастенчиво содран с «Вальтера», то ПММ по мощности патрона и его поражающему действию вплотную приблизился к пресловутому «парабеллуму».

Именно пуля из такого патрона обожгла щеку командира части. «Пижонство! – подумал Василий Кузьмич. – Пора кончать с этим благородством! Пару сантиметров – и несправедливость восторжествовала бы в очередной раз». Он навскидку выстрелил и попал эфэсбэшнику в правый глаз.

– Финита ля комедия! – громко сообщил присутствующим. – Или что говорил в таких случаях Фантомас, не помню...

Федькин бросился к лежащему телу и перевернул его на спину. Мертвый Смирнов глянул на него пустой глазницей. Череп был цел – пуля осталась внутри. Генерал вскочил на ноги и бросился к Степанову.

– Кузьмич, твою мать! Ты что, не мог ему ливер прострелить?

– Зато шкура осталась цела, – философски заметил Степанов, – а глаз можно и искусственный вставить – сейчас такие глаза из стекла и фарфора делают...

– Ты меня, как марионетку, за яйца не дергай! – взвился генерал. – Я думал, что ты ему руку прострелишь или ногу! Что теперь делать?

– Скажешь, что я промахнулся, – равнодушно произнес Степанов, – и вообще делай как знаешь.

Он понюхал дуло пистолета, из которого только что уложил своего обидчика, прошел в штаб мимо застывших по стойке «смирно» военнослужащих своей части. Солдат и офицеров. Пацанов и мужиков. Отдал честь своим «орлам» и как бы прощальным взглядом окинул замерший строй. Молча кивнул и пошел дальше. К командирам подразделений подошел начальник штаба.

– Фельдшер здесь? Идите поработайте коронером.

– Что же теперь? – спросил командир первой роты. – Арестуют Батю?

Подполковник Иващенко не ответил на вопрос капитана. Испытующе посмотрел на изваяния шеренг и сипло кашлянул, прочищая горло.

– Сынки! – обратился он к солдатам. – Вы видели, как офицер должен стоять за свою честь. Вы запомните этот момент на всю свою жизнь, в течение которой многие попадут в подобное положение. Кто-то стерпит, а кто-то отомстит, проявив характер. Решать за вас не будет никто – только вы сами... сами!

Подполковник помолчал минуту, а затем приказал офицерам увести людей с плаца. Молча закурил, постоял, глядя в окно командирского кабинета, через открытую форточку которого вот-вот должен был донестись характерный звук, сообщивший об обретении окончательной свободы полковником Степановым. Прошло полчаса, сорок минут, час... Начальник штаба чертыхнулся и поспешил к входным дверям, затем, задыхаясь от волнения и тревоги, поднялся на второй этаж. Вот она – дверь командирского кабинета, единственная дверь в штабе, обтянутая кожей и звукоуплотнителем. Батя любит работать в тишине.

Он постучал костяшками по перетянутой коже, ободрал о корд фаланги. Никакой реакции, тишина. Рванув на себя дверь, вломился в кабинет – никого. На командирском столе лежат забытые перчатки, да дымится в пепельнице окурок сигареты... полная фигня! Компьютер на столе вспыхивал огоньками-звездочками.

– Посыльный! – заорал начальник штаба.

Вбежал молодой солдат, полугодичник из второй роты.

– Боец, командир заходил к себе? Где он?

Солдатик растерянно посмотрел на пустой кабинет и пожал плечами.

– Никак нет! – произнес он, растягивая слова. – Он зашел при мне и не выходил. Товарищ полковник, а кто стрелял на плацу?

– Разговорчики! – одернул зарвавшегося бойца Иващенко. – Ты что, Абдулла?

Пожимая плечами, он вышел из штаба и направился к генералу – доложить обстановку.

За пятнадцать минут до этого сидящий в кресле Степанов закурил сигарету «Кэмэл» и достал из пистолета обойму, в которой осталось всего одиннадцать патронов. Высыпав из обоймы их все, внимательно рассмотрел, как бы пытаясь угадать, какой достанется ему. Подержав жменю смертоносных пилюль в руках, принялся ловко снаряжать магазин.

– По-моему, вы несколько торопитесь! – прозвучал незнакомый голос. Полковник поднял голову – напротив него в кресле сидел еще сравнительно молодой человек в генеральском мундире. Хотя тот же Шойгу в сорок лет блистал в парламенте с двумя звездами на каждом погоне. У этого звезда всего одна, но видно, что получил он ее не в бойскаутах, а за дело.

Не ответив, принялся заканчивать свою работу. Незнакомый генерал с интересом наблюдал за ним. Граф Волков (а это был он) испытывал известную робость. Не каждый день в роли генерала приходится заговаривать зубы «взаправдашним» полковникам. На старушке Земле он выше чина сержанта не поднялся, а все нынешние звания получил, воюя и творя в иных мирах. Степанов на одном дыхании вставил снаряженный магазин в рукоятку и ладошкой вогнал до упора.

– А вы что, можете предложить альтернативный вариант? – со спокойствием самурая спросил он, закуривая последнюю в жизни сигарету.

– Могу! – кивнул генерал. – Только необходимо ваше моментальное согласие. Времени на раздумья у вас, видите ли, нет вообще. Гарантировать могу лишь одно: вам не придется совершать никаких действий, идущих вразрез с вашими понятиями об офицерской чести.

Степанов затянулся во всю мощь своих легких, так что половина сигареты превратилась в пепел.

– Согласен! – просто сказал он. – Я думаю, что докончить начатое у меня еще будет шанс?

– Безусловно! – подтвердил Волков. – Только вот будет ли у вас желание...

Он встал и далеко отодвинул кресло. Компьютер на командирском столе показывал заставку «Сквозь Вселенную».

– Ну что, полетели? – мягко спросил он.

Не докурив сигарету, Степанов проследовал за неизвестным визитером в санузел. Там мерцал синевой уже знакомый нам портал. Генерал сделал приглашающее движение рукой.

– Туда? – удивился полковник.

– Да. Сквозь Вселенную! – подтвердил генерал и первым шагнул в портал.

– Черт побери! – воскликнул Степанов, когда остался один. – Лучше уж туда, чем лоб дырявить!

Он достал из кителя фляжку с коньяком и быстрым глотком опустошил ее. Затем облизал губы и щукой прыгнул следом...

– Твою мать! – выругался граф Волков, когда ему в живот ударилось тело полковника и сшибло с ног. Они оба покатились под ноги Софье Алексеевне и едва не повалили ее.