Значит, паромщик местный. Знает, что камчугские всегда так и говорили – не «из Камчуга», а «с»...

– Что, на беглых зэков похожи? – ухмыльнулся Мазур. – Точно?

– Наколки у тебя, родной, многозначительные...

– Молодой был, глупый, – сказал Мазур. – Я моряк вообще-то. Военный.

– Ну? – голос определенно подобрел. – Где служил?

– Да я и сейчас служу, – ответил Мазур. – Балтийский флот, колыбель революции. Капитан-лейтенант, старпом на эсминце.

– А если якорь стоит на панере – это как?

– Ого, братишка, да ты тоже не сухопутный... – сказал Мазур обрадованно. – Когда якорь выбирают и цепь встала вертикально, но якорь от грунта еще не оторвался – это и будет панер... Рассказать, чем глаголь-гак от коффердама отличается?

– Не надо. Погоди, собаку запру. Ты понимаешь, места у нас диковатые...

Калитка захлопнулась. Слышно было, как паромщик, грозно покрикивая и матюгаясь, загоняет пса в глубь двора. Что-то громко стукнуло, словно упала доска, – вертикально, на ребро.

– Ну, заходите, – калитка распахнулась во всю ширь.

Ростом хозяин был самую малость повыше Мазура, но рассмотреть его детальнее не удалось бы: на нем был длинный, до пят, брезентовый дождевик. И правый карман подозрительно отвисал – впрочем, это ни о чем еще не говорило, мало ли где рачительный таежный мужик мог раздобыть пистолет...

– Да уж, вид у вас... – повторил паромщик. – Краше в гроб кладут. Я сам, понимаешь, боцманом служил. На Тихоокеанском. Даже если ты и куковал за колючкой, моряк с моряком всегда договорится... Хотя, если допустить, что ты беглый, где бы такую женщину подхватил?

– А она ко мне на свиданку приехала, – сказал Мазур. – И в батоне напильник передала, я кандалы-то темной ноченькой и изнахратил...

– Узнаю флотского по языку, – фыркнул хозяин.

Стукнула дверь. На крыльцо вышла женщина лет тридцати, в джинсах и черном свитере, довольно симпатичная, в общем, с темными волосами и бровями вразлет – крепкая, ладная, способная оправдать старую мудрость насчет коня и избы. И охнула:

– Федор, да что ж это такое? Их что, леший в бочке с грязью держал? Как вас угораздило только...

– Да вот... – с чувством сказал Мазур.

– В пожар попали, – веско растолковал Федор. – На Имбате. Я ж тебе говорил – непременно и туда дойдет... – Он затоптался. – В избу надо, да...

– Сейчас воды принесу, – заторопилась женщина. – Ноги помоют, и примем гостевать. Моментом тазик налью... Хоть на крыльцо идите пока, ничего, пол замою...

– Во-во, – оживившись, сказал Федор. – Давайте на крыльцо. Сейчас одежонку подыщем – вас ведь, уж извини, в таком виде и в дом не позовешь...

– Да чего там, – сказал Мазур, поднимаясь на широкое крыльцо, под крышу. – Комья грязи, не люди...

– Нина! – крикнул хозяин в дверь. – Тут тазом не обойдешься, волоки пару ведер, чтобы они в баньке сполоснулись, пока я одежду найду... Ты старье куда сунула?

– В сараюшке, – послышалось из дома. – Все стираное, хоть и второго срока носки...

– О! – Федор поднял палец. – Приучил к военной терминологии.

Он поднялся к ним, в сени, откинул капюшон. Пожалуй, ровесник Мазура. Или старше на пару лет. Или младше. Самая обычная физиономия, не обремененная ни излишним интеллектом, ни излишней тупостью. И впрямь походит на боцмана в отставке. Дождевик снял, повесил на гвоздь в углу – и безбоязненно повернулся к плащу спиной, а ведь там в кармане остался пистолет, никаких сомнений... Крепкий мужик, моментально оценил Мазур.

И спросил спокойно:

– Что за речка – Баркачуль или Калтат?

– Калтат, – последовал столь же спокойный ответ.

Показалось или в самом деле была легкая заминка? В манию подозрительности впадать не следует, но ушки надлежит держать на макушке. Реплики Нины звучат чуточку неестественно, как на сцене... впрочем, почему бы ей не держаться чуть скованно с нежданными гостями, да еще столь экзотическими? Гораздо интереснее другое – зачем супруге паромщика, пусть даже в глухомани, таскать за поясом, под свитером, пистолет? У нее там пистолет, голову прозакладывать можно, габаритов «Макарова»... Тоже амазонка? Прическа скорее городская, натуральное «каре»... впрочем, само по себе это зацепкой служить не может. А пистолет – другое дело... На спортсменку скорее похожа...

Он посмотрел во двор. Ага, точно: под навесом, радиатором к стене, – синяя «Нива». Добротная банька. Сортир в огороде. А обширный огород – сплошные заросли мокрой травы. Нет, в этом году тут ничегошеньки не сажали, не сеяли... Странновато для хозяйственного мужика? Или как?

– Слушай, Катя... – сказал Мазур. – Ты как, на ногах-то стоишь?

– Держусь, – Ольга спокойно пожала плечами. И ответила понимающим взглядом.

– Сейчас все устроим, – заверил Федор. – И баньку, и поесть, и все, что к еде полагается... Нинка, тебя за смертью посылать?

Рукава его свитера были засучены до локтя, и Мазур сразу увидел синюю татуировку – якорь, обвитый лентой с надписью: «Владивосток». На вид старая, именно такие Мазур видел у многих тихоокеанских матросиков, с этой стороны все чисто...

Появилась Нина, неся два полных ведра. От тяжелой ноши она невольно выпрямилась, и свитер еще выразительнее обтянул талию – пистолет, никаких сомнений...

– Вода теплая, из бочки, – сказала она, поставив ведра рядом с Мазуром. – Я туда еще кипятку из чайника плеснула... По-быстрому сполоснитесь, и будем чай пить, а я пока баньку протоплю. Не хватит, там в баньке еще кадушка есть.

Собака все еще бдительно погавкивала из будки – большой, тщательно сколоченной, снабженной дверцей с крючком. Двор был полностью выложен досками, над воротами и крыльцом висели электрические лампочки под широкими жестяными колпаками.

– Дизелек гоняете? – кивнул на них Мазур.

– Коли горючка казенная... – хмыкнул Федор.

– А что ж тут мост не поставили? Дешевле было бы.

– Кто ж его знает, капитан, чем начальство думает. Наше дело маленькое, выскакивай на гудок да жми на кнопку...

– А деревни на этом берегу есть? Подальше к северу?

– Нету.

– Куда ж дорога ведет?

– Там прииск, – сказал Федор безразлично. – Копают чего-то нынешние господа.

Мазур задал еще парочку необязательных вопросов – он, как мог, оттягивал время, пытаясь предугадать, с каким обращением может тут столкнуться. Оба с пистолетами – это факт. То, что они работают на Прохора, – еще не факт, лишь скороспелая версия. Вот интересно, зачем открывающаяся внутрь дверь баньки снабжена железным кольцом, как и косяк, – одним ловким движением можно, захлопнув дверь, всадить туда дужку замка. С каких это пор деревенские баньки обзавелись замками? Можно, конечно, предположить, что бывший боцман запирает там супругу, когда та проштрафится, и все же...

Если это люди Прохора, они о нравах Мазура наслышаны и в открытую схватку не полезут. Или в баньке запрут, или напоить попытаются, или по башке сзади трахнут, когда за столом сидеть будешь. К рации не станут бросаться в первые же минуты – есть риск всполошить дичь. Трудное это дело – ставить себя на место противника...

– Держите, – Нина подала ему пару выцветших, потертых джинсов и две рубашки. – С обувью похуже, по закуткам искать придется...

– Ничего, мы до баньки босиком пробежимся, – сказал Мазур. – Доски вон повсюду... Пошли, Катерина.

Едва перешагнув порог предбанника, он шепотом бросил:

– В темпе мойся. Моментально.

И сам остался стоять возле распахнутой двери, притворяясь, будто приглядывается, куда поставить ведра. Краешком глаза видел, что на крыльце никого нет. Ольга торопливо стянула грязную одежду, стала плескать на ноги водой.

Мазур не расслаблялся ни на миг. Он испытал странное чувство – словно перешел некую границу, рубеж меж прошлым и будущим. В каком-то смысле так оно и было, кончилась борьба с природой, началась схватка с людьми...

С того берега послышался длинный гудок. На крыльцо неторопливо вышел Федор, уже в плаще, ушел в сарайчик, и там сразу же затарахтел дизель.