– А я предложил Наташе поработать у нас гоу-гоу гёл, – сказал Артем.

– Мы ей и костюм придумали, – выдала подвыпившая Машинская.

Ребята в креслах громко засмеялись. Наташа стояла растерянная, не зная, как реагировать на всеобщее веселье. На столе я увидела зеркало с белым порошком и строго посмотрела на Машку. Та мгновенно среагировала:

– Мать, я ни грамма в рот, ни сантиметра в жопу! Ты же знаешь: кокос – не мое направление.

Кто-то из сидящих поинтересовался:

– А какое направление?

Машинская хотела ответить, но я ее опередила:

– Направление санаторно-лечебное! Мы Машу в космос готовим! Маша, поехали!

– Ладно тебе кайф обламывать, – вступился Артем.

– Нет-нет, мы поедем, – поддержала меня Машка.

Уже на улице Машинская высказалась:

– Нет, ты та-а-ака-а-ая была, меня аж мурашки продрали. У тебя даже глаза потемнели, а зрачок – как у пантеры перед броском. Можно сказать, я их новый клуб от разрушения спасла. Ты бы себя видела!

– Да, – подтвердила Наташа.

– Маша, ты меня так описываешь, словно ежедневно наблюдаешь пантер перед броском!

– Неа, но я по «Дискавери» видела!

Мы спустились к Москве-реке и прямо в вечерних нарядах уселись на мощеную площадку. Предусмотрительная Машка прихватила в клубе бутылку шампанского. Когда она открыла ее с тихим хлопком, с баржи, стоявшей посредине реки, вдруг раздались выстрелы салютов. Мы испугались, вскочили на ноги и завизжали.

– Честное слово, я тут ни при чем! – кричала смеющаяся Машка. – Я только открыла бутылку!

Залпы сотрясали набережную, а в ночном небе распускались сияющие цветы фейерверков. Когда огоньки устремлялись вниз, казалось, что они вот-вот упадут и обожгут лицо. Это было страшное и завораживающее зрелище. Мы отпивали шампанское прямо из горлышка и встречали криками «ура» каждый следующий выстрел. Неожиданно в центре баржи загорелась огромная буква «лямбда» в огненном кольце, и мы, не сговариваясь, начали бешеную пляску первобытных африканских племен.

Проснулась я от вкусного запаха, и мне на секунду показалось, что я в родительском доме. Но очарование момента улетучилось, когда раздался Машкин голос из ее спальни:

– Наташа, опять еда?!

– Машинская, ну что ты орешь с утра? У меня башка не выдерживает таких нагрузок! – возмутилась я.

Показалась заспанная Машинская в коротких цветных шортиках и такой же маечке.

– Белка, это явление, с которым категорически невозможно бороться! Наташа кормит меня завтраками! – Слово «завтраками» было сказано так, будто Машка только что мне призналась, что ее травят родственники в ожидании немалого наследства.

– Мама говорит, что это полезно. —

В комнату зашла Наташа, которая была одета в старомодную ночную сорочку, видимо привезенную из дому, и клетчатый поварской передник. – Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин…

– …я отдам тебе, – переиначила поговорку Машка.

– Девочки, да у вас тут семейная жизнь! – не выдержала я.

– Белка, это не смешно! Я трачу четыре косаря в год на клуб и почти столько же, если не больше, на салоны, чтобы нормально выглядеть. А этот вредитель, – Машка картинно указала на Наташу, – готовит на завтрак блинчики-оладушки, на обед супчики-салатики, а на ужин – кашки!!!

– Наташ, – я еле сдерживала смех, – кашки – это перебор!

– Ну так не ешьте, – насупилась Наташа. – А завтракать сигаретами с кофе – это хорошо?

– Восемьдесят процентов незамужних работающих женщин в Москве так завтракает!

– Скажи еще, до самой своей одинокой старости. – Мне хотелось есть и уже надоела эта перепалка.

Если припомнить обычную картину, царящую в Машкином двухметровом холодильнике, то она выглядела примерно так: несколько банок сгущенки, полкой выше склад кремов для лица, пакетики с соевым соусом из японского ресторана, упаковка колы лайт в алюминиевых банках и пара лимонов. Случайно заглянувшие сюда мыши кончали жизнь самоубийством, вешаясь на собственных же хвостах. Мой холодильник не особенно отличался от Машкиного, с той лишь разницей, что там всегда были кефир, яйца и сыр. Еще Машкин холодильник был тестом для новых кавалеров. Если молодой человек кидался забивать его провизией, у него были все шансы задержаться в Машкиной жизни больше чем на два дня.

Мы сели за стол. Машинская, скорее из вредности, закурила сигарету и сделала пару глотоков кофе. Затем спешно потушила окурок, макнула палец

в грибную подливку: «Вкусно, блин» —

и принялась накладывать в тарелку картофельные оладьи. Наблюдая за Машкой, я поняла, что не так уж она недовольна Наташей. Видимо, Машке хотелось, чтобы ее поуговаривали. Машинская любила чувствовать себя капризной звездой, и я, понимая, дарила ей это чувство.

– Надо научить Наташу делать антицеллюлитный массаж, – приговаривала Машка, уплетая оладьи, – чтоб поел, и сразу вес сгоняешь.

– Машинская, рабство отменили в позапрошлом веке. – Я тоже оценила всю эту вкуснотищу, и мое расположение духа было прекрасным. – Давай выдадим Наташу замуж и будем ходить к ней на воскресные обеды.

– Нет, корову свою не продам никому – такая буренка нужна самому, – выдала Машка фразу из какого-то старого мультфильма.

– Ой, а вы тоже этот мультик любите? – спросила Наташа.

– Чай, не в Африке выросла, ладно – живи. Только пора тебе научиться готовить что-то низкокалорийное.

– Кстати, а что там наш олигарх? – поинтересовалась я.

– Изнывает, – охарактеризовала состояние Павла Машинская.

– А сам он откуда? – Мне было любопытно, что это за человек.

– Откуда-то из-под Тюмени, – отозвалась Наташа, – он рассказывал мне.

– Да, прямо из скважин, – сострила Машка. – Кстати, он нас приглашал сегодня на премьеру фильма про шоубизнес.

– Девочки, я пас. – Мне хотелось побыстрее попасть домой.

– Ладно, мы оденемся и поедем забрать машину из твоего двора, а потом решим.

– Маш, а зачем ты оставляла машину у меня во дворе, если можно было доехать на такси?

– Белка, а ты видела, как я вчера была одета? Меня в таком виде запросто могли менты за проституцию забрать! – Здравая мысль, ибо лоскутки, в которых она щеголяла, были буквально на грани фола.

– А зачем ты так одеваешься? – спросила Наташа.

– Это не я одеваюсь, это так модельеры шьют! – И она была права…

Кот был недоволен моим ночным отсутствием и предавался своему кошачьему горю, лежа у пустой миски. Пока я открывала корм, позвонил Миша и очень некстати предложил встретиться: голова болела, Кот выл, хотелось спать и вообще не было сил, о чем я, собственно, ему и сообщила. На что получила такой же прямой ответ.

– Я приношу свои извинения за вчерашнее. Мне действительно очень нравится за тобой ухаживать и делать тебе приятное. Может, завтра я встречу женщину, к которой буду испытывать подобные чувства, о чем обязательно тебе расскажу. Но сегодняшний субботний день мне хотелось бы провести в твоем обществе. Это тебя ни к чему не обязывает, и я был бы тебе очень признателен, если бы ты согласилась.

Я не знала, что ответить. Мне давно не приходилось встречать мужчин,

выражающих свои мысли подобным образом.

Миша между тем продолжал:

– Акачан заедет за тобой через час, – и отключился.

Я перезвонила Машинской и почти дословно пересказала разговор.

– Какой Версаль! «Приношу извинения», «подобные чувства», «твое общество»! Я иногда думаю, что Мишка – человек из прошлого. Развейся! Он тебя не съест. И тусовка у них что надо. А если не понравится – звони. Олигарх будет только рад, если ассортимент расширится.

– Маша, фу, как не по-девичьи! – рассмеялась я в ответ.

Через час я вышла во двор, но вместо микроавтобуса обнаружила розовый «Кадиллак». Крыша кабриолета была опущена, из динамиков лился бархатный голос Синатры, а на месте водителя сидел улыбающийся Миша. Он вышел из машины и изящным жестом распахнул дверцу авто.