В гримерке падаю на стул. Из зеркала на меня смотрит удачно раскрашенная маска. Мне становится противно. Снимаю макияж. Все. Хватит.

Собираю вещи в сумку. Ко мне подходит подружка из Житомира и рассказывает о подслушанном разговоре. На фуршете во время антракта она стояла рядом с членами жюри, один из которых упрекал другого, что так нечестно засудили одиннадцатый номер. «Ты же помнишь, о чем мы договаривались вначале?» – был ему ответ. Я так устала, что меня эта новость не особенно тронула. Я с равнодушием посмотрела на свою табличку с одиннадцатым номером.

Девушки с удовольствием перебирают косметику от спонсоров и едят воздушные белые конфеты с кокосовой начинкой. Пытаюсь найти свой подарок. Выясняется, что вместе с ним исчезла огромная корзина с косметикой для ведущей. Это последняя капля – ни титула, ни утешительного подарка. Слезы застилают глаза. Путь к автобусу лежит через зрительный зал. У сцены толпятся поклонники. Как учила наша руководительница, я – богиня; собираю волю в кулак и иду. Даю несколько автографов. Ко мне подходит молодой человек и благодарит за выигрыш. Они с друзьями

устроили тотализатор. Мой выход в финал принес ему 50 долларов (целых две моих зарплаты!). Парень протягивает мне три конфетки, которыми спонсоры угощали зрителей. Я беру их с благодарностью. Обида проходит. Если хотя бы одному человеку моя работа принесла радость, я работала не зря.

Стоим у автобуса. Кто-то из девушек остается на банкет. За щекой у меня тает удивительно вкусная конфета, и я без сожаления сажусь в автобус, который везет меня вместе с другими аутсайдерами в ставший за три недели родным пионерский лагерь.

До отъезда домой меньше суток. Мы успеваем заехать в магазин и отоварить подаренные сертификаты. Возвращаемся упаковать вещи. Выясняется, что у многих девочек что-то пропало: косметика, духи, белье, украшения. После «Мисс Украины» я была на пяти международных конкурсах и нигде больше не сталкивалась с воровством.

Через три месяца я участвовала в своем первом международном конкурсе. Там я познакомилась с девочкой из Минска, которая собиралась переехать в Москву. А еще через два месяца она встречала меня на Киевском вокзале.

Проведя в Москве два летних месяца и вдохновившись радужными перспективами, которые рисовала передо мной новая подруга, я решила остаться. До восемнадцатилетия оставалось более полугода, и я, взяв академический отпуск в университете, перебралась со своими нехитрыми пожитками в однокомнатную квартиру на севере столицы. Пришла осень. Деньги, накопленные подругой, заканчивались. У меня их не было вовсе. На что я надеялась? Да ни на что. Это была авантюра чистой воды. Мне было семнадцать, и я всегда могла вернуться под крыло к родителям.

В один прекрасный день во время застолья с бутылкой самого дешевого вина и кексом мы приняли стратегическое

решение искать работу. Вчерашняя школьница и неудавшийся физик – тот еще дуэт. Два месяца мы ели сухие запасы. Гречка с маслом, гречка с сахаром, гречка с бульонным кубиком, с солью, с соевым соусом, с сушеными травами, с остатками варенья. Просто гречка. Потом был геркулес, пшенка, фасоль и рис. Мы часто гуляли по городу. Вдыхали чарующие запахи уличного фаст-фуда. Мечты о будущем успехе и сытой жизни на какое-то время приглушали голод.

Как-то мы болтали перед сном, лежа на диванах. Лола вдруг вспомнила, как год тому назад, когда она была в Швейцарии, на ужин подавали салаты и восхитительную рыбу. Она не смогла доесть свою порцию, и повар, погрозив пальцем, заявил: «Мадам, у нас в ресторане тем, кто не съедает первого, десерт не подают». Эти воспоминания вызвали у нее бурный смех, перешедший в истерику. Прижимая к себе рыдающую подругу, я тихо поскуливала за компанию.

Еще мы ходили в гости. Познакомившись с двумя симпатичными девушками, многие приглашали нас поужинать. Разумеется, некоторые рассчитывали на продолжение, но Лола жестко ставила всех на место, и нас на такси отправляли домой. Правда, и повторно никто уже не приглашал.

Случайное знакомство с киевским финансистом помогло моей подруге найти для нас работу в инвестиционной компании. В моду вошли длинноногие секретарши, и мы отлично вписывались в антураж шикарного офиса. Нам запрещалось кокетничать с посетителями, строить глазки начальству и обсуждать с кем-либо происходящее в офисе. У нас было два шефа. Оба имели несколько жен и несметное количество любовниц. Самым сложным было различать их по голосам и не поддаваться на провокации. Неудачный опыт с нашей предшественницей, которая крутила с шефом роман, а получив отставку, ушла к одному клиенту почти со всей базой данных, отбил желание у наших работодателей щипать нас за задницы и грязно домогаться.

За сверхурочные доплачивали, наша внешность поднимала статус хозяев, как и оригинал Дали над нашим рабочим местом. Работа была непыльной. Мы принимали и переводили звонки, координировали расписание дня, бронировали номера для наших хозяев и их гостей, заказывали столики в ресторанах, расплачивались по счетам любовниц и жен, управляли целым парком водителей и поваров и ничего не знали о сделках и бухгалтерии фирмы.

Выход в финал «Мисс Украины» позволил мне участвовать в международных конкурсах. А потому директор «Украинской красы» предложил отправиться в Лас-Вегас на «Мисс Вселенную» за свой счет. Оплатить участие и билеты я не могла. Тогда я обратилась к одному из боссов. Мне было предложено пять тысяч долларов в обмен на заявление об увольнении и благосклонность. Я обещала подумать и отправилась к одному из своих многочисленных поклонников. Валентин без лишних слов открыл на мое имя в банке счет на десять тысяч долларов, пояснив, что в свете последних событий нам следовало бы пожениться. Я попыталась прикрыться обязательствами и карьерой, он же возразил, что призвание женщины в семье, но, если я очень захочу, все газеты напишут, что он женился на умнице и красавице с блестящей карьерой. С его положением это было вполне достижимо.

И вот я в Вегасе. Гестаповский режим, каждая минута расписана. Конкурсантки занимали два этажа, которые не имели права покидать без разрешения организаторов. На этаже круглосуточно дежурил охранник. Девушек поделили на языковые группы. К каждой группе была приставлена chaperon (по словарю – компаньонка), женщина, владеющая соответствующим языком. Мы с россиянкой окрестили нашу Айрин шаперонкой-шпионкой.

Расселили нас довольно странно.

Я жила с эстонкой, россиянка – с полькой. При этом и полька, и эстонка говорили с нами только на английском. Поселить нас с россиянкой нам отказали наотрез. В остальном организация конкурса была на самом высоком уровне. Все было продумано до мелочей. Каждый день на доске вывешивалось объявление о мероприятиях на текущий день и форме одежды. Ленты с названиями стран мы снимали только в душевой и на ночь. Опоздания и забывчивость карались снятием баллов. Шаперонки-шпионки вели специальные тетради, где отмечали малейшую провинность, и докладывали организаторам, а те, в свою очередь, сообщали обо всем членам жюри. Окружающие были подчеркнуто вежливы и очень «френдли». Приторно френдли. Не только нам с россиянкой, но и мальтийке, гречанке и почти всем девочкам из Латинской Америки эта фальшь была не по душе.

По вечерам, если оставалось время, девочки собирались в специально отведенном номере, где всегда были кофе, чай, мюсли с молоком, чипсы и конфетки. Там же можно было курить, хотя это и не приветствовалось. Курили почти все. Но кто-то это скрывал, опасаясь потерять свои баллы, а кому-то все было трын-трава. Мы с россиянкой дымили красным американским «Мальборо», наслаждаясь своим полулегальным удовольствием. Там же коротали время девочки, которые ссорились с соседками по комнате.

Ссоры в основном возникали из-за разных режимов, но никогда – из-за разности менталитетов или национальностей. Я предпочитала лечь пораньше, в то время как моя соседка часами смотрела телевизор, что-то ела и писала письма своему бойфренду. Многие девочки получали факсы от любимых и посылки по «FedEx» – звонки по телефону не приветствовались.